Академия трех миров (страница 9)
– Ну что вы, Есения, зачем на себя так наговаривать? Не с заторможенным, а… Скажем, с отложенным. Такое бывает. Нечасто, но встречается. Дар может проявиться из-за эмоционального потрясения.
Рыся, все это время молча сидевшая на стуле, мурлыкнула и подтвердила:
– Так и есть. Есения была крайне расстроена моим уходом из физического мира.
Ректор вежливо улыбнулся кошке и произнес:
– Вам он пошел на пользу, вы выглядите великолепно, а ваше окаемочное свечение очень изысканно. Голубой цвет прекрасно оттеняет белую шерсть.
Рыся благодарно улыбнулась, приподняв усики.
– О, вы очень любезны.
Теперь, когда Рыся разговаривала, мне стало понятно ее величавое поведение при жизни. Но в этот кабинет я пришла не затем, чтобы слушать, как моя кошка и ректор обмениваются любезностями.
Пришлось покашлять.
– Мне известно, что если дар проявляется поздно, то людям на него надевают оковы и отправляют обратно во внутренний мир, – заметила я и с выжиданием посмотрела на ректора, от нервозности чуть подавшись вперед. Колено мое от переживаний запрыгало, если бы не Рысина лапа, которая легла на него, я продолжила бы стучать пяткой по полу.
Несколько секунд Белозар Огневедович испытующе смотрел на меня, взгляд его поменялся. Если до этого он был равнодушным и немного заносчивым, то теперь стал похож на рентген, лучи которого с неприятным холодком проходят сквозь меня. Я заерзала и покосилась на дверь, поскольку желание немедленно покинуть кабинет возникло, как решение всех проблем. Но Рыся посмотрела на меня так строго, что я не посмела сдвинуться с места.
Ректор, наконец, проговорил:
– Ну-ка пройдемте сюда, Есения.
Он встал из-за стола и приблизился к одному из шкафов, после чего открыл большую тумбу внизу и выкатил из нее странный золотистый прибор, напоминающий одновременно микроскоп и макет строения Солнечной системы. На верхушке этой конструкции в специальной ложбинке лежало нечто вроде очков, но вместо дужек у них тонкие серебристые нити, соединяющиеся с прибором.
– Не бойтесь, Есения, я просто посмотрю, – сказал он и взял очки.
Нахмурившись, я ответила:
– У стоматологов после таких слов обычно следует боль.
– Я не стоматолог, – заметил ректор и приподнял в пригласительном жесте очки.
Пришлось подняться и на дрожащих ногах подойти к нему. Когда я остановилась напротив, ректор стал рассматривать меня, как препарированную лягушку. Затем потер подбородок и попросил:
– Вы не могли бы снять линзы? Вы ведь в них?
– Как вы догадались? Мама сказала, что они специальные и никто не поймет.
Мужчина с охотой согласился:
– Верно. Никто и не поймет. Но я ведь не «никто» и могу зреть в корень. Не бойтесь, я лишь хочу убедиться.
Внутри меня сжалась нервная пружина. За сутки и так произошли такие радикальные изменения, что еще привыкать и привыкать. Я больше ничего не знаю о мире, а довериться в нем незнакомому человеку – решение не из простых.
Покосившись на Рысю, я послала ей зрительный вопрос. Кошка в ответ кивнула, мне не осталось ничего, как вынуть из глаз голубые линзы и поднять взгляд на ректора.
Тот выпучился на меня, будто увидел привидение и выдохнул ошеломленно:
– Да что б меня… Они действительно крайне зеленые.
– Знаю. И еще иногда светятся.
– Светятся?!
– Когда я испугалась, они засветились так, что даже когда закрывала глаза, видела зелень.
– Немыслимо, – с нажимом отозвался ректор и приблизил к моему носу очки, заглядывая в глаза через линзы.
Какое-то время он морщил лоб, чему-то кивал и мычал, поворачивая меня за подбородок то так, то эдак. С помощью прибора вносил какие-то данные в пластинку, которая выдвинулась с правой его части. Спустя минут десять ректор глубоко и полновесно вздохнул, после чего положил очки обратно в ложбинку и произнес:
– Можете обратно надевать линзы, Есения.
С помощью отражения в оконном стекле я быстро вернула их на место и снова села на стул рядом с кошкой.
– Ну как? – выждав небольшую паузу, едва сдерживая волнение, спросила я.
Белозар Огневедович все это время мерил шагами кабинет, потирая острый, но волевой подбородок, двигал бровями и хмыкал. Когда я подала голос, он вскинулся, будто вспомнил, что я еще здесь, и сказал:
– Крайне интересный случай, Есения. Крайне…
– Мама тоже так сказала, – согласилась я. – И что же делать?
Больше всего я боялась, что ректор сейчас прикажет заковать мой дар, каким бы он ни был, заморозить память и отправить обратно. Если еще вчера я была бы совсем не против, то теперь, узнав о необъятном мире с летающими ладьями, говорящими кошками-призраками и целой параллельной вселенной, где Аркаим не руины, а процветающий город, оказаться выброшенной за его пределы виделось мне жестоким наказанием.
Вцепившись пальцами в край стула, я наклонилась вперед и с ожиданием уставилась на ректора.
Тот поднял на меня взгляд и покашлял.
– Да, – сказал он. – Ситуация, мягко выражаясь, интересная. Ваши родители носители светлой силы, но вы, дорогая сударыня, выглядите как странная помесь светлого и темного. Внешних признаков черноты в вас нет, кроме одного – глаза. Они зеленые. Причем не просто зеленые, а зеленые со свечением, что говорит о наличии очень большого темного потенциала.
Сглотнув тугой комок, я еще сильнее сжала пальцами края стула и спросила:
– И что это значит?
– Если честно, не знаю, – признался ректор. – Идеально было бы наложить на ваш дар оковы. И я жалею, что так поспешно дал вашей матушке обещание. Но если уж так вышло, поскольку в вас присутствует и светлая магическая сила, я направляю вас на факультет Прави.
– Потому что мама попросила? – осторожно уточнила я.
Ректор подошел к столу и пробарабанил по нему пальцами, ответив:
– В основном. Иначе я бы просто заковал ваш дар. Единственным решением в сложившейся ситуации я вижу факультет Прави.
Я спросила:
– И что? У вас не учатся… Ну… Темные?
– У нас есть факультет Нави, – ответил ректор. – Но там лишь те, в ком проявляется только темная магия. А таковых немного. Тем более, светлая сила должна приумножаться. Вы же, поскольку имеете в составе силы и тьму, и свет, однозначно будете учиться на Прави, поскольку наша задача – приумножать белизну. О наличии в вас темной магии распространяться категорически не рекомендую. Категорически.
– Спасибо… – растерянно отозвалась я. – А какой у меня дар-то?
Ректор удивленно приподнял брови.
– Вы еще не поняли?
– Если честно, нет.
– Ох, сударыня, ну право, вам нужно многое наверстать. Будь вы внимательнее, давно бы поняли, какой у вас дар, если первое, что вы постигли, – это лицезрение и разговор с почившей кошкой.
Он посмотрел на меня так, будто из его слов сразу все должно было стать понятно. Но мне все еще непонятно, и я произнесла:
– И?
Белозар Огневедович разочарованно выдохнул и сказал:
– Вы медиум. И пожалуйста, линзы ни перед кем не снимайте.
Глава 7
Покидала я кабинет ректора в глубоком смятении, потому что никак не могла уложить в голове, почему мне обязательно учиться на Прави, если проявился во мне дар темноты. Но глубоко ввязаться в размышления не успела – едва мы с Рысей вышли и я затворила дверь, на меня налетела Беляна. Глаза круглые, лицо встревоженное и рассматривает меня, как ненормальную.
Она вцепилась мне в плечи и выдохнула:
– Ну что? Заковали? Еся, ты меня помнишь? Я Беляна. Ох, ешеньки-матрешеньки, точно заблокировали дар. Но ты не переживай, я буду тебе писать под видом подружки из… Какую тебе легенду вложили в голову? Ты была на стажировке, да? Ну давай я буду подругой по стажировке.
Отцепить от себя Беляну мне удалось с большим трудом. Я поправила рукава и проговорила:
– Да помню я тебя, Беля, помню. Чего ты как клещ вцепилась? У меня синяки будут.
Ясновидица охнула и счастливо хлопнула в ладоши.
– Ба! Какая радость! А то я думала – все! Повезут тебя обратно в полусонном состоянии, чтобы не помнила полета на ладье.
– Да никуда меня не повезут, – заверила я ее. – Просто ректор проверял мои способности к обучению в академии.
Носик Беляны задумчиво скривился, она сложила руки на груди и протянула:
– Хм… Надо же. Сам ректор проверял. Будто ему больше нечем заняться.
Я бы, наверное, посыпалась в попытке объяснить ситуацию, при этом не выдав ей того, чего выдавать не стоит. Но Рыся перехватила диалог.
– Да будет вам известно, любезная сударыня, – обратилась она к Беляне, деловито приподняв мордочку, – что вопрос обучения Есении немного отличается от вашего. И если бы утрудились задуматься, то поняли бы это и сами. Ей многое нужно догнать, и логично, что Белозар Огневедович вынужден был провести беседу и распределение Есении самолично. Она ведь не проходила подготовительного обучения в колледже.
Брови Беляны нахмурились, она вся насупилась, потому что Рыся права. Тем не менее ясновидица заметила:
– То-то и оно, что не проходила. А учиться прилетела сразу в Аркаим.
– А вы предлагаете сударыне, у которой дар проступил аж в восемнадцать лет, поехать учиться в какой-нибудь колледж, где она кого-нибудь покалечит, потому что у тамошних преподавателей не хватит квалификации ее обучать? – парировала Рыся.
На это Беляне ответить оказалось нечего, она еще пару секунд хмурилась, потом ее лицо просветлело, будто она тут же забыла о загадочных вопросах, и она махнула рукой.
– Ну и ладно, – произнесла она. – Приняли, так приняли. И пень с ним, что почти по блату. Главное – будешь учиться. Так куда тебя распределили?
Напоминание о блате меня совсем не вдохновило, но я сделала вид, что не заметила этой вилки и улыбнулась.
– На факультет Прави.
– Ой, как здорово. Я ведь тоже там. А специализация?
– Медиум, – коротко ответила я, боясь сболтнуть что-нибудь лишнее.
В мою поддержку Рыся приблизилась ко мне и потерлась о ногу. Сразу стало как-то спокойней, хотя ощущения немного странные, когда призрачная кошка прикасалась к коже. Если раньше ее шерсть была мягкой и пушистой, то сейчас больше напоминала плотное облако теплого пара.
– Есения будет обучаться очень старательно, – произнесла кошка и задрала на меня мордочку. – Верно?
– Постараюсь, – честно пообещала я.
После этого Беляна потащила меня за расписанием, которое, по ее словам, должно висеть в нижнем фойе на центральном стенде. Благодаря Рысе, которая, в отличие от нас, великолепно ориентировалась на местности, до него мы добрались всего минут за двадцать, с учетом многочисленных лестниц, коридоров и поворотов.
Стенд оказался не совсем стендом в привычном понимании. Формально это был он, но выглядел как рамка примерно два на три метра и парил над полом. Внутри рамки находилась мерцающая прозрачная поверхность, разделенная на таблицы, в которых указаны факультеты, специализации, предметы и расписания.