Уцелевшая. Она не пала духом, когда война забрала всё (страница 8)
– Он сумасшедший клоун, я верю всем сердцем, что наши польские друзья позаботятся о нас. В конце концов, мы один народ, их язык – это наш язык, а их культура – это наша культура. – Авраам повторил свои обычные аргументы. Он не видел причин для беспокойства.
– Гитлер – дьявол.
– Но у нас есть Бог.
– Ты наивный, – сказал Яков Мендель. – Поляки будут первыми, кто нас выдаст. Мы должны начать думать, как защитить себя.
– Вы все слишком много волнуетесь. Подождите и увидите – этот Гитлер пройдет, и с нами все будет хорошо.
Манн трахт, ун Гот лахт[3].
История по-своему распоряжается жизненными путями людей, хотя они уверены, что все это вопрос свободной воли и их собственные решения. Человечество верит, что его судьба в его руках, но реальность показывает нам обратное.
Это был 1939 год.
Мир все еще находился в глубоком сне, как Спящая Красавица, проклятая злой ведьмой. Никто из лидеров не смотрел вперед; они не хотели видеть признаки террора, который начал раскалывать весь мир.
Тем временем в своем прекрасном доме Шурка и Авраам продолжали строить свое будущее, расширять свой дом и свою семью.
Шурка и Авраам знали, что Люблинский край, где находилась их деревня, теперь полностью захвачен немцами. Они слышали грохот самолетов и эхо взрывов. Они видели, как побежденные польские солдаты шли на восток к советской границе, а немецкие солдаты победно маршировали по их деревням как завоеватели. Они видели колонны танков, которые проходили недалеко от их дома, ровные отпечатки их гусениц еще долго были видны на земле. Они знали и то, что староста их деревни был вынужден сотрудничать с захватчиками и отдал им свой кабинет. Они видели его пьяного сына-бездельника, беспрекословно выполняющего все, чего требовали от него немцы.
Они понимали, что Польша потеряла свою независимость и что теперь они находятся под властью Германии. Тем не менее они оставались послушными. Страха не было.
Война их не коснется, думали они. Это происходило где-то в другом месте, на фронте. И совсем скоро она закончится, и жизнь вернется в свое обычное русло. К тому же Польша уже пережила долгие годы оккупации.
– В конце концов, политика, – сказал Яков Мендель, когда они с Тайбой приехали навестить свою любимую внучку, – не для мирных деревенских людей. Подумайте сами, зачем им нести войну в наши края? Какой в этом смысл? Это тихий и спокойный сельскохозяйственный регион, где люди живут своим трудом.
Но новости продолжали поступать. Иногда еврейские беженцы, бежавшие из оккупированной Варшавы, останавливались у них дома и рассказывали, что там происходит.
– Почему вы бежали? – спросила Сара.
– Нужно было убираться, пока есть возможность.
– Что там такого ужасного?
И они рассказали ей, что вся еврейская община Варшавы загнана в гетто, что еды не хватает, многие больны, и нет лекарств. И не только это… теперь они свозили в гетто евреев из окрестных деревень, и теснота там царила ужасная. Ситуация была тяжелой и распространялась по всем улицам. Шурка доставала чистые простыни и оставляла беженцев отдыхать в своем доме и все чаще стала смотреть вдаль, туда, где лесной царь искал души маленьких детей. Иногда приезжал торговец древесиной и привозил с собой газету из Люблина или Любартува, но большую часть информации приносил их друг Париц Любосковиц.
Авраам был торговцем с хорошими связями и время от времени организовывал совместные предприятия с Парицем Любосковицем и его семьей. Между ними царили дружба и взаимное доверие. Париц часто гостил в доме Шурки и Авраама и обожал фаршированную рыбу и миндальное печенье, которыми его угощали. Иногда он приглашал их к себе в гости, в свой большой дом, рядом с городом Острув-Любельски, в двух часах езды от их деревни.