“Больно много болтал”, – бросил товарищ отца.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

19 ОКТЯБРЯ 1937

Совсем перестал видеть. С трудом разбираю написанное на доске. Прежде, если сильно прищуриться, можно было разобрать буквы и цифры, а теперь они сливаются в бесформенную массу, цепляются друг за друга и катятся по доске снежным комом. Все, что говорит учитель, запоминаю на слух, тренирую память.

Дома читаю в бабушкиных очках. И все бы ничего, только теперь я и в них вижу не так хорошо, как раньше.

Очки – это бабушкина реликвия, их много лет назад привез ей дед. Она хранит их в специальном мешочке с вышитыми буквами.

Плохое зрение доставляет мне массу неудобств. Я плохо ловлю мяч, так как не вижу, кто его бросает и куда он летит, вынужден сидеть за первой партой прямо перед учителем, прихожу заранее на концерт в школьном актовом зале, чтобы занять место, и покупаю билеты в кино только на первые ряды.

Отец кричит: “Не щурься!” Он говорит: “Тренируй зрение. Мужик ты или нет? Начнешь ходить в очках, глаза совсем расслабятся. Проучился как-то шесть классов без очков и дальше без них обойдешься”. Бабушка с ним спорит, но его сложно в чем-либо переубедить.

Мама во всем соглашается с отцом. И добавляет: “Не клюй носом!” Как же не клевать, если буквы разбросаны по странице, как семечки по снегу, а мне приходится их собирать.

Оттого, что я постоянно щурюсь и напрягаю глаза, голова болит и я быстро устаю. Семен считает, что в очках ходить стыдно, в школе засмеют. Полагаю, насмешек мне не избежать.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

25 ОКТЯБРЯ 1937

Как в чем-то постыдном признался бабушке, что в ее очках читаю с трудом. Она пошла к отцу и долго с ним разговаривала. Я сидел в соседней комнате и все слышал. “Вот до чего довели твои тренировки”.

Завтра мы с бабушкой едем к врачу.

Виктор – Кларе
10 ноября 1937

Дорогая Клара!

Должен тебя предупредить. Завтра приду в школу в очках. Прошу не поднимать меня на смех.

Недавно мы с бабушкой ездили к врачу в Саратов. Врач спросил, как я так долго продержался без очков, сказал, что найти подходящие – задачка не из легких. Одному моему глазу подходят бабушкины очки, а другому нужны вдвое сильнее.

Семен обозвал меня четырехглазым. Ваня дал ему подзатыльник. Алек и Коля уже по-товарищески обсмеяли меня, мы встретились вчера на улице.

Надеюсь, ты воспримешь мою просьбу серьезно.

С уважением, Виктор

Клара – Виктору
11 ноября 1937

Ой, Витька, прости! Не сдержалась.

Такой ты забавный в очках.

Я скоро привыкну и перестану смеяться. Дай мне хотя бы недельку.

Так ты выглядишь еще умнее. И даже старше.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

20 НОЯБРЯ 1937

Пришла беда откуда не ждали. В классе новый ученик – Михалыч. Раньше Михалыч учился вместе с Семеном, его оставили на второй год и еще раз на второй год, и мы оказались в одном классе. Михалыч выше Коли на голову, а Коля самый высокий в классе.

Он вошел в класс, как к себе домой. Учительница хотела представить его, но он, не здороваясь, прошел мимо и сел за последнюю парту. При нем ни ранца, ни тетради, ни чернил.

Только таких элементов, как Михалыч, нам в классе не хватало.

Ребята на перемене спросили, как его зовут, он представился Михалычем. А имя как? Оскалился.

После урока я поскорее спрятал очки в портфель. Не хватало еще, чтобы он нашел, чем меня зацепить.

Семен как узнал, что мы с Михалычем теперь одноклассники, дал совет держаться от него подальше. Приближаться к Михалычу я и не собирался.

Учительница вызвала Михалыча к доске, он постоял молча и вернулся обратно на место.

Одна надежда на то, что долго он у нас не задержится.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

27 НОЯБРЯ 1937

Продолжаю собирать сведения про Михалыча. У меня есть характеристика на каждого ученика в классе. Пока все, что собрано о Михалыче, лишь неподтвержденные слухи. Ему семнадцатый год. Имеет привычку встряхивать головой, когда на лоб падают волосы. Курит. Поговаривают, даже и пьет.

Исключен из комсомола за то, что скрутил самокрутку из комсомольского билета.

Отец его – то ли опальный командир Красной армии, то ли расстрелян за колоски.

Фамилия у Михалыча – Отт. Только он сам представляется как Лялин. Фамилия эта с Михалычем никак не вяжется. Под его размеры подошла бы фамилия покрупнее. И звали его отца вовсе не Михаилом. Отчего тогда Михалыч? Это мне еще предстоит узнать.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

3 ДЕКАБРЯ 1937

“Год сгорел на керосине залетевшей в лампу мошкой”.

– Как так, – спрашиваю у бабушки. – Разве год может сгореть?

– Еще как может, Витя. Сколько лет у меня погорело.

Странно это – сравнивать год и мошку. Все равно что сравнить грозу и бабочку, дуб и пламя. Внушительный отрезок времени и крошечная мошка. Это же совершенно разные категории! Время и насекомое.

“По стене сбежали стрелки. Час похож на таракана”. Это еще что такое? Час совсем не похож на таракана. И стрелки не бегают по стене. Но как звучит! Меня это благозвучие возмутило, изумило и восхитило единовременно.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

15 ДЕКАБРЯ 1937

День моего позора.

Полагаю, Михалыч решил за мой счет утвердить свой авторитет.

Весь урок Михалыч чихал. И с каждым его чихом до меня доносилось: “Очкарик”. Правда, получалось скорее “апчкарик”. Все смеялись. Даже Коля и Алек. Ирина Филипповна несколько раз стукнула указкой по столу.

По собственной глупости я оставил на перемене очки на парте.

Начался урок, я полез в портфель и не нащупал очков. Внутри меня похолодело.

Я посмотрел под партой, посмотрел на Клару, она развела руками. Учительница сделала мне замечание:

– Виктор, сядь прямо, хватит вертеться.

После урока я направился к Михалычу. Клара встала рядом со мной.

– Где мои очки, Михалыч?

– На потолке.

Все снова рассмеялись.

– А ну отдал, – грозно сказала Клара.

– А то что?

Я хотел сказать, что позову Семена. Но едва ли Семен пойдет сражаться за меня.

Наташа (видно, из-за дружбы с Кларой) шепнула:

– На шкафу.

Михалыч показал Наташе кулак.

Я разулся, встал на стул, но дотянулся только до края шкафа. Пришлось поставить на стул еще один стул. Я нащупал очки, сжал их в кулаке и готов был спускаться. Но тут верхний стул сдвинулся, и я потерял равновесие. Единственное, что успел заметить, падая, это ухмылку Михалыча. Я больно ударился головой и спиной и еле сдержал слезы. Прижал к груди кулак с очками. Михалыч стоял надо мной и ржал, Коля с Алеком помогли мне встать. Спина до сих пор ноет, лежать больно. Ненавижу Михалыча. Хорошо, что очки целы. Иначе я бы его…

ДНЕВНИК ВИКТОРА

17 ДЕКАБРЯ 1937

Жизнь меня ничему не учит. Я совершил ту же ошибку – оставил дневник на столе открытым.

Порванный портфель в углу комнаты свидетельствует о том, что Семен уже вернулся из школы и наверняка все прочел.

Я осмотрел дневник со всех сторон. Ничего нового не появилось, ничего старого не утеряно, страницы не вырваны.

Не заметил?

За ужином я пристально изучал Семена, пытаясь понять, знает он или нет.

Семен ничем себя не выдал. Даже был любезен и передал мне хлеб. Все хорошее, что делает Семен, не к добру.

Клара – Виктору
18 декабря 1937

Кто это так Михалыча? Фингал под глазом ему к лицу.

Виктор – Кларе
19 декабря 1937

Дорогая Клара!

Кажется, я догадываюсь, кто поставил фонарь Михалычу.

Семен вчера перевязал руку.

Перед сном спросил его:

– Это из-за меня?

– Еще чего.

В этом весь Семен.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

20 ДЕКАБРЯ 1937

Как бы мне поступок Семена не аукнулся.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

25 ДЕКАБРЯ 1937

Сегодня я увидел другую Клару. Не ту, что сидит за мной и шепотом просит подсказать ответ. На сцене она преобразилась. В ее взгляде, скрытом за опущенными ресницами, я заметил… нежность.

Когда в середине спектакля ее героиня узнала о гибели своего возлюбленного, на лице Клары застыло страдание, такое глубокое и искреннее, что у меня перехватило дыхание. Глаза ее лучились, и был в них какой-то неизъяснимый блеск. Я не мог оторвать взгляд, я не видел на сцене Клары, я видел страдающую девушку. И в этом была магия.

Коля играет хуже некуда. И рядом с Кларой смотрится просто нелепо.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

24 ЯНВАРЯ 1938

Засиделся в школьной библиотеке, свет в коридорах выключили. Услышал шорох, сдавленный смех. “Тише, бессовестный”. “Да брось”, – знакомый бас. Вмиг сообразил, что это Михалыч зажал в углу какую-то девчонку. Тело мое напряглось.

Библиотека закрылась, бабушка ждала дома, и деваться было некуда. Я затаил дыхание и, едва ступая, пошел вдоль стены. Сердце мое бешено стучало.

Когда я уже было решил, что опасность миновала, Михалыч заметил мою тень, развернулся и схватил за плечо. Он ничего не говорил, лишь смотрел на меня. И все сильнее и сильнее сжимал плечо. И казалось мне со страху, что глаза его светятся в темноте.

Девчонка рассмеялась жеманно: “Ну пусти, ну ради меня пусти”. Но Михалыч продолжал сжимать мое плечо. Глаза его сделались стеклянными. Понимал ли он в тот момент, кто перед ним? В голосе девчонки послышался испуг: “Совсем, что ли, если не отпустишь – я ухожу”. Михалыч не отреагировал. Тогда она бросилась ему на шею. Михалыч словно очнулся, толкнул меня в стену. “Пошел. Живо”.

Я побежал.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

9 ФЕВРАЛЯ 1938

Снился сон. В нем я стою и рассматриваю огромную картину в золотой раме. Отовсюду струится свет.

Вдруг появляется бабушка и передает мне в руки младенца.

“Витенька, подержи немного”.

Я беру ребенка, смотрю в его личико и вижу, что глаза у него синие-синие.

Слышу низкий голос у себя за спиной: “Имя тебе теперь Михаил”.

И мне хочется поспорить, что я Виктор, но я молчу. Это, наверно, не мне, а младенцу дано имя. Но вдруг понимаю, что он – это я. А раз он – это я, то как же нас все-таки зовут?

На том и проснулся.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

20 ФЕВРАЛЯ 1938

Я готова была драться! Володя Бальцер обозвал Наташу, а та молчит. Нет у нее ни капли самолюбия. Он ее всячески оскорбляет, а она ничего. Тогда вмешалась я. Рванула Володьку за воротник так, что рубашка разорвалась. Володька уже было замахнулся отвесить мне по щеке, да тут К.С. вошла в класс.

Михалыч сказал: “Впервые вижу такую девчонку!” “Какую?” – огрызнулась я. Он странно улыбнулся.

ДНЕВНИК КЛАРЫ

28 ФЕВРАЛЯ 1938

Этот подлый черт попытался меня поцеловать. Я оттолкнула его, а он опять полез. Я толкнула сильнее и крикнула, чтобы отстал. К нам направился мужчина, Михалыч дал деру.

ДНЕВНИК ВИКТОРА

17 МАРТА 1938

Мир перевернулся. Небо обрушилось. Михалычу понравилась Клара.

Он делает ей неоднозначные намеки. Клара старается их не замечать. От такой откровенной пошлости теряются даже Коля и Алек.

Сегодня она попросила меня пойти домой вместе.

Михалыч плелся за нами до самого дома Клары. Мы ужа дошли до ее порога, когда она шепнула:

– Тебя проводить?

Слова Клары меня задели.

– Как-нибудь сам.

И все же, когда Клара скрылась за дверью, я почувствовал, что душа моя затрепетала. У меня за спиной стоял Михалыч, и я не знал, что от него ожидать. Пару минут я не двигался, затем быстрым шагом направился в сторону дома. Я готов был молиться бабушкиному Богу, чтобы он помог мне добраться в целости и невредимости. К счастью, в планы Михалыча не входило меня утюжить. По крайней мере, не сегодня.