Потому что он тоже был красив. Настолько, что вряд ли кому-то пришло бы в голову, что подобная красота может быть опасной.

Когда он прочитал ответ, его губы растянулись в едва заметной улыбке, которая исчезла, когда по потолку затопали маленькие ножки, сопровождаемые визгами и смехом.

Кипевшая во мне последние три дня злость усилилась, когда я увидела, как он закрывает браузер и надевает наушники. Если бы у меня было тело, я бы задрожала. Но поскольку тела не было, весь мир словно окутала дымка.

В этот момент я услышала тихий хлопок, и экран его компьютера потемнел.

Он вытащил наушники из гнезда компьютера и раздраженно бросил их на стол, как будто именно они были источником проблемы.

Я перевела взгляд на темный монитор, и головокружение тут же исчезло. На смену ему пришло нечто похожее на надежду.

Неужели это сделала я? Компьютеры постоянно ломались, а лампочки перегорали. Не исключено, что это простое совпадение.

Но почему-то я считала иначе.

Глава 6
Скай

Куна, Айдахо

Настоящее

Именно мой бесполезный телефон привел их к моему телу в предгорьях дороги Блэкс-Крик. Через три дня после того, как я должна была отправиться в университет.

Даже при отсутствии связи телефон передавал сигнал на вышки в Бойсе и Куне. Когда полиция наконец начала поиски, найти меня оказалось не так уж сложно.

Не менее получаса продежурив у своего тела, я потеряла надежду на то, что очнусь.

Стало очевидно: этого не произойдет. Потому что я пережила не клиническую смерть. Я умерла по-настоящему.

Моя кожа уже посерела, приобретя какой-то нездоровый серовато-коричневый оттенок. Протянув руку, я коснулась покрытых пылью черных локонов, обрамляющих мои полузакрытые глаза, но затем отдернула ее. Это была уже не я, а просто мертвая девушка.

Даже осознав, что окончательно умерла, я все равно подождала еще немного. Заберет ли меня Бог? Где тот свет, о котором все говорили?

«Tonta»^[7], – отругала я себя за надежду.

В конце концов я ушла. Назад, туда, где мы въехали в предгорья дороги Блэкс-Крик. Я знала дорогу.

Живая или мертвая, я просто хотела вернуться домой к маме.

Я остановилась на осыпающейся обочине узкой двухполосной дороги, проложенной через бесплодные холмы. И понимала, что при желании смогу пройти прямо по центру дороги. Не знаю, что случилось бы, если бы меня сбила одна из немногочисленных машин, проезжающих в сгущающихся сумерках. Существовал ли другой уровень смерти, которого я достигла бы, если бы меня раздавила машина? Напоминала ли смерть видеоигру с разными уровнями? Если да, то сколько их?

Мне не хотелось исследовать это вопрос, да и вообще узнавать больше подробностей о жизни умерших. Поэтому я осталась на обочине.

Когда я отправилась в путь, был уже поздний вечер. Вскоре солнце исчезло за склонами, а я продолжала идти.

В какой-то момент из-за холмов на дорогу вышла семья оленей. Когда я приблизилась, большая лань подняла голову и посмотрела сквозь меня, она поворачивала длинные уши вперед и назад, прислушиваясь. Ее малыши – пара годовалых оленят с костлявыми ножками – жались к ней. Я не прошла сквозь них. Во всяком случае, не так, как ожидала. Я как бы обошла их, просачиваясь в пространство между их телами.

Они наблюдали, как я это делаю. Клянусь, они следили за мной. Потом принялись снова щипать зеленые травинки, пробивающиеся сквозь толстые коричневые стебли вдоль дороги.

Солнце совсем скрылось, а я продолжала идти. Стало трудно разглядеть что-либо, кроме расстилающейся впереди дороги.

Я вспомнила о своем теле, которое так и лежало в грязи на мелководье в ущелье, и ощутила вину за то, что так быстро оставила его.

Размышляла о своем мучителе. О звуках, которые он издавал. Как он вытирал руки о джинсы, спешно идя к своей машине, подальше от лежащей на земле девушки.

Я думала о том, что найду, когда наконец тихие, бесконечные холмы останутся позади. Позвонила ли мама в полицию? Расскажет ли им Кен об одиноком парне, который постоянно приходил пить горячий шоколад и флиртовал со мной?

Я точно не знала, сколько километров отделяет меня от дома. Возможно, если как следует подумать, примерно пятнадцать. Я понимала, если бы была жива, на преодоление такого расстояния у меня ушла бы вся ночь и, возможно, весь следующий день.

Поскольку мне не нужно было останавливаться и отдыхать, как и беспокоиться об отсутствии воды или необходимости оставаться незамеченной кем-то из обладателей светящихся глаз, которых я видела на холмах, дорогу на главную улицу Куны я нашла предположительно всего через несколько часов.

Никогда раньше я не видела, чтобы улицы были такими тихими и пустыми. Когда я пересекала парковку торгового центра и остановилась перед эркерными окнами «Дейли Гринд», тускло освещенными лампами под кассой, передо мной прошла бездомная кошка. Я позвала ее, но она даже не взглянула на меня.

Через несколько часов должен приехать Кен, чтобы открыть кофейню для ранних пташек, и тогда тихое помещение наполнят звуки работающих машин и запах свежеприготовленного эспрессо.

Мне не хотелось покидать свой безопасный уголок этого мира. Даже если для этого пришлось бы прожить всю жизнь в маленьком городке, где я умудрилась окончить школу, ни разу не поцеловав ни одного парня.

А отныне такая возможность была мне недоступна.

Когда я наконец добралась до дома, там все было тихо и спокойно. При виде знакомой входной двери с единственным фонарем на крыльце меня захлестнули тоска и отчаяние.

Сначала я не понимала, как попасть внутрь. Однако через несколько минут обнаружила, что могу проскользнуть сквозь треснувшую решетку вентиляционного отверстия. Это было похоже на чихание. Вот только выходящим с этим чихом воздухом оказалась я.

Маму я обнаружила в своей спальне, она спала в той же одежде, которая была на ней в четверг утром, когда я видела ее в последний раз. Толстовка с логотипом университета, идентичная той, которую она подарила мне, когда я получила письмо о зачислении со стипендией.

Мамино лицо припухло, словно она плакала. Лоб нахмурен. Глаза плотно закрыты. Рот сжат в тонкую линию. Но дыхание подсказывало, что она и правда спит.

Я легла рядом с ней на кровать, обхватила за талию и зарылась лицом в ее волосы. Затем закрыла глаза и попыталась вспомнить запах ее волос. Слабый аромат приправ из блюда, которое она приготовила. Мыло с нежным ароматом. И еще что-то, что я не знала как описать. Аромат, присущий только ей.

Она издала тихий стон и заскрежетала зубами.

– Мам, все в порядке, – прошептала я. Звук стих. Мысль о том, что она может слышать меня, усилила тоску, а потом чувство затопило меня целиком. – Не грусти. Я все еще здесь. Te quiero.^[8] Ты меня слышишь?

Мама с криком подскочила, сбив с моей тумбочки стакан с водой, и принялась искать телефон. Я спрыгнула с кровати, отошла в угол комнаты и замерла.

Несколько секунд мама смотрела на светящийся голубым экран, на ее лице по-прежнему отражалась тревога. Затем аккуратно положила телефон на тумбочку и снова легла на мою кровать, бормоча что-то по-испански.

Я шагнула к кровати.

– Мам?

Несколько минут она смотрела в потолок. Даже когда я наклонилась достаточно близко, чтобы разглядеть веснушки на ее мокрых щеках.

Затем я опустилась на ковер и слушала ее всхлипывания, пока она наконец не погасила свет.

При жизни люди редко замечали меня. Если честно, я не имела ничего против. Я была тихой латиноамериканской девочкой, которая никогда не поднимала руку в классе. Всеми силами избегала зрительного контакта в автобусе. Меня вполне устраивало, что люди смотрят сквозь меня. Мама же была единственным исключением.

Но отныне меня не видела даже она.

Глава 7
Меган

Горный хребет Окер, штат Юта

Годом ранее

После койотов появились крылатые падальщики. Вороны, сороки, шершни, мухи. Даже тощий орел.

Я оставалась там, потому что не знала куда идти. Мне больше не хотелось блуждать по темноте, продираясь сквозь бесконечные деревья и камни. И, опасаясь заблудиться, я не могла заставить себя снова отправиться в лес.

Шок от вида моего изуродованного тела прошел достаточно быстро. Я с интересом наблюдала за тем, как падальщики терзают остатки, борясь за добычу.

К тому времени, как на второй день зашло солнце, от моего тела остались практически одни кости. Не белые, а скорее похожие на кости для супа. Красные, очищенные от кожи и мышц. Животные не тронули мою одежду, за исключением тех мест, где она мешала им добраться до добычи. Розово-зеленый шарф сбился в кучу у основания колючего куста и, когда поднимался ветер, он развевался подобно флагу.

Ворона с глянцевым оперением проявила особый интерес к одному из моих кед. Она потащила его подальше от остальных останков, куда-то за камни.

Сначала я пыталась отгонять ворон и мух, как делала с койотами. Но получалось лишь тогда, когда мои чувства обострялись.

Например, когда я вспомнила, как очнулась в темноте, и его руки сомкнулись на моем горле.

Или когда думала о родителях, которые уже наверняка знали, что со мной что-то случилось.

Или размышляла о том, что мертвая заблудилась в лесу, а койоты и вороны поедают мое тело.

Некоторое время я старалась не давать волю чувствам. Понимание, что я все еще отчасти могу влиять на окружающий мир, немного утешало. Даже если это касалось всего лишь пчел или птиц, которым было интересно начисто выесть мою ногу.

Через некоторое время я выдохлась. Невозможно долго испытывать злость, грусть или отвращение – именно так и было при жизни. Так что с течением дней я смирилась с ситуацией.

Попробовала полететь.

Неловко признавать, но я считала, что призраки умеют летать. В каждом просмотренном мной фильме именно так и случалось. Сначала я просто как бы приказала себя парить. Не получилось. Затем подпрыгнула и замахала руками, как во сне. Ничего. Я даже забралась на поваленное бревно, а потом на трухлявую сосну, чтобы проверить, поможет ли дополнительная высота взлететь. Но всего лишь опустилась на землю, как воздушный шарик, у которого заканчивается гелий.

По некой причине именно из-за этой ситуации я почувствовала острое отчаяние. С его помощью разогнала пару ворон, которые клевали мою руку.

Когда мне наскучило прыгать с бревен и деревьев, а тревога никуда не делась, я отправилась в направлении, противоположном тому, в котором бежала раньше, и тогда нашла узкую грунтовую дорогу, по которой, должно быть, он и ехал. В пыли еще виднелись нечеткие следы шин.

Я прошла по дороге, как мне показалось, несколько километров, но она постоянно петляла, и я поняла, что если пойду дальше, то не смогу вернуться назад.

Я увидела лишь один-единственный знак. На деревянном столбе была прикреплена табличка, гласившая: «Каньон Офир-10». Название не вызвало у меня никаких эмоций. И за весь день я не услышала ни одной машины.

Так что в итоге осталась на месте.

После того как крупные крылатые потеряли интерес к моим останкам, за дело взялись муравьи. Наконец решившись подойти поближе к собственным костям, я несколько дней наблюдала, как насекомые бегают по своим туннелям. В их действиях было нечто гипнотизирующее. Даже с близкого расстояния мне едва удавалось понять, что именно они делают. Их маленькие челюсти были такими крошечными и стремительными, что казалось, они мечутся туда-сюда, ничего не успевая. Однако в течение следующих нескольких дней кости были вычищены. Мне было приятно видеть свои останки в таком виде. Никакого красного, лишь грязновато-серый и белый цвета.

За это я мысленно поблагодарила муравьев.