– Особо никакого. Но если ты покалечишь первокурсницу, разбор полетов получит весь наш поток. Мне лично это вообще не нужно. А тебе, Снег, свет очей моих?

Она повернулась к парню, с которым они уже спустились, и мне теперь стало видно, как они легонько касаются пальцами друг друга. Парень по имени Снег кивнул и подтвердил спокойным и вполне приятным голосом:

– Вообще не нужно. И что скажет Град, когда узнает, что ты опять не сдержалась. Он ведь оплачивает твои сеансы по контролю гнева. Не разочаровывай парня, он верит, что они помогают.

Насупив тонкие брови вразлет, Василиса, пока я торопливо прикидывала, куда бежать, если они втроем решат на меня накинуться, сказала:

– Помогают. Просто… Ну посмотрите сами – эта курица испортила мне блузку.

– Вась, пойдем в столовую, а? – мягко проговорил парень. – Зачем тебе возиться с девчонкой? У нас викторина по древним артефактам. А ты в нашей команде. Мы без тебя не справимся.

Василиса закатила глаза.

– Я туда и шла, – сказала она и снова демонстративно оттопырила блузку на груди. – Но посмотрите, в каком я виде!

Парочка подошла к нам, Снег, продолжая касаться Снежины пальцами, легонько подтолкнул Василису под спину и произнес:

– Ты прекрасна хоть в блузке, хоть без. Пойдем. Плюнь на нее, не порть себе настроение.

Прежде чем та смогла что-то ему ответить, парень мягко, но настойчиво подтолкнул ее в коридор. А Снежина, проходя мимо меня, едва заметно подмигнула, после чего все трое скрылись в тоннеле.

Несколько секунд я стояла и приходила в себя, осознавая, что сейчас произошло. Потом ноги сами собой зашагали вперед и понесли меня в сторону жилого корпуса. Сама того не желая, я случайно перебежала дорожку какой-то пафосной пятикурснице. И что-то подсказывает, просто так она от меня не отстанет.

Глава 6

Вернувшись в комнату, я нашла кошку мирно спящей на моей кровати у подушки. Очень хотелось искупаться, но после столкновения с Василисой в одиночку выходить в коридор стало боязно. Так что, ополоснувшись в питьевом фонтанчике, насколько получилось, я переоделась в ночное и легла спать.

Снилась всякая ерунда. Снова дорожка из света, чуть шире, чем в прошлый раз, но тьма по краям будто тоже стала плотнее и гуще. Она давила с обеих сторон, и мне хотелось лечь на дорожку, чтобы распластаться на полоске света, куда мраку нет доступа. Вдали корона с шипами тоже будто стала больше.

Несмотря на бредовость сна, спала я крепко, так что, проснувшись на следующий день, ощутила себя бодрой и отдохнувшей.

Сев на кровати, я потянулась. Рыся в изножье уже сидела и деловито вылизывалась, на верхнем ярусе шуршание, видимо, Беляна тоже проснулась.

– Доброе утро, юная сударыня, – поприветствовала меня кошка. – Между прочим, вчера ты вернулась позже указанного мною срока на целый час.

– Рыся, ты не можешь мне указывать, – заметила я, спуская ноги на прикроватный коврик с толстым и мягким ворсом.

Покосившись на меня, Рыся произнесла деловито:

– Это было не указание, а предупреждение.

– И о чем же ты меня предупреждала?

Кошка прекратила вылизываться и спрыгнула на пол, после чего пересекла комнату и, забравшись на фонтанчик, принялась пить. Я терпеливо ждала, когда она закончит. Когда Рыся подняла голову, ее щечки с усами важно приподнялись, она сказала:

– В первую очередь о том, что ближе к вечеру в столовой собираются студенты старших курсов. И тебе, прежде чем с ними общаться, лучше хорошенько освоиться в академии и разобраться с использованием сил.

От неожиданности я подскочила с кровати и выдохнула:

– То есть ты знала, что я встречу Василису, но ничего мне не сказала?!

– Я не знала, – поправила меня кошка. – Но предполагала, что не со всеми пятикурсниками встреча будет приятной. Поэтому сказала тебе прийти пораньше. Но ты ведь самостоятельная и лучше знаешь. Верно?

Хмыкнув, Рыся соскочила с фонтанчика и забралась на стул у окна, где ей, видимо, очень нравилось сидеть. Я же, нахмурившись, переоделась в штаны и футболку, пробурчав:

– Могла бы и попонятнее объяснять. Теперь у меня проблемы с психической Василисой.

– Ты сама автор своих проблем, – заметила кошка.

Я покривилась и отозвалась:

– Ха-ха.

В этот момент по ступенькам сбежала Беляна, веселая и лучезарная, как утреннее солнышко. Пеньковая юбка современного свободного покроя и блузка на ней отлично подчеркивали фигуру и гармонировали с толстыми светлыми косами.

– Смотри, какая красота, – похвасталась она, крутясь на месте. – Это мне вчера в гардеробной форму выдали. Хочешь такую? Тебе тоже могут выдать. Не все носят форму, но, по-моему, она классная.

– Я подумаю, – хмуро отозвалась я, все еще думая, что Рыся могла бы получше предупреждать меня об опасностях.

– Подумай, – охотно закивав, согласилась Беля. – Ну что, идем за расписанием?

– Ну… – протянула я, собираясь сказать, что хотела бы еще умыться, но в дверь постучали.

Втроем мы переглянулись, а из-за двери послышался голос Лана Твердорука:

– Сударыня Яснопольская, вы здесь? Прошу проследовать со мной к ректору.

От лица моего отхлынула кровь, руки похолодели, а сердце сжало ледяной лапой. Перепугавшись, я покосилась сперва на Рысю, потом на Беляну и прижала руки к груди. Она тоже притихла и вытаращила глаза, шепнув в ужасе:

– Сейчас дар закуют…

– Мамочки… – вырвалось у меня.

И только Рыся спрыгнула со стула и отважно встала рядом со мной.

– Ничего не бойся, – сообщила она. – Если что, я их всех расцарапаю.

В горле застрял тугой комок, я его с трудом проглотила и ответила чуть охрипшим голосом:

– Это очень мило… Но вряд ли поможет.

– Ты меня недооцениваешь, любезная сударыня, – отозвалась кошка и, задрав хвост, направилась к дверям.

Когда мы вышли, Лан встретил нас дружелюбной улыбкой. Впрочем, как я поняла из вчерашнего с ним общения, он одинаково улыбается и когда фотографируется, и когда откручивает кому-нибудь голову.

– Как вам спалось? – завел он светскую беседу, пока мы петляли по коридорам и лестницам, поднимаясь все выше.

Пока я прокашливалась в попытке ответить, меня подхватила Рыся, которая важно ступала между мной и смотрителем.

– Великолепно, – отозвалась она. – Постель мягкая, а воздух в комнате чистый.

Лан просиял.

– О, благодарю, это моя заслуга. Я предложил размещать в комнатах студентов фильтрующие воздух грибы. Очень приятно, что вы заметили, сударыня.

– Вы очень галантны, – кивая, отозвалась кошка. – В наше время редко встретишь воспитанных молодых людей.

Улыбка смотрителя стала еще любезнее, он проговорил:

– О, сударыня Рысинда, вы просто очаровательны. Дело в том, что мне гораздо больше лет, чем кажется, и я воспитывался еще триста лет назад. А как вы знаете, тогда манерам уделяли значительное внимание.

– Ах, как я скучаю по тем временам, – мечтательно произнесла кошка, а я покосилась на нее с озадаченностью, потому что не представляю, откуда ей известно, как тогда жилось.

Под беседу кошки и смотрителя мы пришли на самый верх академии и остановились у массивных деревянных дверей.

– Вам сюда, – пригласил меня смотритель и толкнул дверь.

Едва сдерживая дрожь, я перешагнула порог и оказалась в большом светлом кабинете из дуба. Посередине широкий стол, позади распахнутое настежь окно, по краям которого – до отказа забитые книгами два шкафа.

Рыся вошла со мной. Ее розовый носик деловито понюхал воздух, и Рыся сообщила:

– Ну что ж, в кабинете пахнет неплохо, хотя и слишком… Гм… Сладко. Это не может не радовать.

– Если бы пахло плохо, что-то поменялось бы? – вопросительно пробурчала я.

Кошка кивнула.

– Запах, моя дорогая сударыня, сказать может куда больше, чем глаза. Запах никогда не обманет.

Я хмыкнула.

– Скажи это тем, кто обливается литрами духов и дезодорантов.

– Это лишь тщетная попытка скрыть собственное амбре немытого тела, – поморщив мордочку, сообщила кошка и, пройдя вперед, запрыгнула на один из стульев перед дубовым столом. – Хороший нос такой обман всегда раскроет. Да что говорить, даже человеческий нос на это способен.

– Что-то не замечала я за собой способностей оценивать людей по запаху, – заметила я, вертя головой и рассматривая на стенах большие картины с изображением величественных мужчин и женщин в золотых струящихся одеждах.

Рыся облизнула лапку и умыла ею ухо.

– О, моя дорогая, ты глубоко заблуждаешься. Тебе же иногда совершенно беспричинно не нравятся некоторые люди? Или, наоборот, вызывают необъяснимую симпатию.

В голове всплыла недавняя стычка с Василисой, которая во мне вызвала совершенно определенные чувства. Потом вспомнился голубоглазый парень с косой-колосом, этот пугает до холодеющих ладоней. Но в медицинском колледже действительно со мной училась пара студентов, которые почему-то не нравились.

Я кивнула.

– Ну, допустим.

– Вот, – с победным видом заявила Рыся и помыла лапой второе ухо. – Это работает твой вомероназальный орган.

С сомнением я покосилась на кошку, у которой морда как у ученого во время доклада, и сказала:

– Нет у человека такого органа.

– Есть, – уверенно отозвалась Рыся. – Просто у некоторых слабоват.

Я закатила глаза.

– И откуда ты все знаешь…

Мы бы и дальше продолжали спорить с Рысенькой, если бы в распахнутое широкое окно не ворвался поток ветра и не раскидал со стола бумаги. После чего на окно опустилась ненормально бледная тень, и через подоконник в кабинет шагнул высокий, поджарый мужчина на вид около пятидесяти лет, с желтыми вьющимися волосами, остриженными и аккуратно зачесанными назад. Пеньково-атласный костюм золотистого цвета туго обтягивал крепкие плечи. Светло-голубые глаза смотрели внимательно, а в углах губ морщинки, что значит, что он много хмурится.

Спрыгнув с подоконника, мужчина одернул края пиджака, и его губы растянулись в дежурной улыбке.

– Прошу прощения за задержку, – сообщил он. – Собрания ректората дело скучное, но нужное, – он сел за стол, держа спину ровно, и облокотился на столешницу. – Итак, полагаю, Есения Яснопольская?

Из-за эффектного появления я не сразу поняла, что обращаются ко мне, и лишь когда Рыся слева на стуле предупредительно покашляла, я захлопнула отвисшую челюсть и поторопилась ответить:

– Да, да. Моя мама вчера отправила меня сюда…

– Понимаю, понимаю… – кивая, отозвался мужчина. – Меня зовут Белозар Огневедович Дубовой. Я ректор Аркаимской Академии Чудес.

– Мама говорила о вас, – подтвердила я.

Взгляд ректора устремился в потолок на летающую люстру, которая плавно курсировала по периметру. Он протянул:

– Ах, ваша мама… Сколько прекрасных дней мы учились вместе в этой академии. До сих пор не понимаю, почему она предпочла того шамана…

– Шамана? – переспросила я и прикусила язык, вспомнив, что шаманом мама назвала отца.

Ректор, все еще задумчиво глядя в потолок, покивал.

– Ильвед Яснопольский, – сказал он. – Сильный шаман, чего уж. Статный. А как пел, как пел…

Мы с Рысей переглянулись, а ректор, спохватившись, кашлянул и опустил взгляд к нам.

– Впрочем, будет с нас предаваться несбывшимся мечтам. Итак, Есения, ваша мама звонила мне в смятении. Если честно, я пребываю в аналогичном состоянии. Потому что сам факт вашего появления в академии Аркаима, мягко сказать, внезапен.

Помня рассказы Беляны о том, как в людях проступает магия, когда и что после этого им приходится делать, я с пониманием покивала и произнесла, кусая губы:

– Белозар Огневедович, мне уже известно, что я с заторможенным развитием.

Ректор чуть отклонился к спинке стула, выражение его лица сделалось делано сочувствующим, он с шумом выдохнул.