– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь, Аяко? – озабоченно спросил Сато. – Ты нынче сама не своя!

Аяко мрачно зыркнула на Сато, отчего тот даже отшатнулся на табурете и вскинул ладони. Будь рядом другие посетители, он, возможно, еще и получил бы отповедь. Но сейчас, когда Эми с Дзюном ушли к себе работать, в кафе остались лишь они вдвоем.

Лицо у Аяко немного смягчилось, и она тяжко вздохнула.

– Давай рассказывай! – набрался храбрости Сато. – Вижу же, что-то случилось. Со мной-то ты можешь поделиться!

Сварив для себя кофе, Аяко сдвинула чашку с блюдцем на противоположный край стойки, обошла ее и села на высокий табурет рядом с Сато. Из стереосистемы неназойливо лился джаз – альбом «Kind of Blue» Майлза Дэвиса. На улицах городка воцарился покой: все школьники уже засели за парты. На сётэнгаи лишь изредка раздавалось чье-то «С добрым утром!» да время от времени проплывала чья-то лодка по заливу за окном. Так что кофейня была пока что в полном распоряжении Аяко и Сато.

– Да ничего особенного, Сато-сан. – Аяко с удовольствием вдохнула горячий кофейный пар.

– Ну, порой даже какая-то мелочь может вывести из равновесия.

– Это да. Просто… – Аяко нахмурилась. – Я последние две ночи почти не спала.

– Хм-м-м… – тоже сдвинул брови Сато. – Как-то не похоже на тебя, Ая-тян!

Она сделала глоток.

– Что ж, думаю, ты все равно бы об этом узнал… рано или поздно. И, если честно, уж лучше раньше, чем позже. Что ж… – Она испустила какой-то горловой рык. – В общем, ко мне приезжает пожить внук из Токио.

– О-о! – радостно засветилось лицо Сато. – Так это же замечательно!

Аяко искоса глянула на него.

– Думаешь? – И, неопределенно покачав головой, продолжила: – Он должен был приехать еще вчера, но по какой-то причине этот оболтус вместо высокоскоростного «Синкансэна» сел на электричку со всеми остановками, и в итоге дорога у него заняла лишний день.

– Ой, да ладно! – хохотнул Сато. – Подумаешь! Не так оно и плохо, согласись? Я молодым парнем доставлял куда больше волнений! Сколько ему лет?

– Девятнадцать. – Аяко опустила чашку на блюдце. – Но дело-то не в этом, Сато-сан. Разумеется, я испугалась, когда он не приехал вовремя. Но, видишь ли, куда больше меня тревожит то, что он остановился на ночь в Осаке.

Улыбка Сато погасла, он сложил руки на груди.

– Да уж, скажем…

– Будь это Киото, Кобэ, или Химэдзи, или другой какой-то город, я бы так не переживала.

– Хм-м, да-а… – согласно кивнул Сато ее словам.

– Просто меня как-то пугает то, что он остановился именно в Осаке, учитывая, что случилось там с Кендзи.

– Понимаю, – произнес Сато. – Но, Ая-тян, быть может, это всего лишь совпадение?

– Да знаю я, знаю! – пренебрежительно отмахнулась она. – Но от этого мне все равно не легче, понимаешь?

Сато лишь кивнул, зная, что сейчас никак ей словом не поможет.

– Шкуру спущу с этого мальчишки, пусть только явится! – проворчала Аяко.

– Ох, Ая-тян, – засмеялся Сато. – Ты уж полегче с ним, ладно? Все мы когда-то были молодыми. И все делали ошибки.

– Он должен хорошо усвоить, Сато-сан, – сказала, поднимаясь, Аяко, – что у всего в жизни есть свои последствия.

* * *

Когда юноша открыл глаза, перед ним за окном четко нарисовался замок Ономити. Должно быть, Кё ненадолго провалился в сон. Величественное здание проявилось высоко в небе, словно плывя среди облаков. Сперва Кё даже решил, что ему это снится, но потом увидел и саму гору, на которой примостился замок.

– Следующая остановка – Ономити. Ономити! Выход на правую сторону! – послышался из громкоговорителя резкий каркающий голос ворона-кондуктора. – Ономити! Следующая остановка – Ономити. При высадке соблюдайте осторожность и, пожалуйста, не забывайте свои вещи в вагонах поезда. Спасибо, что воспользовались услугами Западной железнодорожной компании! Надеемся увидеть вас снова!

Зевая и потягиваясь после сна, Кё подхватил свой рюкзак и стал ждать, когда поезд остановится у платформы. Наконец двери раздвинулись, и юноша легко соскочил на перрон.

Была середина дня, и вместе с Кё из поезда вышло совсем немного пассажиров. Еще меньше людей стояло на платформе, готовясь сесть в полупустой экспресс, чтобы добраться до Хиросимы.

Кё не торопясь побрел с платформы к турникету, пропуская вперед остальных. За ограждением стоял человек, который самолично проверял у пассажиров билеты, кланялся каждому и всех по очереди благодарил за поездку.

С ума сойти!

В Токио уже давно никто не занимался такой работой! И вообще у большинства людей имелись пластиковые проездные, которые просто прикладывали к считывающему устройству. И даже те, кто пользовался бумажными билетами, все равно вставляли их в автоматы и точно так же проходили через турникет – и никакой нужды в этом очкастом экземпляре с пивным пузом, что забирает у прибывших билеты и лично каждого с поклоном благодарит! В большущих очках, съехавших к кончику носа, и с выпирающим над ремнем огромным животом, этот дядька очень напоминал изрядно отъевшегося тануки^[45].

Это ж в какое захолустье его занесло?!

Когда Кё вручил свой билет сотруднику вокзала и пошел через турникет, то был немало изумлен, когда мужчина обратился непосредственно к нему.

– Э, мистер… звините, сэр! – сказал Тануки и, поправив очки, вгляделся в Кё сквозь линзы после того, как изучил его билет.

– Да? – удивленно оглянулся Кё уже за турникетом. У Тануки оказался столь ярко выраженный хиросимский акцент, что Кё с трудом разобрал его слова.

– Уж не сочтите за неучтивость, но то не вы, часом, прибыли с Токьо? – спросил тот.

Кё был в шоке. Почему этот незнакомец задает ему такой вопрос? К тому же при этаком непривычном уху говоре юноша вообще с трудом понимал, о чем его спрашивают.

– Э-э… нет, – ответил Кё. И чисто технически он не соврал, ведь сегодня утром он выехал из Осаки.

– Вуверены? – Дядька вперился в него взглядом сквозь очки, снова поползшие к кончику носа.

Кё даже вспыхнул злостью. Кем возомнил себя этот енот, что задает пассажиру подобные вопросы?! Или его, Кё, разыскивает полиция?

– Сегодня утром я выехал из Осаки, – с некоторым вызовом ответил Кё.

– Из Осаки, а? – кивнул мужчина. – Потому что в билете сказано, что вы с пересадками из Токьо. А еще у вас акцент совсем не такой, как в Осаке. И если ж на то пошло, выговор у вас такой, будто сами с Токьо. – Тут Тануки, видимо, заметил, что Кё сделался пунцовым от возмущения, потому что резко сменил тактику: – Хотя откуда мне знать, а? – хохотнул он себе под нос.

– А могу я услышать веское объяснение тому, что вы задаете мне вопросы столь личного характера? – сложив руки на груди, спросил Кё высоким и натянуто-учтивым тоном.

Сборщик билетов уяснил, что не на шутку разозлил пассажира, а потому, вытянувшись по струнке, перешел на стандартный японский:

– Прошу меня извинить, сэр, за невежливость. – И мужчина низко поклонился.

– Ничего, все в порядке. – Кё уже сделалось неловко оттого, что он вспылил.

– Простите меня, сэр! – не унимался мужчина. – Просто одна моя хорошая знакомая ждет своего внука, который должен приехать к ней из Токио, и я обещал ей доглядеть за парнем. И вы вполне похожи на ее описание. Но все равно примите мои глубокие извинения! – Он поклонился еще ниже, едва не задев носом турникет.

– Все в порядке, – снова сказал Кё, которому было ужасно стыдно, что он вышел из себя. – Не стоит волноваться.

Развернувшись на пятках, юноша поспешно покинул станцию. За спиной он еще успел услышать, как билетный дядька что-то бормочет под нос на своем хиросимском диалекте.

Кё даже передернуло. Сможет ли он вообще когда-нибудь привыкнуть к непонятной здешней речи?

– Слушаю? – Аяко уже на втором гудке схватила трубку телефона у себя в кафе.

– Аяко-сан? – послышался резкий скрипучий голос, который мог принадлежать только начальнику станции Оно.

– Оно-сан?

– Да, это я. Как ты догадалась?

– Есть какие новости?

– Он приехал. Во всяком случае, я совершенно убежден, что это он.

– Уверен?

Помолчав немного, Оно шумно вздохнул.

– Ну-у… Трудно не заметить фамильное сходство, Аяко… Если ты понимаешь, о чем я… – Он неловко замялся.

У Аяко сердце заколотилось быстрее, она с облегчением выдохнула.

– Ты с ним разговаривал?

– Ну да, хотя он, по-моему, малость опешил от моих расспросов. Ну, это молодой токиец с эдакой правильной, обходительной манерой изъясняться… Я прям почувствовал себя неотесанным деревенщиной со своим хиросимским наречием! Он сказал, что приехал из Осаки, – мол, премного благодарен за внимание, – а вовсе не из Токио. Но я точно тебе скажу, что говорит он как токиец.

– О, это наверняка он и есть! В Осаке он останавливался на ночь.

– А, вот отчего мы друг друга не поняли! Должно быть, он решил, что я интересуюсь, откуда он утром выехал. Надо было мне правильнее ставить вопрос!

– Ты не видел, куда он пошел?

– Ну, он вышел с вокзала, потоптался немного у набережной, а потом побрел в сторону сётэнгаи. Не удивлюсь, если он уже идет к тебе в кофейню.

– Большое спасибо, Оно-сан! Я тебе очень признательна.

– Да не за что. Всегда пожалуйста!

Повесив трубку, Аяко почувствовала себя спокойнее. Это однозначно был он.

Но ей все равно не удавалось как следует сосредоточиться на работе. Она то и дело посматривала на телефон в ожидании звонка и чуть ли не ежесекундно оглядывалась на входную дверь. Не обращая внимания на досужую болтовню последних посетителей, зашедших к ней на ланч, Аяко все вслушивалась, не звякнет ли над дверью колокольчик.

Первым, почти обескуражившим Кё впечатлением от городка явилось то, что Ономити был словно вымершим. Здесь почти не видно было людей. А те немногие, что попадались навстречу, казались такими старыми, что их вполне можно было тоже считать вымирающими.

Кругом царила скука. Пустота и скука. Единственными звуками, доносившимися до его ушей, были гудки да звонки с железнодорожной станции. Кё направился от вокзала в сторону моря, медленно и осторожно ступая через широкую полосу дерна. Наконец он дошел до набережной и вгляделся в водную гладь. Неужто и впрямь перед ним вяло плескалось о бетонную стену море? Оно, скорее, походило на большое озеро. Кё не раз доводилось ездить с матерью на денек к морю – в такие места, как Камакура, Тигасаки или Эносима, и он хорошо помнил, как огромные волны, словно в кино, разбивались о скалы на берегу, взметая в воздух белые брызги.

Однако раскинувшееся перед ним море Сэто ничего подобного не вытворяло. Оно просто покоилось. Почти что неподвижно. По небольшой акватории туда-сюда плавно скользили лодки. На противоположном берегу пролива виднелась судоремонтная верфь, и огромными буквами на двух стоящих рядом зданиях с торцов было написано: «MUKAISHIMA DOCK».

«Подумать, как оригинально! – фыркнул про себя Кё. – Древнее мужичье не сильно парилось, придумывая острову название».

Буквально название Мукайсима значило «Вон тот остров». Выглядел остров промышленным, однако все постройки там смотрелись проржавевшими и обветшалыми.

И весь этот город в целом, казалось, большей частью разрушался, ржавел, осыпался и разваливался. Как Кё вообще собирался здесь жить?

Покачав с досады головой, парень свернул с набережной и направился к здешней сётэнгаи.

По пути он набрел на бронзовую статую женщины в кимоно, что присела на корточки рядом с бронзовым же плетеным чемоданом, к которому был приставлен тоже бронзовый сложенный зонт. На табличке Кё прочитал: «Хаяси Фумико»^[46].

Кто бы это мог быть, черт возьми?

Нечто очень старомодное. Скучное. Отстойное.