– По какому случаю? – спросил Авраам, и Шурка покраснела. – Ты вся красная, – сказал он. – Что-то серьезное? Может, поговорим, когда я закончу работу?

– Нет, подожди, – перебила она его. – Я хочу поговорить с тобой.

– Что ты хочешь сказать, моя дорогая? – спросил он, и сердце его, предчувствуя то, что сейчас произойдет, бешено забилось.

– Ты же знаешь, что аисты делают весной… – Шурка уставилась в пол.

– Аисты? Причем тут аисты? Я не понимаю, – сказал Авраам, который хорошо знал свою жену и понимал, что Шурка на самом деле говорит не об аистах. – Так что делают аисты, моя возлюбленная Сара?

– Они размышляют, а потом…

– А потом? – перебил жену Авраам.

– Они увеличивают семью, – закончила фразу Шурка и отвернулась к окну. Ей отчего-то было неловко смотреть мужу в глаза.

– Подожди, – Авраам притянул к себе на колени молодую жену, – что ты хочешь сказать?

– Что и в нашем гнезде скоро тоже кто-то появится.

– Моя прекрасная королева… моя Шурка! – Он что-то взволнованно бормотал и нежно, словно она была каким-то драгоценным и хрупким инструментом, подвел жену к стулу.

– А когда же этот счастливый день? – спросил он, и Шурка, покраснев, показала на пальцах, что она уже на втором месяце.

– Боже правый! Через семь месяцев я стану отцом… отцом… Папа Авраам, Папа и Мама… – Авраам встал и нежно поцеловал Шурку, а затем побежал в дом родителей, который находился неподалеку, чтобы сообщить им радостную новость.

Дом сразу же наполнился родственниками и друзьями, которые дали им бесконечные странные советы и навалили кучу еды, необходимой, по их представлениям, беременной женщине. На следующий день все жители близлежащих деревень уже знали, что Шурка и Авраам ждут ребенка.

И когда Шурка проходила мимо на рынок или в гости к друзьям, жители деревни – как христиане, так и иудеи – приглашали ее зайти в гости, чтобы немножко отдохнуть и выпить стаканчик свежего лимонада. Сару и Авраама любили все.

Теперь Шурка была занята не только уходом за их маленьким участком земли, но и подготовкой к рождению ребенка, который должен был родиться, когда придет время, «с Божьей помощью», как все говорили. Она белила и красила, а по ночам шила крошечные одежки. Колесо ее швейной машинки бешено крутилось, и она вышивала маленькие голубые незабудки на рулонах мягкого хлопка.

Мама Тайба приходила помогать, и они вдвоем доставали крошечную одежку, и с любовью глади – ли ее.

– Я надеюсь, это будет девочка, – говорила Шурка Аврааму, когда они вечерами прогуливались по деревне.

И Авраам ласково поддерживал свою жену и шептал ей, что кто бы там ни был, будет желанным.

– Ты же знаешь, как говорят: дочь – предвестник сыновей.

На последнем месяце беременности Шурки Тайба переехала жить в Глебокие, в дом к молодым. Она хотела быть рядом с дочерью, когда придет время, помогать ей и помочь родить ее первого внука. Обе женщины были все время заняты подготовкой к рождению ребенка. Авраам сделал деревянную колыбельку и покрасил ее в белый цвет, а Яков Мендель повесил лампу на потолок комнаты.

Однажды ночью, в конце января, когда на улице бушевала снежная буря, Шурка разбудила Авраама, ее лицо было бледным от боли.

– Я думаю… уже пора.

– Что?! – закричал испуганный Авраам.

– …начались родовые схватки, – сказала Шурка.

И он, сияя от волнения и счастья, разбудил Тайбу, чтобы та присмотрела за женой, запряг повозку и поспешил в соседнюю деревню за повитухой.

«Вы еще никогда не видели более счастливого человека, держащего на руках свою маленькую дочь, – позже сказала акушерка жителям деревни. – Его глаза так и сверкали, точно бриллианты».

Авраам положил ребенка на грудь матери и что-то нежно прошептал малышке, а она вдруг улыбнулась в ответ, словно поняв слова отца.

– Давайте назовем ее Ирена, – предложила Шурка. – В честь моей бабушки Ирены, которая когда-то жила с нами. Она научила меня раскатывать тесто и петь песни о ветре и дожде.

Авраам кивнул в знак согласия:

– Отлично! Мы назовем ее Ирена, что означает «мир». – И улыбка озарила лицо ребенка, как будто она все поняла, и Авраам обнял их обеих.

Они втроем стали семьей: папа, мама и маленькая Ирена, с кожей цвета меда и сверкающими глазами. Ирена любила засыпать на животе у отца, пока Шурка тихонько пела ей, складывая пеленки, пахнущие тальком. Казалось, что мир, в котором Ирена радостно верещала, был добрым и благосклонным.

И счастье расцветало. Но пока ее родители все еще восхищались прекрасной кожей Ирены и ее голубыми глазами и благодарили Бога за свое счастье, где-то генералы со свастиками на лацканах уже планировали начало войны. Фабрики вовсю изготавливали пушки и винтовки, крупные производственные предприятия выпускали танки, а инженеры проектировали самолеты, способные нести смертоносные бомбы. Толпы людей аплодировали маленькому человеку, который кричал и обвинял евреев во всех бедах Германии; в то время как в маленькой деревне Авраам и Сара танцевали со своей дочерью на руках. Добро пожаловать в 1938 год. В мир пришел новый ребенок.

В других местах также были сделаны первые шаги к великому разрушению. 9–10 ноября 1938 года по всему Третьему рейху прошел погром евреев. В результате нападений многие улицы были покрыты осколками витрин принадлежавших евреям магазинов, зданий и синагог. Большая синагога в Берлине – великолепное историческое здание – была разрушена. «Хрустальная ночь» была названа так из-за осколков стекла, которые разлетелись повсюду в ту ночь после разрушений, учиненных приспешниками Гитлера.

В том же месяце, ноябре 1938 года, вдали от криков большой, но разбитой еврейской общины Берлина, Шурка и Авраам вели свою привычную жизнь. Иногда Авраам возвращался домой бледным и встревоженным, рассказывая истории о евреях, которые бежали на восток от ужасных новых законов, навязанных этим кричащим усачом, или из-за исключения евреев из университетов. Но они все еще были погружены в свое собственное счастье, говоря друг другу, что тучи всегда рано или поздно рассеиваются и что дальше криков и угроз этот безумный клоун просто не пойдет.

Авраам и Шурка смотрели на Ирену. Ей исполнилось десять месяцев, она могла сидеть и ходить, держась за руки родителей, и лепетать несколько слов.

Наступил сентябрь 1939 года, и Ирене исполнилось двадцать месяцев. Она была живым и улыбчивым ребенком, всеобщей любимицей. Она вовсю бегала по двору на своих коротких ножках, гоняясь за белыми курами, и собирала цветы, чтобы отдать их матери. Она помогала отцу собирать яйца в курятнике.

– Это Ирена, моя принцесса, – представлял ее всем Авраам, добавляя с улыбкой: – И конечно же, ее мать – королева Шурка!

Ирена обожала свою куклу Алинку, которую сделала для нее мать. Дедушка Яков Мендель принес ей желтого цыпленка, который бегал по двору, а бабушка Тайба связала шерстяную шапку для зимних дней и рассказала ей об аистах. Все ее тети и дяди восхищались своей маленькой племянницей, носили ее на плечах, бегали с ней по полям и играли.

Авраам и Шурка мечтали о большой семье. Они хотели, чтобы дети заполнили дом своими звонкими голосами, смехом и песнями. Авраам был уверен, что их счастье будет только расти.

Но в то время – пока Ирена тянула Ахашвероша за хвост и играла со своей куклой Алинкой – немцы вторглись в Польшу. Гитлер, неудержимый Сатана, продолжал свое военное наступление на восток. Теперь это было невозможно не заметить. Польша сдалась почти без боя. Перед лицом могущественных немцев польская система обороны рухнула как карточный домик. В маленькие деревни в районе Люблина приходили пугающие сообщения. Но пока немцы оставались не более чем слухами. Пока только рассказами. Никто еще не видел ни одного немецкого солдата. Все старались жить как обычно.

Авраам и Шурка узнавали о происходящем от торговцев, которые ездили по деревням и иногда приносили новости. Но они, как и все остальные, не поддавались беспокойству, даже когда тревожные сигналы стали более очевидными и более частыми.

«Вам нечего бояться, – сказали их соседи – поляки, когда они рассказывали друг другу тревожные новости. – Вы здесь примерно с тех пор, как и мы: более двухсот лет. Кто посмеет прогнать вас?»

Новости становились хуже с каждым днем. Ходили слухи об убийствах и грабежах, об арестах и преследованиях. Но в деревнях людей больше всего волновало, будет ли дождь.

«Оккупировали Польшу, ну и что?» – говорили поляки друг другу. Евреи кивали головами.

«Ну и что?»

«В конце концов, Польша уже была однажды завоевана немцами».

«Ну и что?»

«Мы прошли через войну, через беспорядки, были трудные времена, мы переживем и это».

Гитлер продолжал кричать на площадях. Он угрожал и угрожал и не скрывал своего отношения к «еврейской проблеме». Он считал евреев осквернителями европейской земли, врагами Европы. В Германии уже начали выгонять преподавателей-евреев из университетов, евреев грабили без возможности судебного разбирательства, многих арестовывали по обвинению в государственной измене. На них было наложено множество правил, ограничивающих их передвижение и жизнь.

«Он не посмеет тронуть нас, – говорили евреи друг другу, собираясь помолиться в Шаббат. – Покричит-покричит и успокоится, и мир снова вернется к тому, каким он был прежде». Несколько месяцев спустя польским евреям было приказано носить желтую нашивку.

В деревне по-прежнему все было тихо и спокойно, а в животе Сары зародился новый человеческий птенец. Шурка связала Ирене красное шерстяное пальто и белый шарф, чтобы она не замерзла зимой, и прикрепила желтую нашивку к рубашке мужа.

«Почему я должен это носить?» – спрашивал Авраам жену. Но она настояла. Он много ездил, и не дай Бог его поймают без этого значка. До них уже доходили слухи о евреях, которых поймали на вокзале, и с тех пор о них ничего не было слышно, и о какой-то несчастной женщине, которая потеряла свой значок и была избита до смерти.

– Ты должен делать то, что они говорят.

– Что это? – спросила как-то Ирена, показывая на желтую заплатку на рубашке отца.

– Это ничего, – успокоил он малышку и глазами показал Шурке, чтобы та не беспокоила девочку. – Это такое украшение.

– А я знаю, это – звезда Давида, прямо как в нашей синагоге. – Ирена указала на нашивку, а Авраам обнял ее за голову и сказал, что она очень умная маленькая девочка.

Шурка вздохнула. Она не сказала мужу, что в последнее время ей постоянно снятся кошмары про Парчевский лес: болота, волки, ищущие ее и Авраама, заблудившихся в этом лесу…

Одна из еврейских семей, проживавших в Глебокие, решила хоть как-то действовать. Они тайно продали свой дом и уехали в портовый город Одессу, откуда думали пароходом отправиться в Израиль.

Перед отъездом они зашли попрощаться с Авраамом и Сарой.

– Что за спешка?

– Мы должны убраться отсюда поскорее и уехать как можно дальше.

– Но я слышал, что в земле наших отцов тяжело. Там болезни, болота и почти нет работы, – сказал Авраам.

Шурка посмотрела на мужа и подумала, что, может быть, им тоже пора. Ночью она рассказала мужу о своих страхах.

– Тебе не нужно волновать себя такими переживаниями. – Авраам погладил ее живот. – Скоро будет ребенок. Тогда и посмотрим.

– Я чувствую…

– Мы никуда не поедем, пока ты беременна. – Он немного помолчал. – За несколько месяцев все равно ничего не изменится.

– Я слышал, что люди бегут на восток, в Россию, – сказал Яков Мендель, когда в следующий раз приехал навестить детей.

– Россия – не вариант, – сказал Авраам. – Я не доверяю русским. Они передадут любого сбежавшего еврея немцам.

– Но вы доверяете немцам?

– Немцы – культурный народ.

– Вы слышали, что говорит Гитлер?