Экипаж прижался к небольшому балкону, украшенному декоративной решеткой, – нормального воздушного причала поблизости не было. Атрес выбрался первым и помог сойти Кейн. Места на балконе было мало, и Кейн пришлось протискиваться вперед, чтобы открыть круглое окно. Когда дом строили, небесный транспорт еще не был распространен, и основные выходы располагались внизу, на первом этаже. Несколько лет Кейн исправно ходила по лестнице, а потом обзавелась балконом вместо личного причала и приспособилась пользоваться окном – оно было большим, почти в рост человека.

Обычно замок заедал, и с ним приходилось долго возиться, но на сей раз открылся неожиданно легко, ключ провернулся дважды.

– У вас нет нормальной двери?

– Есть, Алан. Я потом покажу вам ее как достопримечательность. – Улыбнувшись, Кейн толкнула створку.

Рама уперлась во что-то твердое, и это вызвало минутное непонимание. Кейн никогда не ставила мебель у окна, оно открывалось вовнутрь.

В комнате раздался шорох, мелькнул силуэт человека, и она невольно отпрянула назад, задев Атреса. В квартире что-то громыхнуло, послышался звон стекла. Атрес бесцеремонно оттолкнул Кейн в сторону и рванул вперед.

В глубине хлопнула дверь, заставив Кейн вздрогнуть и наконец осознать – кто-то пробрался в ее квартиру. Воры или же хуже.

Найдя взглядом точку смещения, она осторожно шагнула внутрь.

В комнате царил разгром, ящики стола выдернуты и перевернуты, одежда валялась на полу, между разбросанных тетрадей. Картина казалась нелепой и нереальной. Кейн выпустила Мираж и замерла, не зная, что делать. В голове не было ни одной схемы, пригодной для защиты. Вообще ни одной полезной схемы.

Услышав шаги, напряглась.

– Он ушел. – В проеме двери появился Атрес и тяжело прислонился к косяку.

– Вы в порядке?

Он стоял, неестественно скособочившись, и зажимал рукой бок. В полумраке комнаты сложно было разглядеть детали, но Кейн показалось, что она заметила кровь.

– Царапина.

«Почему вы не остановили время?» – хотела спросить Кейн, но поняла, насколько нелеп вопрос. Атрес сливался со своим медиатором, его ни в коем случае нельзя было использовать. Наверное, он даже на «Трели» пустил его в ход только под угрозой смерти.

– Вор был один? – Она представила, что сейчас нападавший вернется с помощниками, и ей стало не по себе.

– Больше никого не видел. – Атрес встал ровнее, все еще не отрывая руки. – У вас есть аптечка?

– В ванной. – Она наконец заставила себя сдвинуться с места и включить свет.

После окружавшего полумрака он показался слишком ярким, вынудив зажмуриться.

Так погром выглядел еще уродливее: мебель перевернули, матрас на кровати вспороли ножом, и из него будто внутренности торчали железные пружины. Кейн передернулась, прогоняя неприятные ассоциации. Ей не следовало поддаваться эмоциям.

В какой-то степени она привыкла к риску. Она работала с Миражом и Нулевым архетипом, обезвреживала сложные неисправные схемы, летала в места спирит-аномалий, но то был риск, который Кейн понимала и была к нему готова.

Вор в квартире не мог прорасти в нее нитями спирита, не мог выжечь ее сознание изнутри. Он был обычным человеком, который пробрался в чужой дом и перевернул все вверх дном. Раскидал бумаги. Разбил вазу, которую подарили на день рождения студентки. Вспорол матрас.

Интересно, зачем было разрезать матрас?

– Мне нужна аптечка, – напомнил Атрес, и Кейн порадовалась, что он не стал ни спрашивать, в порядке ли она, ни жалеть ее, – так легче было держать себя в руках.

– Да, идемте.

Кейн не знала, уцелела ли аптечка, будет ли от нее хоть какой-то толк, но решила довериться Атресу. Он наверняка понимал, что делает.

На полу крохотной ванной валялись осколки зеркала, Кейн успела поймать свое отражение в одном из них. Шкафчик на стене оказался пуст, выпотрошенная аптечка нашлась в углу под умывальником. Салфетки выпали и промокли, но бинты не пострадали, неподалеку валялся пузырек йода и таблетки от простуды.

– Извините, у меня почти ничего нет. – Кейн собрала то, что нашла, и продемонстрировала Атресу.

– Мне почти ничего не потребуется. – Он неловко стянул сюртук и галстук, принялся расстегивать рубашку. Кейн хотела отвернуться, чтобы не смущать, но решила, что это глупо. – У вас есть швейные принадлежности?

Он снял рубашку, и Кейн обратила внимание на расцветившие кожу едва заметные спирит-линии – схема уже начала проникать в тело. Линий пока было немного, и располагались они поверх кожи, но само расположение оказалось неудачным. Чем глубже проникал спирит, тем меньше было шансов, что Атрес сможет пережить расщепление.

Он наверняка и сам это понимал, поэтому Кейн не стала ничего говорить. Отчасти она радовалась, что можно отвлечься от случившегося и снова начать думать как мастресса – о спирите, схемах и шансах на удачное расщепление.

– Вы сказали, что это царапина.

– Это царапина, которую нужно зашить. – Атрес показал рану, и Кейн мысленно с ним согласилась.

Порез выглядел не так уж и плохо. Когда Кейн приглашали экспертом к жертвам спирит-аварий, ей доводилось видеть и худшее.

Иголку с ниткой Кейн обычно носила с собой в сумочке, на всякий случай, и сейчас это пришлось очень кстати, потому что в окружающем бардаке вряд ли удалось бы их найти.

Атрес сел на бортик ванны, снова зажав рану ладонью – неглубокий порез, в котором проглядывала кость ребра, – и молча следил за действиями Кейн, пока она подготавливала все необходимое.

– Вы не впадаете в истерику от вида крови, – сказал он. – Это хорошо.

– Я… – Она помолчала, подбирая слова, и закончила, неловко пожав плечами: – Можно сказать, что у меня крепкие нервы. Я все-таки мастресса.

– У всех мастресс крепкие нервы? – Наверное, Алан не поверил ей.

– Один из документов, необходимых для поступления на факультет архетипа, – справка о посещении Тринадцатой больницы. Знаете, что это за место?

Тринадцатая больница занималась исключительно пострадавшими от спирита, о чем Атрес не мог не знать.

– Да.

– Тогда вы и сами понимаете. Люди со слабыми нервами после того, что видят там, не идут учиться на мастресс.

Кейн после первого посещения стошнило, и она на год отказалась от университета. Еще несколько месяцев ей снились изувеченные тела, ожоги и безвольные, бессознательные люди в белых, пропахших лекарствами палатах. Но в конечном итоге нежелание зависеть от семьи, быть приложением к собственному статусу все же победило.

Во второй раз в Тринадцатой больнице оказалось проще.

– Это так интересно? – спросил Атрес и пояснил: – Изучать спирит.

– Да, – просто ответила Кейн, отвернувшись, чтобы помыть руки. – Тогда я и не думала, что так увлекусь, мне нужно было сменить обстановку. Я не понимала, что такое Мираж. Для меня это не было важно, меня волновал только мой собственный маленький мирок и возможность не пускать в него посторонних. А потом оказалось, что снаружи, за его границами, еще много всего.

Атрес сел прямо и убрал руку от раны. Он дышал размеренно и будто отсчитывал про себя каждый вдох и выдох. И почему-то не просил обезболивающее.

Впрочем, он ведь считал рану царапиной.

Кейн оторвала кусок бинта, чтобы стереть кровь вокруг пореза. Атрес напрягся, но промолчал.

– Больно? – спросила Кейн.

– Терпимо. У меня высокий болевой порог.

– Хорошо. Потерпите, надо продезинфицировать.

Атрес кивнул и поднял руку, чтобы Кейн было удобнее.

Неподвижно сидел, пока она стирала кровь и обрабатывала рану, и ни разу не дернулся, когда начала зашивать.

– Вы всегда хорошо переносили боль? – спросила Кейн, чтобы отвлечь и его, и себя.

Она протыкала кожу аккуратно, стягивала края раны ровными изящными стежками – ей нравилось шить.

– Я много болел в детстве, – Атрес равнодушно следил за иглой, – это приучило меня терпеть.

Кейн попробовала представить его ребенком и улыбнулась.

– Должно быть, вы уже тогда были очень целеустремленным.

– Тогда я верил, что у меня мало времени, и не хотел тратить его прикованным к постели, – словно нечто очевидное пояснил он и неожиданно добавил: – Рядом с моей кроватью стояли старые часы. Их тиканье было громким и очень навязчивым. Больше всего мне хотелось, чтобы они остановились.

Он упомянул это походя, как бы между прочим, но что-то внутри Кейн отозвалось на эти слова. Что-то скрывалось за ними. Что-то важное, чего Атрес, возможно, сам не понимал.

Или же Кейн так казалось.

У нее соскользнули пальцы, и Атрес едва заметно дернулся.

– Извините, я постараюсь быть осторожнее. Вы помните, что стало с теми часами потом?

– Нет. – Он нахмурился и добавил: – Вы хотите поговорить о старых часах?

– Я не хочу говорить о том, что случилось, – призналась Кейн, оглядываясь по сторонам. – Я оттягиваю неизбежное, верно?

Стежки получались ровными и аккуратными, и она с усмешкой подумала, что ее гувернантка могла бы гордиться.

– Нет, – ответил Атрес.

– Думаете, этот человек вернется?

В крохотной ванной рядом с Аланом спрашивать об этом было почти не страшно. Страшно было думать о том, что Кейн закончит обрабатывать рану, Атрес уйдет, и нужно будет выключить свет и лечь спать.

– Это возможно, – сказал он абсолютно бесстрастно и правдиво, не пытаясь щадить ее чувства, и Кейн горько улыбнулась.

– Честно, я предпочла бы ложь, Алан. Чтобы мне сказали, что все непременно будет хорошо и что плохие люди не смогут причинить мне вреда.

– Зависит от того, кто эти плохие люди и на кого работают.

– Кандидатов не так много. – Кейн скривилась. – Вы, наверное, считаете меня полной дурой. Я знала, что Стерлинг может что-то сделать, мы с вами говорили об этом. И я все равно не подготовилась. Даже замок на двери не поменяла. Мне в голову не пришло, что он станет действовать так грубо. Думала, что внимание жандармов его удержит, что он возьмется за нас уже в Грандвейв.

Она поймала себя на том, что злится одновременно на себя и на безымянного вора, которого подослал Стерлинг, как будто он был ей что-то должен.

– Если это он, – сказал Атрес. – Договор «Скайлинг» с «Трелью» у многих вызывает любопытство. Как бы я ни пытался держать его в тайне, некоторые детали неизбежно становятся известны нужным людям.

Кейн помедлила несколько секунд, заканчивая зашивать рану.

– В каком смысле?

– В прямом. Моя компания занимается разведкой в Грандвейв и в Древних Городах. Никто не знает, зачем мы отправляемся вниз, но многие уже в курсе, что мы что-то ищем.

– Они думают, что мы летим за… кладом? – Это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой. И тут же Кейн в голову пришла другая мысль: – Вам выгодно, чтобы окружающие так думали.

– Разумеется. Это достаточно близко и далеко от правды, чтобы быть полезным.

Кейн аккуратно потянулась к бинтам, подчеркнуто осторожно принялась перевязывать рану.

– Эта полезность, возможно, привела вора в мой дом.

Кейн представила, что случилось бы, не останься они с Атресом поговорить возле цирка и реши она отправиться домой одна. Что бы она делала, застав в своей квартире вора?

Вполне возможно, лежала бы мертвой с ножом в боку.

– Мне жаль, – абсолютно бесстрастно произнес Атрес.

– Не надо принимать меня за идиотку, Алан. Вам не жаль. Ни капли не жаль, и вы не сочли нужным меня предупредить.

Объективно говоря, ей самой стоило подумать о чем-то подобном. Стоило позаботиться о защите квартиры.

Атрес, наверное, не верил, что она не готова: в конце концов, они знали, что договор неизбежно поставит Кейн под угрозу. Но, когда речь зашла о реальной опасности, непривычной и пугающей, Кейн растерялась.

Атрес промолчал, вероятно ожидая истерики и позволяя выговориться.

– Простите, – произнесла она, – мне следовало догадаться самой.

– Простите, что не сказал раньше. Я предположил, вы знаете.

– Будем считать, я реагирую неадекватно. Теперь придется делать ремонт, вот уж чего я не ожидала. Только не предлагайте оплатить расходы, это было бы довольно неловко.

– Я не собирался.

– Вы действительно ненавидите тратить деньги.

– У вас действительно женская логика.