– Мы гарантировали благодарность за раскрытие дела, ради которого позвали Вереса Олеговича. И свои обязанности выполним. Верес Олегович со своей стороны договоренности уже выполнил. – И он перевел на меня пронизывающий взгляд. – Блестяще, надо сказать.

– Не буду спорить, – напряженно вздохнул я. – Мы с Надеждой Яковлевной ждем результаты тестирования.

– ЭМГ показало очень высокую скорость проведения и реакцию мышц на импульсацию. Сейчас организм пациента пытается компенсировать гибель нейронов и вырабатывает избыточное количество глутамата натрия для компенсации нарушений в нервной системе. Остается только выявить, наследственный ли у пациента БАС или нет.

Я по привычке не упускал возможность блеснуть умом и сообразительностью, потому что это по каким-то причинам всегда оттягивало критические моменты в моей биографии. Но неумолимо создавало новые.

– Хорошо, – кивнул главный. – Давид Глебович, могу я побеседовать с Вересом Олеговичем с глазу на глаз? Некоторые обстоятельства его работы конфиденциальны…

Горький бросил на меня взгляд, кивнул и вышел. За ним убрался и Данила.

– Верес, я буду откровенен, – заговорил глава отделения, – вы сегодня очень впечатлили.

– Я уже говорил, что все сделала Надежда Яковлевна, – хмуро возразил я и раздраженно зарычал.

Человек напрягся, а мне сдавило грудную клетку от злости. Я ненавидел чувствовать страх перед теми, у кого есть возможность припереть меня к стенке и заставить кого-то спасать.

– Я не буду извиняться за своего нервного зверя, – усмехнулся я. – Поверьте, ничего хорошего мы с ним в жизни после слов восхищения не получали.

– Верес, я все об этом знаю, – неожиданно учтиво заверил он, – и мне правда жаль, что у вас такой опыт общения с теми, кто нуждался в вашей помощи. Я хочу предложить вам сотрудничество. – Он сделал весомую паузу, в которую я никак не дал ему понять, что мне интересно. Но это не лишило его энтузиазма. – И защиту. Реальную защиту. Вы сможете просто работать, просто жить жизнь.

Я пялился на его гладкий стол, щурясь на невнятное отражение лампы от его поверхности.

– А если я не соглашусь, вы продолжите за мной слежку и охоту, чтобы был в доступе в случае чего?

Главный разочаровано нахмурился.

– Не мне вам рассказывать, что мир несправедлив. Что все друг друга используют в собственных целях, а цели оправдывают средства. Не всему есть смысл противостоять. Я предлагаю вам больше, чем защиту. Чувство собственного достоинства, Верес. Уверен, оно для вас значит многое, раз вы предпочитаете оставаться вне зоны доступа.

– Да, я предпочитаю оставаться свободным, – выплюнул я.

– Я предлагаю вам свободу, – надавил он и откинулся на спинку кресла. – Подумайте, я не тороплю. Ваш гонорар переведен на счет. А на вашей почте – условия трудового контракта.

С моих губ сорвался смешок.

– Простите, одичал, – усмехнулся я криво. – Так вы меня отпускаете?

– Так вы ручаетесь за диагноз?

– Да. И вы это знаете.

– Знаю. Тогда на этом все. И я жду от вас ответа.

Как же хотелось послать его в задницу! Но я только кивнул и направился на выход. Горький ждал с Данилой.

– До встречи в лесу, начальник, – оскалился я спецназовцу.

– Подождешь меня? – обратился ко мне Давид.

– У меня есть выбор? – беззлобно огрызнулся я.

Когда Горький скрылся в кабинете, я сгорбился у стенки рядом с невозмутимым Данилой.

– Когда мне маячок-то успели на тачку прицепить? – поинтересовался непринужденно.

Он молчал.

– Твоих рук дело?

– Нет, – ответил тихо.

– Ты бы сработал изящней, – понимающе кивнул я. – Вырубил бы и вшил под кожу.

Данила усмехнулся.

– Сейчас такие технологии, Верес Олегович, что даже вырубать не нужно.

Я покачал головой, пытаясь не выдать страх, скользнувший по лезвию ненависти прямо к сердцу. Как же я ненавидел этих тварей, пользующих «любые средства на свои цели».

И я даже не успел понять, откуда пришла уверенность, что я снова увижу докторку. Когда лифт зашумел тромбом в вене шахты или когда почувствовал запах из раскрывшихся створок? Странная аналогия вынудила бросить неприязненный взгляд на Данилу:

– Проверь вены нижних конечностей, – сказал ему я. – Уж лучше ты в следующий раз, чем кто-то другой.

Данила глянул на меня удивленно, а я уже повернул голову в сторону Нади, замершей у двери кабинета.

– Надежда Яковлевна, подождите, пожалуйста, – спохватился Данила, и наши взгляды с докторкой встретились.

Захотелось по-идиотски впечататься ей в память, чтобы долго еще меня помнила. И ее взгляд дрогнул.

Она отвернулась и вскинула руку, поправляя измученный локон, упавший ей на глаза. А я снова не отказал себе в том, чтобы запомнить ее в деталях – медленно втянул воздух и сглотнул, раскатывая по небу «последний глоток». Ее можно было бы принимать в виде ингаляций, вешать себе на шею и дышать…

Тут двери кабинета открылись, и показался Горький.

– Здравствуйте, – выдала хриплое Надя, а у меня как в замедленной съемке побежали перед глазами кадры: Давид бросает на нее быстрый взгляд, кивает и устремляется ко мне, а я чувствую себя подростком у кабинета директора, из которого вышел отец после взбучки и едва не снес училку, в которую я влюблен по уши.

– Поехали, – вывел меня из ступора Горький.

Надя скрылась за дверьми, а я повернулся к своему конвою. Данила проводил нас до проходной.

– Доброго дня, Верес Олегович, – попрощался учтиво.

– И тебе, – буркнул я и направился на улицу.

Легкие наполнились свежим воздухом, а ноздри – множеством запахов, в которых солировал лес. Вернее, лесные декорации вокруг здания. Было уже далеко за полдень, когда мы выехали с территории.

– Куда ты меня везешь? – поинтересовался я вяло.

– А куда тебя отвезти?

– Тебе не по пути.

– Верес, я бы хотел поговорить. Ты не будешь против?

– Как ты узнал? – повернул я к нему голову. Горький бросил на меня напряженный взгляд, и ответ стал не нужен. – Да ладно! Вот так просто?

– Ярослав просил за тобой присмотреть. Можно угостить тебя обедом?

– Можно меня допросить.

– Я хочу помочь, – терпеливо возразил Горький.

– Прости, я, наверное, верю тебе. Но привычка…

– Понимаю…

– Мне было слишком страшно сегодня, – выдавил я. – И меня от этого мутит. Останови пожалуйста…

Давид послушно съехал на обочину, где я и проблевался от души.

– Что-то подсыпали? – тревожно спросил Горький, присаживаясь рядом на корточки, и сунул мне бутылку воды.

– Нет, – сдавленно выдохнул я и принялся жадно пить.

Так повелось, что после каждого такого «сотрудничества» у меня появлялась рефлекторная необходимость вывернуться наизнанку. Сколько раз я жалел, что не могу просто сдохнуть…

Уже сидя в кафе на заправке, я почувствовал себя лучше. Горячий чай потек по нутру, согревая и разгоняя остатки адреналина. В зале было пустынно, пахло выпечкой, кофе, жизнью.

– Мне подбросили жучок на тачку. – С губ слетел смешок. – Я – идиот, не проверил.

– Сколько лет прошло с того, как ты вырвался из плена? – спросил Горький.

– Я не хочу об этом говорить, – отрезал я.

Взгляд застыл, а тело наполнилось противной слабостью. Это было целую жизнь назад, но я до сих пор чувствую железный ошейник на горле, бессилие перед теми, кто сильнее, и еле управляемое желание убивать каждого, кто решит снова распорядиться моей жизнью…

– Шесть, – выдавил я раздраженно. – Зачем это тебе?

Горький тяжело вздохнул.

– Я хочу помочь.

– Не надо. Я сам свяжусь с Яром и поговорю об этом.

– Яр за тебя переживает.

– В этом мы с ним похожи, – усмехнулся я. – Но мне вернее просто потеряться. Подальше, чем в прошлый раз.

– Всему есть предел.

– Не думал, что ты опустишься до запугиваний.

– Я не запугиваю, – нахмурился Горький.

– Ты можешь гарантировать, что никто из Института не раскроет на меня пасть? У меня – феноменальная врожденная одаренность распознавать сложные яды, а эта сфера – самая популярная теперь в борьбе за власть, Горький. Все друг друга травят направо и налево – люди, ведьмаки, оборотни. На мою шкуру не перестанут охотиться, пока не придумают что-то или кого-то получше. Чем, кстати, ваш институт тоже займется, попади я им в лапы. Ты правда сможешь меня от всего этого защитить?

– Риск есть, но он стоит преимуществ.

– Не тебе это решать, – прорычал я.

– Сейчас ты рискуешь больше в одиночестве.

– Пока Яр не позвал, я справлялся, – жестко чеканил я.

– Ты злишься сейчас потому, что знаешь, как шатко твое положение. Ты не сможешь прятаться вечно, у тебя есть друзья, которые иногда могут тебя позвать. Тебе нужна обычная жизнь, как и всем остальным.

– Жизнь без ошейника нужна мне больше! Меня научили расставлять приоритеты раз и навсегда!

– Сейчас многое поменялось с того момента, как ты столкнулся с пленом, – хладнокровно парировал Горький. – Теперь нельзя просто взять и обречь оборотня на эксперименты, Верес. За это очень долго боролись, и я могу гарантировать тебе, что никто тебя не тронет. Но договориться придется. И твои способности будут главным предметом договора.

Глава 2

Ключи в очередной раз выпали из рук, но тут двери квартиры открылись, и надо мной навис Слава.

– Ты дома? – моргнула я, запрокинув голову, и шмыгнула носом. – Что с тобой?

Муж выглядел так, будто мне следовало развернуться и уехать обратно на работу, потому что в моей постели вместо меня какая-то очередная его любовница. Весь благоухает свежестью и пышет сексуальностью так, что с ног сбивает. И даже домашний прикид – штаны и футболка – не может этого скрыть. Идеальный. Идеальное тело, волосы блестят, а от самого разит гелем для душа и селективом. Но я давно знала, что это все – не для меня.

– Сегодня воскресенье, – холодно заметил он, подавая руку. – Там такой дождь?

– Ну ты же видишь, – и я красноречиво откинула с лица мокрые волосы, пытаясь забрать руку из его ладони, но он только сжал ее крепче и уставился в лицо:

– Ты приезжала утром?

– Да. – Я, наконец, вытащила пальцы из его руки и прошла к шкафу, на ходу снимая кроссовки и стягивая куртку.

– Какие у тебя планы? – поинтересовался он, опираясь плечом о стенку позади.

Я поежилась от внезапной потребности с кем-то поделиться тем, что пережила за последние сутки. Но с ним бы я не смогла ничем поделиться. Он все использует против меня. С губ сорвался горький смешок. Когда я уже разберусь с этим дерьмом в своей жизни?

– Спать, – тихо выдохнула. – Я вторые сутки на ногах.

– Вечером придешь в себя?

– Нет. – И я развернулась, чтобы направиться в ванную, но он перехватил меня под руку и толкнул к стене.

– Я соскучился, – прошептал в лицо, прижимая собой. – Ты такая красивая… Особенно когда мокрая от дождя.

– Не надо, – мотнула я головой на его попытку убрать мне волосы с лица. – Я устала.

– Не надо так со мной, – угрожающе понизил он голос.

Я сжала губы, чтобы не среагировать на провокацию и не начать препираться.

– Позволь помочь, – склонился он ниже. – Давай отведу тебя в душ, приготовлю кофе…

– Давай не будем, а? – брезгливо поморщилась я, отталкивая его. – Ты, очевидно, «помогал» кому-то всю ночь, устал наверное?

Я попыталась вырваться, но Слава только сильнее прижал меня к стене:

– Я с ума схожу по тебе, и ты это знаешь, – процедил он криво. – Но не трогаю, потому что ты свалила из нашего брака в свои карьерные достижения, помнишь? И я это тебе позволяю…

– Какое великодушие! – усмехнулась я в его лицо.

– Мне нравится, как ты оживаешь после возвращения из этого отдела, – восхищался он, пожирая меня взглядом. – Да еще и промокшая под дождем… Ты шикарна…

– Да пошел ты! – вспылила я, дергаясь в его руках.