Когда заместитель начальника Пятого управления КГБ СССР закончил читать отчет капитана Данко, он поинтересовался:

– Идея воспользоваться компроматом на отца, а не самого вербуемого мне понравилась. Почему вы выбрали ее?

– Из показаний окружения Шакала стало ясно, что отец для него самый важный человек. Между ними очень тесная семейная связь.

– Это сработало. Но если бы он не поверил и ваш блеф о предательстве отца раскрылся, каков был ваш запасной вариант?

– Мне пришлось буквально по крупицам собирать данные о ситуации в компартии Венесуэлы. Арест и смерть ее руководителя вызвали много вопросов, а у местных товарищей отсутствуют серьезные источники в службе безопасности. Так что проверить и разоблачить мою легенду никто не сможет.

– Ну что же, капитан, отличная работа. Первый главк забирает этого агента, это дело разведки.

– Товарищ полковник, надо бы и с отцом Шакала соответствующую работу провести – для подкрепления легенды.

– За это не переживайте, капитан. В Первом главке люди опытные работают. Со своей стороны, я, конечно, в сопроводиловке вашу рекомендацию укажу. Папашу мы с коммунистами разведем, пусть действительно недвижимостью занимается. Вам объявляется благодарность. Напоминать вам о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах вы не имеете права рассказывать о данной операции, считаю излишним.

Полковник резко поднял глаза. От его взгляда Данко почему-то стало немного не по себе.

– Так точно, товарищ полковник. Я помню про подписку о неразглашении.

Утомленный ночным перелетом Москва – Бейрут с промежуточной посадкой в ночных Красных Водах Ильич вышел из самолета, и у него захватило дух. Теплый ласковый воздух Востока, яркое ослепительное солнце и невообразимая пестрота запахов и красок! К своим двадцати годам юноша успел побывать в разных столицах – в Париже, Лондоне, Москве, Каракасе, Гаване, – но такое восхищение, вызвавшее необычный прилив сил и возбуждение, он испытал впервые. Это было предвестником нового этапа в его жизни.

Рифат дал ему адрес в Бейруте, по которому располагался офис, служивший почти официальным представительством Народного фронта освобождения Палестины. По сути, это был перевалочный и вербовочный пункт организации. Именно сюда стремились молодые люди из Европы, Азии, Африки, чтобы присоединиться к борьбе палестинцев за возвращение им родины. Руководил им Бассам Абу Шариф, доверенное лицо доктора Жоржа Хабаша.

Это был век, когда наиболее четко сформулированные Карлом Марксом идеи социализма стали осуществляться в жизнь благодаря Ленину, Сталину, Мао Цзэдуну и другим вождям революции. Призрак коммунизма действительно бродил по Европе и будоражил умы молодых людей, поднимал их на борьбу с капитализмом, не обязательно в своей стране. Очень часто они исполняли свой революционный интернациональный долг на чужой земле. В двадцатых годах в России, в сороковых в Испании, теперь в шестидесятых на земле, которая должна называться Палестиной.

В дверь офиса Абу Шарифа стучались идеалистически настроенные молодые иностранцы, часто без денег, без навыков вооруженной борьбы, зато с большой верой в социалистические идеалы, в справедливость предстоящей борьбы.

Свою речь Ильич продумал заранее.

– Я родился в Венесуэле, там вступил в ряды комсомола. Я учился в Москве, в университете Патриса Лумумбы и в военном лагере на Кубе. Я сочувствую вашей борьбе и хочу присоединиться к Народному фронту освобождения Палестины, потому что я интернационалист и революционер.

Абу Шариф не удивился таким словам. Практически каждый, кто приезжал сюда, говорил то же самое, только на разных языках. Немного удивил внешний вид новобранца. Темный, отлично сшитый костюм, белоснежная рубашка, шелковый галстук и кожаные туфли ручной работы, идеально уложенные волосы. Араб привык, что к нему прибывают вечно всклокоченные, плохо выбритые, небрежно одетые молодые люди. Он не смог сдержать снисходительной улыбки.

– Это не так-то просто – стать нашим бойцом. Не каждый выдерживает суровых условий.

– Я выдержу. Я больше не хочу быть студентом. Я хочу сражаться за идею. – Глаза незнакомца восторженно сверкали.

– У тебя хорошие рекомендации, Карлос. Я подумаю. Приходи завтра, а пока отдохни в гостинице. Это недалеко. У тебя была длинная дорога.

Уже на следующий день он попал в лагерь Народного фронта, расположенный в 50 километрах от Аммана. Кроме Карлоса там находилось около 90 иностранцев. Это был интернациональный муравейник. Парни и девушки из Германии, Франции, Греции, Голландии, Испании, даже из Японии. Большую часть времени они посвящали политическому образованию и дискуссиям. Все это было хорошо знакомо бывшему студенту Университета дружбы народов. Он довольно быстро выбился в лидеры. Очень помогло ему знание языков, он постоянно был связующим звеном между курсантами из разных стран.

По просьбе руководства лагеря он перевел на английский, испанский и французский устав НФОП. Ильич органично вписался в армейский порядок лагеря, демонстрируя дисциплинированность и революционный энтузиазм. Поэтому его раздражали европейские леваки, которые привыкли к анархии под видом свободы. К тому же они не отличались хорошей физической формой, зачастую вели себя как капризные дети. Получивший навыки в обращении с оружием и взрывчаткой на Кубе, Карлос выглядел среди них как профессор.

В один из дней лагерь посетил Вади Хаддад. Создание международной террористической сети требовало достаточного количества людей, и прежде всего лидеров. Именно для этого и создавался интернациональный лагерь молодежи. Венесуэльца ему рекомендовали как одного из самых перспективных кадров.

Хаддад расспросил молодого человека о семье, об учебе в Москве и на Кубе.

– Мы с Хабашем и Арафатом встречались с Че Геварой в Алжире, – с теплотой стал вспоминать старший товарищ. – Мы тогда были все вместе. Че изложил нам теорию герильи – войны партизан против огромной армии. Герилья, объяснял он нам, «это война слабых против сильных, безнадежно малого числа повстанцев против значительно превосходящих сил противника. Сила повстанцев в том, что у них решительно ничего нет – нет даже надежды на успех борьбы. Лишь тот, кто готов умереть в борьбе, может считать оправданным лишение жизни других. А противнику есть что терять: имущество, блага, привилегии, безопасность, собственную жизнь, которой он дорожит, а также жизни тех, к кому он привязан или за которых в ответе».

– Это очень важные слова, – сразу загорелся Карлос. – Но это стратегия, а какова цель нашей борьбы здесь?

– Уничтожение Израиля и создание революционной Палестины будет лишь первым шагом в битве, объявленной нашими учителями Че Геварой и Мао Цзэдуном. После этого, – наставлял Хаддад молодого соратника, – мы снесем феодальные арабские троны, а затем распространим нашу революцию по всему миру. Ты готов принять наши цели и идти с нами дальше?

– Да, учитель. Разрешите мне вас так называть.

Они встречались и беседовали еще не один раз. Наконец, в один из дней палестинец определился.

– Мне нужен человек, который сможет пробраться в самое логово врага, в Израиль, разведать, что творится на границе с Иорданией.

– Я должен буду тайно перейти границу?

– Нет. Как лазутчик и диверсант ты еще не готов. У меня есть люди, которые могут незаметно пробираться через пустыню, сутками лежать, зарывшись в песок, выжидая удобного момента. У тебя другое преимущество – иностранный паспорт, европейский внешний вид, знание языков. Ты сможешь попасть к сионистам легально, скорее всего, через Францию. Ты же там бывал, и у тебя есть виза.

– Совсем недавно, учитель. Под какой легендой я смогу побывать в приграничных районах? Там наверняка усиленные проверки иностранцев.

– Как бы ты действовал, Ильич? – Хаддаду было важно понять, как мыслит выбранный им кандидат в разведчики.

– Самое убедительное, наверное, если я буду кого-то искать. Например, родственника или товарища. Хотя лучше всего, если я буду искать девушку. Так убедительнее и не требует документального подтверждения родства. Встретил в Париже девушку, влюбился, она уехала в Израиль, точный адрес не оставила. Молодой влюбленный юноша ищет возлюбленную. Наши товарищи во Франции смогут подобрать правдоподобную кандидатуру?

– Это им по силам. Мне нравится твой вариант. Время не терпит, сионисты что-то замышляют. День тебе на сборы и отправляйся на берега Сены.

Глава 3

Советская разведка провела внедрение в экстремистскую молодежную среду Европы нескольких сотрудников с нелегальных позиций для отслеживания и использования в своих целях. Наибольшей результативности удалось добиться старшему лейтенанту Юрию Цыганкову – позывной «Батый». В период формирования террористической организации «Группа Красной армии» в Западном Берлине ему удалось войти в руководство структуры. ГКА провела несколько активных мероприятий, не подозревая, что они инспирированы советской разведкой. Во время атаки на штаб-квартиру НАТО в Гейдельберге Батый был ранен. После излечения он вернулся в Германию. Теперь он использует документы прикрытия на имя Удо Шефер. В палестинской террористической организации ФАТХ, где он стал представителем Германии, он известен под именем предпринимателя Юсуфа Бируни.

Спустя некоторое время после возвращения Батый получил вызов на встречу от руководителя советской резидентуры. У Берлинского зоопарка есть одно важное качество – он как магнит притягивает людей, поэтому в скверике рядом с ним довольно тихо и малолюдно. Двое мужчин облюбовали лавочку в стороне от любопытных глаз.

– Как здоровье, Удо? – первым делом поинтересовался старший.

– Да нормально все. Готов выполнить любой приказ руководства. – Нелегальному разведчику, с одной стороны, было приятно слышать, что начальник обеспокоен его состоянием здоровья, с другой – он хотел показать, что эта тема для него закрыта.

– Тогда доложи обстановку.

– С бизнесом, хвала аллаху, все стабильно. Поставки с Востока идут регулярно, объемы без меня только выросли, партнеры довольны. Вот с остальным есть сложности. Все руководители «Группы Красной армии» – Бодер, Гудрун, Малер, Майнер – сидят в тюрьме. Без них во время моего отсутствия молодежь – они называют себя «вторым поколением» – стала более самостоятельной. Они сейчас сплотились вокруг Бригиты Хаупт. Отчаянная и решительная девка. У нее, видимо, какие-то подозрения в отношении меня, поэтому на контакт они идут, но основные вопросы стараются обсуждать без меня, только ставят в известность.

– Это плохо. На чем основаны ее подозрения? Ты же участвовал в таких громких акциях, пролил кровь, ты – их связь с арабами.

– Скорее всего, конкретных подозрений у них нет. Они настроены по-боевому, а меня записали в перестраховщики. Я, к примеру, отговаривал их от убийства судьи, это им не понравилось. В результате, как вы знаете из газет, две милые девчушки с большим букетом в руках позвонили в дверь – когда судья открыл, одна протянула ему букет, а вторая из-за спины подруги достала автоматический пистолет и дала очередь.

– Значит, надо думать, как укреплять авторитет, – только и мог констатировать резидент.

– Это понятно. Думаю, как это сделать. Что касается связей с Ближним Востоком… Как вы знаете, я представляю здесь ФАТХ, обучение мы проходили в его лагере. ФАТХ – это Арафат, а сейчас в Германии наиболее активны представители Народного фронта освобождения Палестины – НФОП, – а это уже Хабаш.

– Большая разница между ними?