– Мам, но ты мне расскажешь, кто это был, – серьёзно говорит сын.

– Не сейчас, сынок, – отвечаю тяжело.

Тёма смотрит несколько секунд внимательно в глаза, а после крепко обнимает и тихо добавляет:

– Я люблю тебя, мамочка.

Горло опять стягивает спазмом, в глазах моментально собираются слёзы. Двое деток из одной утробы, но такие разные. Если от Ариши слова «Я тебя люблю» могу слышать часто, то от Артёма эти слова что-то сродни снегу в мае.

– Я тебя тоже, – хрипло отвечаю.

За приготовлением любимых чебуреков детей я стараюсь не думать о сегодняшней встрече, но сердце не обманешь. Оно чувствует беду.

Но стоит услышать звук входящего звонка, как внутри всё напрягается. На экране высвечивается номер маминого доктора.

– Вера Владимировна, здравствуйте, – здоровается он.

– Что-то случилось?

– Можно сказать и так, – спокойствие доктора убивает, но я заставляю себя молча выслушать. – Светлану Николаевну переводят в столицу. Нужна дополнительная операция, и если не сделать её, то последствия будут тяжёлыми.

– Вы же сказали, что ей стало лучше, – стараюсь говорить уверенно, но выходит плохо.

– Вера Владимировна, я понимаю Вас, но в данный момент просто ставлю перед фактом.

– В каком смысле?

– Все документы уже готовы, завтра с утра Светлану Николаевну отправляют в столицу, – спокойно добавляет доктор.

– А оплата? Сколько стоит операция, восстановление, да и…

– Всё уже оплачено, – перебивает меня доктор. – Вы можете завтра с утра, к семи, подойти и проводить её.

– А кто ухаживать будет за ней?

– Вера Владимировна, там отличная клиника и высококлассный персонал. Все условности улажены, не волнуйтесь. Спокойной ночи Вам и жду Вас завтра.

Доктор отключается, а я продолжаю сидеть и растерянно смотреть в стену напротив.

– Мам, – меня зовёт Ариша. – Что с бабушкой?

– Бабушка… её переводят в столицу, – отвечаю детям. – Нужна повторная операция.

– Мама, – дети снова подбегают ко мне и обнимают.

Я должна быть сильной. Должна справиться, но мысли скачут, как у сумасшедшей, и я не могу понять, что упускаю.

– Я выйду на улицу подышать, хорошо? – спрашиваю у детей.

Они кивают оба, не говоря ни слова. Захожу за дом и тяжело вздыхаю. Мамина улица крайняя, и за задним двором начинается небольшой лес. Густой, тёмный, пугающий, как и у меня внутри всё.

Смотрю на верхушки деревьев и плакать хочется. Я так устала, но не могу даже сама себе ответить, почему.

– Вера, – слышу снова голос и ловлю дежавю.

– Пришёл добивать? – спрашиваю не разворачиваясь, и такое чувство апатии накрывает, как будто бетонной плитой придавливает.

А я думала, что пережила уже всё это.

Глава 7

***

Всё-таки мне нужно было послушать бывшую и походить к мозгоправу, глядишь, сейчас бы и мозг не плыл. Но Булат прав оказался, что-то не вяжется.

Снова начинаю перечитывать все документы, что прислали люди, которые собирали материал на Веру последние несколько недель, и не понимаю ничего.

Замуж она вышла, но фамилию не поменяла. Дети у неё на её отчестве. Да и дата рождения смущает.

Работала на двух работах, даже деньжат накопить умудрилась. Но для чего было убегать за тысячу километров, если не собиралась нормально жить с этим уёбком?

Прикрываю глаза, а перед ними снова образ Разиной. Испуганная, слишком худая, но, блядь, какая же она притягательная. Баб должен портить возраст. Почему на неё не подействовало?

Звонок от Булата не становится неожиданностью. Он как та нянька, задрал уже. Даже после отъезда медика звонил и спрашивал, дома или нет.

– Что нужно? – рыкаю раздражённо.

– Его нашли, – довольный голос друга заставляет кровь кипеть.

– Где?

– Хотел выехать в Грузию, но наши подхватили на границе, – хмыкает Булат, и я прямо вижу, как он скалится.

– Сюда его, – рычу, а сам пытаюсь убедить себя, что нужно будет сначала всю информацию узнать, а после уже будь что будет.

– Нужно ещё немного подождать. Через пару дней будут, – отвечает Булат и добавляет: – И тебе нужно подождать. Не ходи к ней. Дров наломаешь.

– Тебя забыл спросить, – гаркаю и отключаюсь.

А в памяти всплывает тот день, который выжег меня дотла, превратив в того, кто я есть сейчас.

***

10 лет назад…

– Демьян, я тебя предупредил, – рычит отец, но мне насрать.

– Ты немного промазал со временем воспитания, – огрызаюсь. – Нужно было быть рядом, а не блядей натягивать, пока мать меня растила.

– Да я тебя, щенок, кровью харкать заставлю!

Он появился, когда мне было пятнадцать. Когда мама уже болела. Но не в этом дело. Отец решил, что я должен начать слушать его беспрекословно, потому что ему вдруг понадобился наследник.

Вот только у меня никто не спросил, нужен ли мне он. Я продолжил жить своей отлаженной жизнью. Мы с Булатом уже тогда были малолетками, которых побаивались и уважали.

Никого не обижали, но и границы свои сразу начали отстаивать.

Я потом вернусь в родной город мамы, потому что только здесь ощущаю себя целым.

– Я ушёл.

– Если к своей девке, можешь не спешить, она занята сейчас, – брезгливо бросает отец, а я замираю.

Я знаю, как он относится к Вере. Знаю, что на дух её не переносит, поэтому я и не прошу его благословения, но и отпускать не собираюсь.

Как только увидел её, чуть с ума не сошёл. Думал, вся это ебота о любви с первого взгляда – хрень. Нет! Она забралась под кожу в первые же секунды, как только увидел её, ощутил запах, дотронулся до кожи.

– Что ты сказал? – разворачиваюсь к нему.

Дурное предчувствие заскребло за грудиной.

– Смотри, – он небрежно бросает на стол мобилу. – Полистай фотки. Прислали час назад.

Беру телефон и начинаю листать фотографии, где видно, как Вера заходит в больницу, а после выходит бледная под руку с каким-то мужиком. На последней же фотке она садится в машину в обнимку с Федосом, батиным шестёркой.

Я знал, что он сосед Веры, и знал также, что неровно дышит к моей девочке. Но сломав ему пару рёбер, объяснил, что его жизнь теперь зависит от того, насколько далеко он будет держаться от Веры.

– Это что, блядь, такое? – рычу.

– А она сегодня аборт сделала, – отец говорит так спокойно, что у меня всё сжимается внутри, а сердце разрывается.

– Что ты сказал?

– У тебя заело? – он смотрит на меня брезгливо. – Она избавилась от твоего ребёнка. Можешь ещё успеть посмотреть на остатки его. Если ещё не смыли в унитаз в больнице.

– Ты что сделал? – заорал я и бросился на отца.

Первый удар пришёлся прямо в нос. Кровь попала на лицо, отчего я озверел ещё больше.

Нет! Она не могла! Она бы сказала!

Меня скрутили быстро, а ещё чем-то приложили, да так, что в себя пришёл оттого, что меня рвёт.

Вышел из комнаты, а отец сидит на своём излюбленном кресле, вертя в руках какую-то серебристую хрень.

– На вот, послушай, чтобы понять, что я не врал. И да, можешь поехать в больничку, там тебе подтвердят всё, – бросил он на стол диктофон, как оказалось, и ушёл.

«Он мне нужен был только для того, чтобы бабло было. Я рожать от такого урода не собираюсь. У него вся семейка конченная. Да и куда мне ребёнок. Я гулять хочу, а…»

Диктофон от удара об стену разлетелся на мелкие кусочки, я выскочил на улицу и, прыгнув в свою тачку, помчал в больницу.

Не доехал. Башку мне тогда проломило конкретно.

***

Настоящее…

В голове шумит и боль усиливается.

Я, когда увидел здесь мать Веры, думал, что меня уже смерть нагнала. Она же ведь тоже пропала. Я приехал к ним домой, как только меня выписали после аварии, а там уже жили другие люди.

Куда уехала хозяйка, никто не знал. Заплатили наличкой, и её след простыл.

А после у бати началось слияние с Каримом, дочь которого уже давно жила у нас. Мишель, сука. Как она меня бесила, но сосала отменно.

Она-то и стала разменной монетой.

Я искал, даже Булата напрягал, чтобы искал, но каждый раз кто-то или что-то мешало. И я возненавидел всех.

Возненавидел, а сейчас не могу понять, откуда у неё дети. И какого хера этот уёбок сбежал, оставив Разину одну.

Поднимаюсь и иду за таблетками. На кухне должны были ещё остаться. Пробитая башка заимела свои последствия.

А через полчаса осознаю, что стою у Веры во дворе и жду, когда она выйдет. А она выйдет, ей позвонили из больнички, где её мать готовят к операции. Скрывала от дочери проблемы с сердцем, и всё аукнулось. Хотя я благодарен ей. Теперь я всё наверстаю. А ещё узнаю, как ей живётся после того, что она сделала.

Вера выходит, а я, как последний маньячина, ловлю каждое её движение. Темно, лица не видно, но по опущенным плечам и тяжёлому дыханию понятно, что её кроет.

Смотрю на неё и наслаждаюсь. Ловлю садистский кайф оттого, что ей херово, но рот сам открывается, когда она вскидывает голову к ночному небу.

– Вера.

– Пришёл добивать? – спрашивает она с такой апатией, что всё моё довольство как рукой снимает, а вот злость поднимается заново.

– Нет, – хмыкаю я. – Пришёл узнать, как тебе живётся после того, как ты моего ребёнка убила.

И если до этого она стояла и даже не шевелилась, будто ей всё равно, то после моих последних слов дёргается как от удара. Резко разворачивается в мою сторону, а я готов поклясться, что она меня уже расчленила.

Глава 8

***

– Что ты сказал? – шепчу я, испытывая такой прилив адреналина, что готова рушить всё вокруг.

И первым хочу, чтобы стал Север.

– А ты резко оглохла, Вера? – выплёвывает он и делает шаг ко мне.

– Нет, но лучше бы оглохла, – злость так и сочится из меня. – Тебя сюда кто-то звал? Ты зачем снова пришёл? Или пса своего отправил по делам, а меня теперь в расход? – понимаю, что начинаю говорить чушь, но меня так всё достало.

Столько лет держала в себе злость, обиду, ненависть на этого человека, что теперь не могу сдержать весь поток, что льётся из меня.

– Тебе бы заткнуться, Разина, – рычит Демьян, делая ещё один шаг.

Он будто проверяет границы, насколько я дам подойти, а мне и лучше. Удобнее будет вмазать ему.

– А тебе бы вообще не попадаться мне на глаза, – шиплю, задирая голову и смотря в его когда-то любимые глаза.

Север стал ещё больше, точнее, шире в плечах, мощнее. Заматерел, если это можно так назвать. А вот борода ему только возраста добавляет, хоть и ухоженная. Запах… запах такой же, как и тогда, когда я была без ума от него.

И от этого понимания становится только хуже.

– Ты, смотрю, совершенно не осознаёшь, что я тебя могу разложить прямо здесь, и мне ничего не будет, – он поднимает руку, вероятно, чтобы дотронуться до меня, но я резко отхожу.

– Даже не смей ко мне прикасаться своими грязными лапами, – шиплю на него. – И да, я хорошо запомнила твои слова, что если я захочу уехать, то не смогу, – вспоминаю сказанное им днём. – Так вот, убегать я теперь точно не буду. Мне есть ради кого бороться. И поверь, сдыхать буду, но ты умрёшь первым.

Чувствую, что уже дрожу, хотя на улице не холодно, но нервы ни в какие ворота.

Север смотрит на меня холодным колючим взглядом, а меня тошнит от него. Заставляю себя дышать спокойно, но выходит плохо.

Я убила его ребёнка? Я?! Урод!

Разворачиваюсь, чтобы уйти в дом, но в следующий миг оказываюсь прижатой к каменной груди спиной.

– Не поворачивайся спиной, если не уверена в стоящем за ней, – рычит в затылок Север, а у меня к дрожи добавляется ещё и боль.

– Пусти, – шиплю, стараясь выпутаться из его захвата. – Отпусти, меня тошнит от тебя!