– Ладно, цепляйтесь своими палками за мои, довезу вас до подъемника, – проворчал Макс не особенно любезно. День стоял отличный, солнечный, и ему не хотелось тратить время на незнакомую раззяву. Тем более, что в горах темнеет рано, и осталось кататься всего-то пару часов. Внезапно он устыдился своих мыслей и сказал другим, уже более доброжелательным тоном:

– Когда спуститесь в Терскол, увидите недалеко от подъемника медпункт. Если ничего не поменялось, там должен сидеть старый опытный доктор-балкарец. Он без всякого рентгена определит, есть у вас перелом или нет.

– Спасибо, – улыбнулась девушка, – может, все не так страшно? Спасибо за помощь. Надеюсь, еще встретимся на трассе. Меня Катя зовут.

«Не дай бог с тобой там встретиться, без травм не обойдешься», – подумал Макс, но из вежливости сказал:

– Максим. Вот и подъемник. Карета подана. Всего доброго!

Катя помахала ему оранжевой варежкой, и почему-то Максиму стало грустно.

Он несколько раз съехал по разным трассам и, вволю накатавшись, наконец спустился в Терскол. В городке уже смеркалось.

На главную улицу вывалилось много праздных и веселых людей. Открылись кафе и рестораны, из окон доносились песни Высоцкого и Визбора. Барды пели, разумеется, о горах, о встречах и расставаниях. О том, что лыжи у печки стоят, а с новой знакомой, «солнышком лесным» придется расстаться навсегда. Люди прилетели в эти края издалека на короткие зимние каникулы и потому отдыхали на полную катушку. Днем они катались по трассам разной степени сложности, а, когда темнело, спускались с гор и проводили вечера в местных заведениях, обсуждая за бокалом вина очереди на подъемники, качество трасс и снега и прочие местные новости.

– Добрый вечер! – окликнул его знакомый голос с легкой хрипотцой. Макс поднял голову и увидел Катю.

– Опять вы? – спросил Максим хмуро, но, опомнившись, исправился:

– Добрый. Как нога?

– Пустяки. Оказалось, так, легкое растяжение. Правда, есть и неприятная новость. Врач в медпункте, тот самый пожилой балкарец, сказал, что несколько дней кататься на лыжах нельзя. Ноге нужен покой.

– Ну, и чем вы собираетесь заниматься, если кататься нельзя? Больше здесь делать нечего.

– Знаете, ничего страшного. Я приехала с друзьями. Днем буду гулять, а вечером – петь песни в теплой компании. Приходите к нам в шесть вон в тот домик типа шале, я вас приглашаю. Нас вы найдете внутри по звукам гитары и не слишком стройному пению.

– Спасибо за приглашение. Я подумаю, – сказал Макс. Он решил, что ни за что не пойдет в незнакомую компанию. Не хотелось портить впечатление от чудесного солнечного дня, сверкавших, словно сокровища Алмазного фонда, горных вершин и крутых трасс. К чему смазывать радость от встречи с горами скучными разговорами и бездарным пением?

– Да что там думать! Приходите! Я вас буду ждать!

Катя взглянула на Макса блеснувшими, как две шоколадные конфетки, глазами. В них уже не было слез. Напротив, фонарь, под которым стояла Катя, высветил в ее глазах веселые золотистые искорки.

– Хорошо, загляну ненадолго, – неохотно согласился Макс, а сам подумал:

«Надо, пожалуй, бутылку купить, чтобы «прописаться» в новой компании. Через час извинюсь и уйду, когда моё вино допьют. Пить здесь в одиночку и впрямь как-то глупо, а не пить – скучно, что еще вечером делать? В компании время до сна пройдет, возможно, немного веселее».

Через час Максим уже сидел в кружке приятных молодых ребят. Насчет «нестройного пения» Катя поскромничала. Ребята пели хорошо, точно выводили мелодию и не путали слова. Было заметно, что они не в первый раз поют песни знаменитых советских бардов.

– Слушайте, ребята, что я сейчас расскажу! – внезапно заговорила Катя, когда они допели очередную песню и гитарист решил отдохнуть. – Врач в медпункте, пожилой балкарец, рассказал мне сегодня историю своей семьи. Если честно, меня конкретно вштырило.

– Давай, кот ученый, говори свою сказку. Только недолго, – попросила сильно накрашенная девица, одетая в дорогой лыжный комбинезон. – Надоели эти семейные байки.

– Ребят, отца этого доктора вместе с семьей депортировали в 1944 году в Казахстан. У балкарцев и сегодня 8 марта считается не праздником, а днем скорби. Как у чеченцев 23 февраля – их тоже выслали в тот день из родных краёв. Так вот, по распоряжению Лаврентия Берии всех балкарцев, даже грудных младенцев и древних старцев, в один день вывезли из их сел, погрузили в теплушки и отправили в Центральную Азию. В тот год погибли сотни переселенцев! Его бабушке и отцу повезло, они выжили. Кто-нибудь объяснит мне, как такое могло случиться в двадцатом веке? Не Средневековье же было, ведьм давно на кострах не сжигали! За что в нашей стране наказали целые народы?

– Говорят, среди балкарцев были предатели, – подал голос гитарист. – Они показывали фашистам тайные тропы в горах и снабжали их продовольствием. В итоге фашисты захватили много селений и даже установили свой флаг на вершине Эльбруса.

– Вот и наказывали бы предателей, – сказала Катя. – Причем тут младенцы, старухи и беременные женщины?

– Время такое было, – не сдавался гитарист. – Шла война, нельзя было терять ни дня. Ты бы согласилась с тем, что на вершине Эльбруса развивается флаг Вермахта?

– Глупый вопрос! – возмутилась Катя. – Конечно, нет! Я к тому, что всё уже было! Почему же в наше время полиция так вяло борется с неонацистами? Они то и дело выскакивают, как черти из табакерки, преследуют мигрантов, дерутся с антифа, кидают зиги! Неужели полиции так трудно справиться с горсткой доморощенных нациков?

– Это вопрос не ко мне, – сдался гитарист, – давайте лучше споем старинную народную песню – «Лыжи у печки стоят».

Ребята послушно запели. Макс решил не быть душнилой и не стал поправлять гитариста – говорить, что, дескать, у песни есть автор – Юрий Визбор. Он просто встал, сказал ребятам, что скоро вернется, и вышел из комнаты. Макс решил уйти тихо, по-английски. Чтобы не испортить песню.

Катя догнала его на крыльце.

– Максим, ты куда? Тебе у нас не понравилось?

– Нет, всё отлично, просто сегодня накатался, устал и хочу спать.

– Ну, тогда до завтра, – сказала Катя и улыбнулась. Макс неожиданно для себя обнял её и нежно поцеловал в губы, на которых таяли снежинки.

– Ты не лыжник, ты скейтбордист! Стремительный и решительный! Скользишь по жизни, как по горе! – сказала Катя и радостно засмеялась.

Он оторвался от девушки, взглянул в её сияющие шоколадные глаза с золотистыми искорками и впервые почувствовал, что наконец готов отпустить свое прошлое. Начиналась новая жизнь, в которой теперь были не только прекрасные горы и ослепительно белый снег, но и смешливая девушка Катя.

Трудно было придумать более неподходящий момент, чтобы вспомнить о Варе, но так уж получилось. Максим мысленно сказал ей:

«Варенька, ты разлюбила меня потому, что в твоей груди бьется чужое сердце. Если когда-нибудь потребуется его заменить, я скажу тебе без раздумья: «Возьми моё сердце! Оно твоё навсегда».

Подумав так, он улыбнулся неуместному пафосу громких, не сказанных вслух слов, махнул рукой Кате, всё еще стоявшей на крыльце, и отправился спать.