Губы короля расплылись в пленительной улыбке, отчего и без того точеные черты стали острыми. Он глубоко поклонился, и я испытал прилив удовольствия: в том, что правители так почитали Верховных, было что-то до жути приятное.

– Рад приветствовать вас, госпожа Моро, – обратился он к выпорхнувшей вперед наемнице.

Вивиан присела в наигранном реверансе, ничуть не скрывая издевки.

– Я никогда не была госпожой, ваше величество.

– Как же прикажете вас называть?

– Учитывая сумму, что вы пообещали, можете звать даже словами, которые не принято произносить в приличном обществе.

Ее невинная провокация ничуть не смутила правителя, и он, коротким движением зачесав волосы назад, приглашающе указал в сторону городских ворот.

– Пожалуй, я выберу Вивиан.

– Как пожелаете, ваше величество, – кивнула наемница, следуя в указанном направлении. Проходя мимо нового господина, она на мгновение замедлилась и шепотом добавила: – Но у вас всегда есть возможность передумать.

Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза, и вместо этого плотно сжал губы. Манера флиртовать со всем, что движется, когда-нибудь сыграет с ней злую шутку.

Одного взгляда на короля оказалось достаточно, чтобы ощутить, как леденящий душу ужас вонзает в меня когти. Прежде я не робел ни перед кем, будь то превосходящие в размерах соперники или могущественные правители, способные, несмотря на отсутствие магических способностей, щелчком пальцев растереть меня в порошок. Но светло-голубые глаза этого человека напоминали о том, что мир может рухнуть в одночасье по воле одного лишь разбитого сердца, и это не добавляло желания находиться к нему так близко.

– Ваш приезд крайне польстил мне, – вновь склонил голову король. – Я смел лишь мечтать, что на мою просьбу откликнется кто-то из Верховных.

– Порой мечты имеют свойство сбываться, – холодно ответил я.

Интересно, другие члены Гептагона вели себя с ним иначе?

Король сделал еще несколько шагов вперед так, чтобы нас разделяло расстояние, равное вытянутой руке. Чуть красноватая от постоянного общества солнца кожа делала его похожим на драчуна, пропускающего одни и те же удары, однако массивные мозолистые руки говорили о весьма сносном навыке работы с мечом. Я чувствовал себя крошечным кустом в тени векового дерева, так сильно он нависал надо мной.

– Есть ли у вас особые предпочтения в том, как к вам обращаться? – ухмыльнулся он.

Король протянул мне раскрытую ладонь, и я, пожалев, что не надел перчатки, пожал ее. Плечи невольно содрогнулись.

– Просто Эгельдор.

– В таком случае, зовите меня Фабиан, – отозвался он, убирая руки за спину. – Титулы утомляют.

Я кивнул и, сделав вид, что заинтересован своими ножнами, поспешил отвести взгляд. Я так старательно избегал имени короля с момента возвращения, не произнося его ни вслух, ни в мыслях, что звук его отозвался неприятным всплеском холода, ручьем пробежавшего по спине. Я слышал его множество раз. Оно звучало в устах умирающих учеников, в испуганных криках глашатаев, въедалось в бумагу посланий и документов, а следом всегда шли кровь, боль и проклятия. Под ласковым тэлфордским солнцем, пусть и в окружении дюжины воинов, король не выглядел злодеем.

Однако именно это и пугало больше всего.

Впрочем, неужели мне не приходилось иметь дел с негодяями? Лишь они и бывали моими клиентами. Никто не звал печально известного Верховного ради добрых дел; его приглашали, чтобы оборвать жизнь, прервать беременность, разорвать нить обещаний и клятв, порой – чтобы оттянуть момент старения, но никогда – ради спасения души или успокоения совести. Люди не мечтали о жизни в божественном городе, ибо знали, что их грехи не смоет никакое покаяние. Чем от них отличался солианский король? Лишь тем, что мне известны грехи его будущего, но прошлые поступки покрыты тьмой тайны.

Не произнеся более ни звука, правитель островов развернулся и двинулся к городским воротам, и я, глубоко вздохнув и расправив плечи, последовал за ним. Охранники шли рядом, образуя для короля и его гостей коридор, защищающий их от восхищенных прохожих. Одна девушка, юная простолюдинка с грязными от сажи руками, так упорно пыталась дотянуться до правителя, что гвардеец без тени сожаления сбросил ее с причала. Никто не обратил на это внимания.

Тяжелые, высотой в четыре человеческих роста ворота распахнулись так легко и плавно, словно их мог сдвинуть с места даже порыв ветра. Взору открылся ничем не примечательный город. Я видел десятки, если не сотни таких же. Выложенные камнем дорожки: главная вела к дворцу, а остальные полнились многочисленными домиками, мастерскими, конюшнями и тавернами. Разноцветные крыши, расположенные, насколько я мог судить с земли, без какого-либо рисунка и логики, стояли едва ли не друг на друге, так что из окна одного дома можно было легко дотянуться до соседнего. Горожане этим, безусловно, пользовались: между домами тянулись веревки для сушки белья, которое в некоторых местах сменялось засоленной рыбой, а кое-где виднелись горизонтально уложенные лестницы с несложным механизмом и тележкой, позволяющей передавать вещи без необходимости спускаться.

Дворец тэлфордского правителя выглядел еще более несуразно, чем хаотично устроенный город. Казалось, будто каждый, кто когда-либо сидел на местном троне, считал своим долгом увеличить территорию обители вширь или ввысь. Разные цвета и фактуры камня значительно умаляли благородность, которой должно дышать подобное здание. Не говоря уже о том, что местные короли расходились в архитектурных предпочтениях. Нижний этаж выглядел строгим, имел простые формы, прямоугольные окна и состоял из крупных камней светло-серого цвета, уже успевших покрыться влажным отблеском мха. Второй этаж, очевидно, достраивался куда более тонким ценителем: мелкий темный камень, витражи, закругленные углы и заложенные основания для башен, которые при жизни ему, судя по всему, не удалось довести до конца. Все последующие правители изо всех сил старались внести свой вклад: повсюду виднелись словно случайно появившиеся пристройки и ряды камня. И лишь самый последний из них – полагаю, Фабиан или его отец – надстроил целых два этажа, увенчав свое произведение роскошным золотым шпилем. Впрочем, несмотря на нелепый вид, замок был весьма примечательной разновидностью памятника ушедшим королям.

На мгновение за обителью призраков прошлого мелькнуло скромное здание храма.

Задумавшись, я не заметил, как отклонился от заданного стражей курса и оказался на пятьдесят шагов правее входа во дворец.

– Как вам город? – прогремел король, обрушив тяжелую руку на мое плечо.

– Как и все прочие, – без энтузиазма ответил я.

– Полагаю, вас уже ничто не сумеет удивить.

Вивиан, как и всегда бесшумная, возникла передо мной и состроила гримасу, призванную, очевидно, спародировать мое выражение лица.

– Я хотел обсудить ваше жалование в замке, – продолжил король, решив не заострять внимание на жесте Вив. – Но если у вас есть желание прогуляться, то буду краток. Вивиан, вам, как и обещал, я буду платить по пятьдесят тысяч мирр.

– Ежегодно? – уточнила она.

– Ежемесячно.

Наемница даже не попыталась скрыть ликования.

– Гептагону я пообещал, что поддержу развитие Ателлы, но ничего не упомянул о жаловании для чародея, ведь не знал, чьей помощи меня удостоят, – объяснился король, повернувшись ко мне. – Тридцать тысяч мирр вас устроит?

Я хотел возмутиться, что труд Верховного не может стоить меньше, чем девчонки с парой кинжалов, но промолчал и кивнул. Если от мира останутся лишь руины, деньги мне будут ни к чему.

Получив подтверждение, король откланялся и пожелал нам приятного дня. Я смотрел ему в спину, чувствуя, как желание бросить в нее проклятие доходит до предела.

– Не кажется ли вам тщеславным называть валюту в честь себя, господин Миррин?

Фабиан остановился и отрепетированно развернулся на пятках.

– Так ее назвал мой дед. Его тщеславия хватит на многие поколения вперед.

– Доводилось слышать о нем. Еще жив?

– К счастью, давно стал кормом для червей, – невозмутимо улыбнулся он, а затем, заметив округлившиеся глаза проходившей мимо служанки, пожал плечами. – Неприятный был человек.

Вив окликнула меня, и я проследовал за ней на усаженную вишнями аллею, не попрощавшись с королем.

Люди не говорили о родных похожим образом, в особенности о находящихся во владениях Краарис. Богиня смерти не выносила плохих слов о тех, кого взяла под крыло, и непременно наказывала неугодных живых при помощи болезней или мора, как бы случайно заглянувшего на скотный двор. Ревностный палач с лицом добродушной старушки – так описывали облик небожительницы писания, сохранившиеся со времен ее жизни среди людей. Она ни мгновения не сомневалась, прежде чем снести голову с плеч, ибо видела, кто истинно нечестив.

Если король не боялся подобных слов даже в мимолетной беседе с малознакомым чародеем, то его родственную связь с богами стоило давно объявить безусловной истиной.

* * *

Вечером, когда я обошел лавки всех городских травников в надежде, что увижу в них хоть сколько-то стоящие ингредиенты, на одной из улиц меня поймал стражник. Он так поторапливал по пути в замок, что едва не касался коленом моего зада; я стерпел, но в деталях запомнил его безобразное лицо, чтобы в следующий раз высказать все проклятия, что тогда обжигали язык, молясь выбраться наружу.

Двери в зал совета распахнулись, и две дюжины лиц тут же нетерпеливо обратились ко мне.

– Вашим гвардейцам стоит поучиться манерам, – буркнул я.

Свободных мест за столом не оказалось, и я подошел к королю, встав по правую сторону от него; Вив, стоявшая напротив, едва сдержала смех при виде моего недовольного лица. Еще чуть-чуть, и моя благосклонность к юной южанке обратится немилостью. Терпеливость не была одним из моих пороков.

Фабиан, увлеченно перебиравший бумаги, удостоил меня ответом лишь спустя минуту в полной тишине:

– Любезность не входит в список их обязанностей.

Один из мужчин за длинным овальным столом заливисто засмеялся, следом – еще несколько, и так, пока каждый член совета не взорвался оглушительным хохотом. На лице короля, однако, не мелькнуло и тени улыбки. Вид его был напряженным, словно над ним нависло грозовое облако, готовое разразиться градом молний.

– Ваше чувство юмора, ваше величество, выше всяких похвал! – пытаясь отдышаться, заявил тучный мужчина.

– Не согласен, – отозвался Фабиан, не поднимая глаз. – Разве мы шутили, Эгельдор?

Я вздрогнул, не ожидав, что он обратится ко мне, но ни на миг не промедлил с ответом:

– Ничуть.

И без того краснокожий мужчина побагровел, и рука с платком, прежде усердно смахивающая пот со лба, обессиленно опустилась. В зале вновь повисла тяжелая, давящая тишина. Участники совета испуганно переглядывались, ожидая гнева правителя, но он лишь задумчиво замычал, проведя пером по вызвавшей сомнения строке.

– Гидеон, что это?

Худощавый, ссохшийся мужчина в очках оглушительно отодвинул стул и поспешил к правителю. Я сделал два шага назад, чтобы освободить для него место, но в знак благодарности казначей лишь неестественно быстро кивнул, взглянув на меня краем глаза. Фабиан указал на заинтересовавшую его цифру, и мужчина гулко сглотнул, очевидно, осознав свою вину.

– Проблемы со зрением – это серьезно, Гидеон, – медленно произнес король, поднимаясь на ноги. Взгляд, которым он одарил казначея, окончательно впечатал того в каменный пол. – Сходи к лекарю. А если снова ошибешься с расчетами, я лишу тебя глаз.

Старик едва сумел дождаться, пока правитель протянет ему бумаги, после чего дрожащими руками выхватил их и в ту же секунду исчез из виду. Фабиан положил ладони на стол, опираясь на него, и, каким бы исполинским ни был предмет мебели, я готов был поклясться, что на мгновение король, перевесив, оторвал его от пола.