Возьми моё сердце (страница 16)
Баба Зина, заметив её жадный взгляд, протянула спелый томат, насыпала в крышечку от лекарства немного соли, и Варя поспешно кивнула, а затем с жадностью вгрызлась в красную тугую плоть.
«Похоже, мои вкусовые привычки здорово изменились после операции, – с изумлением подумала она. – С чего бы это? Наверное, под действием наркоза и искусственного кровообращения. Интересно, что дальше? Трудно даже себе представить. Что ж, поживем-увидим».
Вскоре случилось еще одно чудо. Заместитель Хуснулина доктор Тишков притащил Варе брошюрку с незатейливым названием «Что должен знать пациент с пересаженным сердцем». Ее издали по заказу клиники, чтобы врачи раздавали этот «дополнительный материал» пациентам и не тратили драгоценное время на разъяснение азбучных истин – как питаться после операции, каким образом избегать инфекций, когда и как принимать лекарственные препараты.
Варя быстро пролистала брошюру и отложила в сторону.
– Ну-ка дай сюда свою книжицу. Мне доктор пока такую не принес, – попросила баба Зина и добавила:
– Не боись, Варюха, не зачитаю, к вечеру верну как новенькую.
– Спасибо, можете оставить себе, – сказала Варя и растерянно улыбнулась.
– Что так? – не поняла баба Зина. – Там же важные для тебя сведения напечатаны. Лично я, когда свою брошюрку получу, настольной книгой ее сделаю. Дома на прикроватный столик положу, чтобы под рукой была.
– Знаете, Зинаида Ивановна, я сама не понимаю, в чем дело. Кажется, с моей головой происходит что-то странное.
– В смысле – странное? Давай сочиняй, сказочница, все равно здесь делать нечего!
Баба Зина опять свернула рыжие волосы в тугую «гульку» и приготовилась слушать.
– Это не сказки. Я стала сходу запоминать любой текст, причем целыми страницами. Похоже, у меня появилась так называемая «зеркальная память». В общем, хотите верьте – хотите нет, но я все содержание этой брошюры уже запомнила.
– Не может быть! А ну-ка я сейчас проверю. Как тебе теперь врачи велят зубы лечить?
– До и после визита к зубному врачу необходимо принимать антибиотик, чтобы инфекция не попала в сердце.
– А какие продукты тебе теперь запрещены?
– Зеленые овощи. В них много витамина К, который нейтрализует действие моих препаратов.
– Ни фига себе! – восхитилась баба Зина. – Тебе надо бы на юриста переучиться. Им полагается столько бумаг читать и запоминать – страшно подумать. А ты глядь – и запомнила! Красота!
– Нет, Зинаида Ивановна, мне моя будущая профессия филолога нравится. Знаете, сколько книжек мне приходится читать и анализировать? Десятки! Надеюсь, что с моей новой памятью дело пойдет намного быстрее. Ох, признаюсь, я ведь еще стихи пишу!
– Сама сочиняешь? – удивилась баба Зина. – Не врешь? Ну-ка прочти!
Тихо шаркают по крыше
То ли листья, то ли мыши.
Кот, огромный, как бульдог,
Охраняет наш порог.
Бойко вторит фортепьяно
Детской песенке Татьяны,
Диким танцам на носках
И снежинкам в облаках.
Сквозняки по половицам
К нотным тянутся страницам
И баюкают кота
На футляре от альта.
Снова снег, куда деваться!
Кот пропал. Мне скоро двадцать.
– Ну, не Пушкин, конечно, – вынесла вердикт баба Зина, – но довольно складно. Короче, девонька, пиши ещё!
Варя подумала, что свободного времени у неё в больнице полно, только лежи да пиши. Легко сказать – пиши! Раньше стихи приходили сами, она словно подключалась к невидимому файлу, только успевай записывать и править. Когда баба Зина спала, Варя лежала с открытыми глазами и пыталась сочинять. Стихи не приходили. Подключиться, как бывало прежде, к воображаемому небесному компьютеру не получалось. Какие-то строчки она вымучивала, но… Выходила сплошная рифмованная глупость. Может быть, прошло слишком мало времени после операции? Или… Вдруг, расставшись со своим родным сердцем, она разучилась выражать свои чувства и состояния души в стихах?
Варя поначалу расстроилась, но потом решила, что утрата способности к стихосложению – пустяк по сравнению со всеми недавними событиями. Вместо музы у неё теперь профессор Хуснулин, что гораздо важнее и надежнее.
Новый сюрприз не заставил себя долго ждать. Немного окрепнув и с трудом дотерпев до дня, когда ее наконец отключили от кислорода и от капельницы, Варя решила послушать музыку. Мама с детства воспитывала ее на классике, в музыкалку Варенька отходила с бабой Ирой все семь лет, потому и плей-лист у неё в смартфоне был соответствующий: второй концерт Рахманинова, серенада Шуберта, вальсы Шопена, скрипичный концерт Чайковского, хор пленных иудеев из оперы «Набукко» Верди. Одним словом, все такое интеллигентное, романтическое и академическое. Предвкушая удовольствие, Варя вставила наушники и включила Рахманинова. Любимый второй концерт для фортепьяно с оркестром. Послушала минут пять минут и внезапно выключила. В голову пришли странные мысли:
«Неужели кто-то может слушать подобную нудятину целых сорок минут? Классика годится только на ночь, в качестве снотворного. И так в душе невесело, а тут еще музыка тоску нагоняет. Надо рокеров, что ли, послушать. Того же Шевчука или Диану Арбенину. Всяко бодрее и веселее».
Варя нашла нужные клипы в сети, воткнула в уши наушники и, почувствовав прилив бодрости, уселась на кровати.
«Вот это другое дело! – подумала она. – Жизнь продолжается!».
Странные посетители
Через неделю после разговора с Юлькой Сергей уже работал в «Парижском круассане» ночным дежурным. Однокурсница не обманула. Ночью работа в кофейне была не бей лежачего, к тому же можно было, не опасаясь штрафов, подремать несколько часов. А что? Ни посетителей, ни начальства. Класс! Шефиня еще не сошла с ума, чтобы совершать по ночам набеги в кофейню с проверками. Это днем девочкам надо держать ухо востро, начальство может нагрянуть в любую минуту. Приходится постоянно драить стекла в витрине, следить за выкладкой пирожных, предлагать посетителям десерты и вообще каждую минуту суетиться, изображая весёлый азарт. Ночью все по-другому. Пришел, подбил итоги дня, записал выручку – и спи себе спокойно за прилавком, сдвинув два стула. Словом, в новой работе оказалось много плюсов. Был лишь единственный минус: если посетители приходили под утро, очень хотелось спать и можно было накосячить с суммами в чеках. Конечно, потом слипались глаза на лекции, но это в двадцать лет мелочи. При графике сутки – трое можно было наверстать недосып в другой день, да и молодость и здоровье помогали быстро восстановиться. Словом, Сергей был работой доволен и потихоньку копил денежки на новый комп.
В ту ночь он, как обычно, улегся спать на стульях за прилавком. Внезапно звякнул колокольчик, привязанный к двери. Серега встрепенулся, резко вскочил и попытался натянуть улыбку на сонное лицо. В кафе вошли двое: полицейский с круглой физиономией и молодой человек, скрывавший лицо за капюшоном и поднятым шарфом. Парень уселся в дальнем, плохо освещённом конце зала, а полицейский подошел к прилавку и стал разглядывать десерты.
– Слушай, парень, что посоветуешь взять? – спросил он начальственным тоном Сергея. Тот не удивился: к официантам, водителям и бариста обращение на «ты» не редкость.
– Вот эти шоколадные эклеры возьмите. Свежие, вечером привезли. Еще есть пирожки с мясом, могу подогреть. Рекомендую также…– отозвался Сергей и замер на полуслове. Посетитель, сидевший в зале, осветил свое лицо телефоном. Сомнений быть не могло: за дальним столиком сидел Димка-Джобс.
– Простите, я забыл надеть маску, – сказал Сергей и для убедительности кашлянул. – Нам начальство велело работать в масках. Вы, наверное, в курсе, что ковид в Москве опять свирепствует?
– Да мне-то кой хрен? – буркнул полицейский. – Чихать я хотел на твой ковид. – Он хрипло засмеялся собственной шутке и продолжил: – Главное свари кофе покрепче. Время позднее, боюсь уснуть на дежурстве.
– Эспрессо? Американо? – услужливо спросил Серый и продолжил свою вечную мантру: – Сахар? Корица? Какой десертик изволите?
– Два американо без молока, – уточнил служивый. – Корицы и прочих прибамбасов не надо. Что мы, телки, что ли? Ну и давай эти твои… эклеры.
– Чем будете платить: наличкой или картой? – привычно поинтересовался Сергей.
– Ничем. Скажи хозяйке, что я заходил. Пускай насчет ночной шпаны не волнуется, всё под контролем. Считай, охраняю вас по абонементу.
Сергей буквально онемел от такой наглости, но спорить не стал, просто записал всё отданное менту в журнал. Пускай начальство разбирается.
Получив заказ, полицейский уселся за столик к Джобсу, и они стали что-то тихо обсуждать, прихлебывая кофе и откусывая изрядные куски от эклеров, которые обернули салфетками и держали в руках, как свечи.
Сергей между тем умирал от любопытства:
«Блин, не слышно же ни слова! О чем они шепчутся? Что вообще связывает замкнутого и рафинированного Джобса с хамоватым ментом, простым, как дубинка у него на поясе?».
Бариста зашел в кладовку, которую сотрудники кафе использовали вместо раздевалки и маленького склада. Там было небольшое закрытое окошко, как раз напротив столика, занятого посетителями. Серый сделал вид, что убирается в каморке, и принялся греметь тарелками и ложками. Не без труда он приоткрыл в окошке маленькую дверцу. Видимо, когда-то через нее подавали готовую еду, но потом перестали использовать, давно не открывали за ненадобностью, и дверца слегка перекосилась. Наконец она поддалась. Разговор за столиком стал хорошо слышен.
– Ты это, Дмитрий, активнее действуй.
Отдав приказ Димке-Джобсу, полицейский замолчал. Было слышно, как он отхлебывает из чашки кофе и жуёт эклер, чавкая от удовольствия. Джобс не отозвался, и служивый продолжал:
– Вообще-то надо что-то посерьезней придумать, чем твои прятки-салочки, – продолжал он. – Не в яслях ты вроде, Димон, даже уже не в школе. Прикинь, что за фигня? Провели у тебя обыск и ни черта не нашли. Мне нужна серьезная организация. Чтобы я мог ее потом разоблачить и получить новые звездочки. Без крупного дела повышения от начальства фиг дождешься.
– Вы что же, провокатора из меня хотите сделать? Я же ребят подставлю! – тихо сказал Джобс. – Какая еще организация? Три с половиной студента после универа собираются у меня, пьют пиво и голубей мира рисуют! Мы же просто за все хорошее против всего плохого. Когда гуляем, вычищаем в городе наглядную агитацию нациков. Честно говоря, делаем за полицию ее работу. Почему вы не интересуетесь нашими доморощенными фашистами? В столице ксенофобия и антисемитизм пышным цветом цветут!
– Ну что ты, как телка, Димон! Не втыкаешь, что ли? Нынче жизнь такая: или ты, или тебя?
– А если я откажусь? Я стучать на друзей не подписывался.
– Ну, тогда пеняй на себя. Тут же достану из-под сукна дело о наркоте. Помнишь, ты прежде травкой баловался? Кто знает, что ты завязал? Только я. Захочу – вменю тебе не просто потребление запрещенных веществ, а их изготовление и продажу. Ла- бо-ра-то-ри-ю! И никакой адвокат. тогда тебя не отмажет. Помнишь такого, Ивана Голунова?
– Кого-кого?
– Журналюгу, шустрого такого кекса?
– Ну да, имя знакомо. А что он натворил?
– Ему тогда тоже лабораторию шили. Потом оказалось, полицейские его подставили. За то, что всякую чернуху про них гнал. Не знали служивые, что у этого хлюпика завязки на самом верху. Облажались парни, короче. Вначале наркоту к нему в квартиру подбросили, а потом ее сами якобы и обнаружили. Если бы не его давняя подружка Ксюха Кошак и другие подобные персоны, сидеть бы тому Ване-разоблачителю на зоне до морковкина заговения.