– Правильно. Либо на него должен быть у нас такой материал, что он не сможет отказаться. – Майор шмыгнул носом. За этот мясистый нос с характерными красными прожилками, который приобретал фиолетовый цвет во время пьянки, коллеги дали Баринову прозвище «Кабачок». – Не надо в этом случае надеяться на агентуру, надо создавать ситуации самим. Только учти специфику. У нас спекуляция – это преступление, а у них это может быть уважаемой деятельностью. Нарушение заповедей своей религии, правящей политики руководства его страны – тоже подойдет.

– Как же я узнаю, что у них там под запретом и что является нарушением?

– Общайся, дорогой товарищ. Как можно теснее общайся с контингентом. Может быть, даже чаще, чем с законной супругой. – Майор засмеялся своей шутке: по сообщениям своей агентуры, он знал о повышенном интересе капитана к экзотическому женскому полу.

Данко промолчал, безмолвно шевеля губами.

– Третья категория, – продолжал наставник, – балласт, ни рыба ни мясо. Ленивые, тупые, интересующиеся только тем, что пожрать и где поспать.

– Такие тоже есть?

– Есть всякие. И, наконец, четвертая категория. С кем точно связываться нашей службе не стоит. Авантюристы, троцкисты, экстремисты, криминал и прочие лживые продажные особи. Ну и люди с неустойчивой психикой. Понятно?

– Да. Так с чего мне начинать?

– Повторяю, перво-наперво знакомишься с анкетами. Потом начинаешь общаться с контингентом и нашими стукачами.

– Преподавателями?

– Не только. Докладываешь мне, я подключу своих агентов. Наметим, с кем работать в первую очередь, а кто может подождать, ведь они приехали к нам на четыре года. И сразу, не откладывая, начинай писать отчеты. Ты же знаешь наш основной принцип: чем больше бумаги, тем чище что?

– Это я понял. Товарищ майор, есть такой парень. Я вспомнил. Из Венесуэлы, 18 лет, а уже член подпольной комсомольской ячейки, участвовал в акциях, проходил боевую подготовку на Кубе. Владеет языками, идеологически подкован. Сейчас учится на первом курсе на химика. Наш кадр?

– Не спеши, капитан, время есть. Надо присмотреться, все проверить. Из какой семьи, как к нам попал. У меня есть хорошие агентуристы среди палестинцев, попрошу их его прощупать. У них есть боевой опыт, так что они быстро поймут, что он на самом деле из себя представляет. Как его зовут? – Кабачок достал потрепанную записную книжку.

– Ильич Рамирес Санчес. Имеет псевдоним Карлос.

– Пора в отношении него заводить дело «оперативной подборки». Как положено на иностранцев, представляющих интерес, где собираются первичные материалы по изучению фигурантов.

Первое время молодой человек был очарован Советским Союзом. Громадная страна, множество людей и народностей, необычный климат, театры, выставки, родина социализма. Но потом стали проявляться противоречия. В обычных магазинах очень плохо с продуктами, но за валюту, которую ему щедро присылал отец, он мог купить себе практически все что угодно. Он получал стипендию девяносто рублей, а его сосед по комнате, родом из Ростова, только тридцать. Ответ Ильич хотел найти на занятиях по марксизму, но вместо дискуссий их заставляли нещадно конспектировать работы классиков.

Он довольно быстро разочаровался в реальном социализме, остыл к учебе и ударился в бесконтрольную веселую столичную жизнь. Он не испытывал проблем с деньгами и мог позволить себе многое. Кутежи и вечеринки пошли нескончаемой чередой.

Но главное – женщины. Он делил их на две группы. Первая – такие как мать: строгие, недоступные, целомудренные. К матери нельзя испытывать влечение как к женщине, это запрещено, но его так влекло подсматривать за ее интимной жизнью. К таким относились преподаватели и товарищи по борьбе. Как можно допустить о них грешные мысли? Ведь тем самым можно опошлить великое дело революции, принизить науку.

Другое дело – женщины, которых приводил к себе отец. В Москве вокруг общежития иностранцев роились девушки, согласные на все за небольшие деньги, а иногда даже за импортную еду и вещи. Ильич их презирал и использовал. Когда по общежитию дежурили не свои ребята, а комсомольский актив, практиковались ночные рейды по комнатам с целью проверки соблюдения правил социалистического общежития. За грубые нарушения морального кодекса строителя коммунизма могли быть большие неприятности. Однажды среди ночи сильно пьяную девушку все-таки нашли в шкафу его комнаты. Практически без одежды. На вопрос «Что вы тут делаете?» она твердила заплетающимся языком: «Укрепляю интернациональную солидарность». Ее этому явно кто-то научил. В тот раз его простили.

Данко, скрепя сердце, вынужден был исключить Карлоса из первого списка перспективных кандидатов в советскую разведку. Теперь он скатился сразу в четвертую – тех, с кем лучше не связываться. Глава Коммунистической партии Венесуэлы, находившийся в это время в Москве в вынужденной эмиграции из-за преследований на родине, даже грозился вышвырнуть его из партии. Но как его выгонишь, если он в ней не состоит?

Ильич дрался с африканцами, скандалил с азиатами и своими соотечественниками, но неожиданно сошелся с палестинцами. Они были самой многочисленной диаспорой в университете. Их было два крыла. Сторонники ФАТХ, возглавляемого Ясиром Арафатом, и бойцы Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) под руководством доктора Жоржа Хабаша. Карлосу импонировало, что молодой и дерзкий Народный фронт сразу заявил о бескомпромиссной борьбе с сионистами с оружием в руках и отвергал всякое мирное урегулирование на Ближнем Востоке с Израилем. Боевое крыло Народного фронта возглавил Вади Хаддад.

Майор Баринов был мрачен, вчера опять перебрал с алкоголем. На приветствие подчиненного ответил едва заметным кивком:

– Доложите, капитан, что у вас по фигуранту Карлосу.

– Целый букет прегрешений, Николай Николаевич. Начиная от пьяных загулов с непотребными женщинами до антисоветчины.

– Уточните. – Кабачок в задумчивости почесал нос, возможно, это помогало ему сосредоточиться.

– Дерзок с преподавателями общественных дисциплин. На семинарах создает провокационные ситуации. Пользуется тем, что у него отличная память и цитирует Ленина.

– Что же здесь провокационного?

– Владимир Ильич много чего написал за свою жизнь, иногда довольно противоречивого. Карлос специально выдергивает отдельные цитаты. Горячий сторонник Троцкого. Подбивает других студентов на политические выступления. В общем, явный провокатор. Гнать его пора.

– Нельзя. От Первого главка по нему пришел запрос. Разведка интересуется нашим фигурантом, и особенно его связями с палестинцами. Очевидно, у них среди арабов есть свой агент, который указал на Карлоса как на перспективный кадр. Поэтому подбирай материал, будешь осуществлять в отношении него вербовочный подход.

– На чем, товарищ майор? – возмутился Данко. – Идеологически он нам не товарищ. Деньги? Так у него папа – миллионер.

– Думай, Семен, думай. Он нужен разведке. Срок тебе – месяц.

Теснее всего Ильич сошелся с Рифатом. Палестинец был старше года на четыре и выделялся среди наивной и только вступающей во взрослую жизнь молодежи серьезностью суждений. Он сразу приметил парня, любящего пройтись по краю. Арабу нравилась независимость венесуэльца. Как опытный вербовщик, он понимал, что, когда молодой человек высказывает свои мысли, значит, он в поиске. Тогда можно скорректировать, подправить в нужном направлении его ориентированность. Другое дело – русские комсомольцы, им с детства вложили истины, за которыми стоит многолетний опыт борьбы их предков, многочисленные жертвы их народа. Таких трудно повернуть на свой путь.

Наметанным взглядом Рифат сразу отметил, что парень очень самолюбив и всегда хочет показать свое превосходство. Это выражалось во всем, начиная с внешнего вида. Не каждый в университетской среде мог позволить себе костюмы от лондонского портного, дорогую кожаную обувь из Греции, рубашки из голландского полотна. Многих это отталкивало от контактов с таким стилягой. Араб же знал безотказный прием для подобных людей.

В общежитии всегда найдется место для уединенного разговора.

– Мои ребята с восторгом рассказывали о тебе, Ильич. Ты для них авторитет. – Уважительный тон старшего товарища позволял почувствовать свою значимость. – Мы тоже участвуем в революционной борьбе на родине, и я очень хочу, чтобы ты поделился своим опытом, как товарищ. Расскажи, с чего ты начинал.

Венесуэлец с удовольствием рассказывал о формировании молодежного крыла компартии. Из его рассказа выходило, что это именно он проводил основную организационную работу. Рифат умело изображал восхищение, задавал уточняющие вопросы. Когда сближение было достигнуто, нужно было показать общность взглядов, солидарность в позициях.

– Мы с тобой оба изгнанники. На нашей родине хозяйничает враг. У нас он скрывается под личиной сионизма, у вас это продажные правители, марионетки северного соседа. Мы с тобой – избранные. Наше истинное призвание – это борьба с американским империализмом и международным сионизмом. Мы должны добиться свободы и независимости наших народов. Но есть разница. Вам помогает Куба и Советский Союз. Это легендарные страны, но не очень щедрые. Они выделяют средства на борьбу, но забывают об исполнителях. Нищета и бедность, конечно, закаляют волю и дух, однако за лишения и опасную деятельность хотелось бы иметь и хорошее вознаграждение. Ты согласен со мной, брат?

– Полностью согласен, – с большой охотой поддержал собеседника студент.

– Так вот, наша борьба довольно щедро подпитывается деньгами, собранными у богатых нефтяных арабских шейхов. Ты можешь вернуться в Венесуэлу и присоединиться к партизанской войне у себя на родине, но будут ли у тебя средства достойно содержать себя и семью?

– Но Фидель Кастро смог получить в результате целую страну, – робко возразил молодой революционер.

– А ты – Фидель? – прозвучал прямой вопрос, который остался без ответа. – Он такой один. А остальные? Ты же был на Кубе. Как там живет простой народ? Как живут те, кто отдавал здоровье и молодость за победу революции?

– Бедно живут. В блокаде, – согласился Ильич.

– У нас так не принято. Наши лидеры, что Арафат, что Хабаш, имеют роскошные дома в Иордании, Ливии. Мы считаем, что так правильно.

– Но это ваша война. Какое я имею к ней отношение? Я венесуэлец, а не палестинец.

– Ты не прав, товарищ. Неужели ты думаешь, что израильтяне и ваша хунта, отнявшие у нас родину, решились бы на все эти преступления, если бы им не помогали Соединенные Штаты? Я считаю, что, сражаясь здесь с Америкой, ты ослабляешь янки и тем самым способствуешь будущей победе и в Венесуэле.

– Не думаю, что все так просто.

– Конечно. Я не умею говорить, как наши лидеры. Было бы хорошо тебе встретиться с нашим старшим товарищем Вади Хаддадом. Это наш учитель и наставник. Он – правая рука доктора Хабаша, основателя Народного фронта освобождения Палестины. Я уверен, что если ты присоединишься к нам, то станешь великим федаином. Я приглашаю тебя посетить наш военный тренировочный лагерь для иностранцев.

– Я подумаю, Рифат. Признаюсь тебе – все, от чего я получаю удовольствие, может быть выражено тремя словами: жизнь, долг, революция. Я рассчитываю применить приобретенные знания в боевых отрядах Дугласа Браво в Венесуэле. Он отошел от старых болтунов в нашей компартии и встал на путь вооруженной борьбы, как учат нас Мао Цзэдун, Че Гевара и Троцкий. Я твердо решил стать профессиональным революционером.

– Это замечательный выбор, товарищ. Не откажи мне, я хочу угостить тебя нашим чаем. Для араба чай – это не просто напиток…

Рифат был профессиональным вербовщиком. Перед ним стояла четкая задача: привлечь на сторону НФОП как можно больше иностранцев. Советские товарищи широким гребнем прошлись по странам Азии, Африки и Латинской Америки, отобрав лучшие кадры для революционной деятельности. Было бы неразумно не использовать такой резерв в своих целях. Основная цель привлечения иностранцев заключалась в создании международной террористической сети. Доктор Хабаш считал, что это самый верный путь вывести региональную, национальную проблему на международный уровень. Это создаст и поддержку других стран, и расширит число финансовых доноров.