– Хорошо. Если вы готовы рискнуть, мы рискнем.

* * *

«Сильверна» прибыла в порт Цитадели через пять часов после того, как покинула причал «Трели», и за это время Кейн и Атрес успели обсудить детали путешествия через Грандвейв. Большую часть того, что могло им понадобиться, Атрес собрал еще до встречи с Кейн, остальное – несколько полезных защитных медиаторов – легко могла достать она сама.

Они с Атресом договорились встретиться через два дня – этого времени Кейн должно было хватить, чтобы закончить неотложные дела в университете и собрать вещи.

Кейн вышла в порту Цитадели ближе к обеду того же дня, и Атрес проводил ее до входа в аэровокзал. Он снова нес ее саквояж – Дейн, вероятно, был занят, потому что после той встречи Кейн его больше не видела. Вокруг кипела разношерстная толпа, как раз заканчивалась посадка на огромный пассажирский дирижабль до Траста, и в ярком свете солнца каменные плиты причала казались почти белыми. Гомонили люди, носились по площадке дети, какая-то женщина с собачкой на руках спешила на посадку, на ходу вытаскивая билеты из изящной красной сумочки.

Никто не обращал на Кейн с Атресом внимания.

– Я напишу Эрике с просьбой о встрече, – сказала она, останавливаясь у стеклянных дверей вокзала, напоминавшего оранжерею с его стеклянными стенами и причудливым железным каркасом.

– Если необходимо, я могу проводить вас до экипажа, – невпопад ответил он.

– Не нужно, Алан. Здесь недалеко. И носильщик мне не требуется. – Кейн неожиданно поймала себя на мысли, что впервые будет с ним прощаться – на «Трели» повода не было, они в любой момент в течение дня могли пересечься снова. – Я буду ждать вас через два дня.

Она сделала шаг к дверям и заметила, как он напрягся.

Атрес ничего не сказал, и все же ей пришло в голову, как, должно быть, тяжело отпускать человека, от которого зависит твоя жизнь.

– Можете не волноваться, я не сбегу, – улыбнулась Кейн, – вы нужны мне не меньше, чем я вам.

– Я помню. Меня волнует другое. – Атрес заложил руки за спину. – Будьте осторожны. Стерлинг, возможно, уже знает о контракте, и ваша жизнь может быть в опасности.

Он вовсе не казался обеспокоенным, и Кейн сказала:

– Не думаю, что Стерлинг рискнет действовать в городе. Но вы все-таки берегите и себя тоже. Если случится что-то необычное, постарайтесь связаться со мной.

– Согласен. – Он коротко поклонился и направился к «Сильверне».

Глядя ему вслед, Кейн подумала, что попрощаться у них так толком и не получилось.



Цитадель была одним из немногих оставшихся городов, построенных на поверхности Земли. Врезанная в скалу, монументальная и массивная, со стороны она казалась холодной. Из небесного каноэ даже вечером ее улочки напоминали каменный муравейник. Спирит-фонари освещали дороги, тени от воздушных экипажей скользили по мостовой.

«Золотое колесо» было видно издалека. Переливающееся разноцветными огнями, аляповатое и немного нелепое, оно невольно притягивало взгляд. Цирк располагался на самой окраине города, неподалеку от северной стены.

Каноэ плыло по воздуху неспешно, движение едва ощущалось. Кейн смотрела вниз, на вечерние улицы, и чувствовала, что боится – не отказа, не ненависти к себе, просто самой встречи.

Атрес неподвижно сидел рядом и казался застывшим изваянием. «В чем ваш секрет? – хотелось спросить Кейн. – Как вам удается сохранять спокойствие?» Возможно, он просто не умел бояться.

Полет занял около получаса, и лодочнику пришлось опустить каноэ к самому нижнему ярусу – представление еще не закончилось, и гостевой причал был полностью занят.

Атрес расплатился за поездку и подал Кейн руку, помогая спуститься на мостовую у входа. Ей пришлось придержать юбку, чтобы не зацепиться за витой декор бортика.

Даже на расстоянии от входа было слышно льющуюся изнутри музыку и аплодисменты зрителей – должно быть, только что закончился один из номеров. Пахло сладкой ватой, жареной картошкой и машинным маслом. Афиша на аккуратной изящной табличке гласила: «Видения королевы иллюзий», и с нее всем проходящим мимо улыбалась Эрика.

Кейн с Атресом обошли здание с торца и остановились у служебного хода. Дверь была невзрачной и неприметной, с небольшим аккуратным замком и потемневшей от времени латунной ручкой. Звонок тоже старый – простая медная кнопка.

Кейн нажала на нее, и где-то внутри раздался мелодичный перезвон. Оказывается, все это время она помнила этот звонок.

Им пришлось ждать на улице около пяти минут, прежде чем дверь открыл высокий мужчина с непропорционально маленькой головой.

– Добрый день, Хоуз. – Кейн поклонилась на университетский манер. – Мне хотелось бы встретиться с Эрикой.

Хоуз окинул их неприветливым взглядом и посторонился:

– Госпожа Эрика сейчас на представлении.

– Мы подождем.

Коридор, в котором они оказались, был узким, плохо освещенным, и массивные стены старого здания почти ощутимо давили.

В ответ на просьбу Кейн о встрече Эрика ответила одним-единственным «Приезжайте».

Кейн не ждала, что встреча выйдет легкой, но и не видела смысла загадывать заранее.

Хоуз провел их по коридору до винтовой лестницы и начал спускаться. Света на лестнице не было, и небольшой спирит-фонарь в его руках отбрасывал по сторонам странные тени.

Чем ниже они спускались, тем холоднее становилось. Штукатурка стен сменилась необработанной горной породой, и Кейн почти не удивилась, когда они остановились перед массивными двойными дверьми. Тяжелое темное дерево, обитое железом, кое-где едва заметно переливалось линиями спирита, в него была встроена схема. Что-то защитное, насколько могла судить Кейн.

Она ни разу не была там, но без труда определила, почему Эрика распорядилась привести их с Атресом именно сюда.

Хоуз повозился с массивным железным замком, прежде чем двери поддались, и Кейн заглянула внутрь.

За дверью оказалось просторное помещение, гулкое и почти пустое. У дальней стены, полускрытая ширмой, стояла кровать, ближе к выходу – стол и два кресла. Света не хватало, чтобы рассмотреть все, но Кейн и не требовалось. Она знала, куда их привели.

Они с Атресом оказались в комнате, в которой Вольфган Хаузер, отец Эрики, провел свои последние месяцы.

– Садитесь, – неприязненно сказал Хоуз и ушел, закрыв за собой дверь.

– Он не любит вас, – невозмутимо заметил Атрес, остановившись возле письменного стола.

– Никто здесь не любит меня, – ответила Кейн, занимая одно из кресел. – Мое решение обрекло Хаузера на медленное угасание в этой комнате. Такие вещи не располагают к любви.

– Не худшее, что вы могли бы сделать. – Атрес наклонился над столом, явно не испытывая неловкости от того, что находился в комнате мертвого человека. – Думаете, Эрика Хаузер намеренно заставляет нас ждать?

– Я не знаю.

Кейн помнила Эрику разной – порывистой и упрямой, в отчаянии умоляющей спасти отца, собранной и сосредоточенной в университете. И помнила ее на полу в зале испытаний – скорчившуюся от боли фигуру в простом красном платье ученицы, белокурые локоны на грубом камне пола, извивающиеся образы Миража вокруг – темные, страшные.

До того Эрика была удивительно красивой девушкой. Потом Кейн видела ее в больничной палате, все еще бессознательную, укутанную дымом образов и видений. Часть лица и правая рука были изуродованы ожогами, Эрика лежала неподвижно, пронзительно бледная на фоне застиранной больничной простыни, и казалась сломанной куклой.

– Мы не виделись долгое время. Сейчас она может быть совсем не такой, какой я ее помню.

Хотя прежняя Эрика наверняка заставила бы их с Атресом ждать.

– Вы не представляете насколько, мастресса Анна.

Голос за спиной заставил Кейн вздрогнуть. Она не почувствовала ничего – дверь не скрипнула, открываясь, никто не заходил в комнату, разве что почудилось присутствие постороннего спирита, но оно едва читалось на фоне схемы на двери. И голос был странным, нечеловеческим, он расслаивался на детский и взрослый, на голос мужчины и женщины, как будто слова произносили несколько человек одновременно.

Кейн обернулась. Женская фигура – полупрозрачный силуэт, словно туманом укутанный образами Миража, – стояла в дверях.

– Что вы так смотрите? – Постепенно голос Эрики становился нормальнее, был все ближе к тому, как она говорила в университете. – Не ожидали?

Образы текли вокруг – странные, полуразличимые: вереница птиц, волна, тени деревьев извивались, сливаясь с другими, словно стремились прочь от Эрики. В просветах все больше угадывалось настоящее – фрагмент платья, рука, затянутая в кружевную перчатку.

Должно быть, Эрика пришла сразу с представления. Или же теперь так одевалась.

– Помните, на занятиях вы говорили нам, что невозможно жить в Мираже. – Спирит стекал с нее, собирался клубами у ног, вился кольцами вокруг головы. – Вы были неправы. Я теперь даже сплю с точкой смещения под подушкой. – Спирит вокруг лежал слоями, и Кейн не понимала, как могла не почувствовать его раньше. Под одним образом скрывался другой. Звуки и запахи, картинки и фантомные ощущения – холод, тепло, прикосновение чешуи. – Здорово, правда, мастресса Анна? Я теперь настоящая королева иллюзий. Зрители в восторге.

– Спасибо, что согласилась встретиться с нами. – Кейн больше нечего было ответить.

Эрика выглядела младше, чем в университете, и была прекрасна. Ее кожа светилась, золотистые волосы, собранные в два длинных хвоста, сияли. Она вся казалась изумительной, нереальной картиной, укутанной клубами Миража. Она и была картиной – от причудливого черно-красного корсажа до пышной юбки, от маленькой, почти игрушечной шляпки на голове до изящной вуали. Образ внутри образа. Настоящая Эрика – изуродованная девочка, которую Кейн видела на больничной койке, – пряталась где-то внутри, и у Кейн это почему-то вызывало чувство острого сожаления.

– Не стоит, мастресса Анна. Конечно, я согласилась встретиться с вами. Вам что-то нужно, иначе вы не пришли бы. Что-то нужно вам настолько, что вы готовы просить, а то и умолять. Знаете, сколько я мечтала, что вы придете меня умолять? – На секунду, всего на миг под ее совершенным лицом проступило настоящее – фрагмент ожога, как набежавшая на лицо тень. – Я, мастресса Анна, ждала, что вы придете. Почему-то верила, что это рано или поздно случится. И вот вы здесь, и не одна. Кого вы привели с собой?

– Алан Атрес, – представился он, прежде чем Кейн успела ответить. – Мне нужны координаты точки расщепления.

На секунду в образах, окружавших Эрику, мелькнуло лицо. Кейн показалось, что она узнала Вольфгана Хаузера. Оно появилось и пропало, а Эрика рассмеялась.

– Да. Я ожидала чего угодно, только не этого. А ведь я заранее решила вам отказать. Правда, тогда еще не знала, о чем вы попросите.

– Именно поэтому я привела Алана. Координаты нужны ему. Он схематик.

На миг, так быстро, что Кейн едва успела заметить, Эрика потеряла контроль над Миражом – тени брызнули в стороны, пятнами легли на стены, словно пытаясь их сожрать, а потом вернулись в привычный клубящийся поток.

– Да, – задумчиво, словно самой себе, повторила Эрика, – я ожидала от вас чего угодно. Но не этого.

– Вы не откажете, – убежденно сказала Кейн. – Вы могли бы отказать мне, но не Алану.

Жестоко было использовать Эрику так, но Кейн уже давно не питала иллюзий – между ними уже ничего нельзя было исправить.

– Я вас ненавижу, мастресса Анна, – равнодушно, почти буднично произнесла Эрика. – Вы знаете и потому не боитесь, что я возненавижу вас сильнее. Алан, верно? – Она повернулась к Атресу, и образы потекли к нему волной, полупрозрачными руками из тени, крыльями черных бабочек.

– Предпочту по фамилии.

Кейн в который раз удивилась тому, как легко ему удавалось сохранять спокойствие.