Ночи все еще вселяли в меня страх. Как только солнце село, я покинула свой наблюдательный пункт возле муравьев и пристроилась на каменистом выступе, где овраг переходил в пересохшее русло ручья. Широкий выступ нависал над парой более крупных валунов, и, улегшись на спину, я могла спокойно смотреть с него на звезды, зная, что никто не подкрадется сзади.

Я много размышляла о нем. О том, сколько доброты и тепла было в его взгляде, когда мы разговаривали в ресторане «У Грейси». И какая злость и отчужденность сияли в нем при свете луны, когда я пришла в себя в лесу, на том месте, с которого так и не встала.

Он либо нес меня, либо тащил по земле. Место, где лежало мое тело, находилось не менее чем в ста ярдах от края грунтовой дороги. И было невозможно припарковаться на каменистой, заросшей деревьями местности. Даже если бы по грунтовой дороге проехала другая машина, пассажиры ничего не заметили бы. Лишь намеренно придя сюда, можно было обнаружить кости, которые с каждым днем все больше и больше становились похожи на часть здешнего пейзажа.

* * *

Конечно же я не могла спать, но спустя несколько дней обнаружила, что могу абстрагироваться. И чем-то это состояние напоминало погружение в сон.

Когда я расслаблялась и ни о чем не думала, мое сознание начинало дрейфовать. В этом подобии сна я могла выбирать видения. Я обнаружила, что теперь гораздо легче, чем при жизни, могу вызывать любые воспоминания, причем в ярких деталях. Мне была доступна возможность снова пережить все то, что я когда-либо делала или видела.

Я часто вспоминала задний двор дома, в котором росла. Не желая делать уроки или ложиться спать, я иногда брала с дивана одеяло и через заднюю дверь уходила на батут, где укладывалась на спину, укрывалась одеялом и смотрела, как на крыльце загораются фонари, а на небе появляются первые звезды. Мне почти удалось расслышать сверчков и шаги соседа, когда он чистил гриль, пока в воздухе все еще витал запах гари.

Я вспоминала о своем последнем дне рождения, как мы с Шарисой сняли домик и катались на гидроциклах на Медвежьем озере. Как ветер дул мне в лицо, когда мы, смеясь, мчались по озеру, а потом кричали, когда я слишком быстро останавливалась и гидроцикл раскачивался, а потом мы упали в ледяное озеро. Мы так сильно хохотали, что едва получилось забраться обратно на сиденье.

Я вспоминала родителей, с которыми едва ли общалась, начав самостоятельную жизнь. Встречи на Рождество, семейные ужины, вечерние киносеансы, прогулки на велосипеде и даже те случаи, когда мне читали нотации по поводу недостаточно хороших оценок или позднего возвращения домой. Даже эти воспоминания дарили мне чувство комфорта.

Это был отличный способ скоротать время.

Но иной раз я понимала, что настолько глубоко погружаюсь в воспоминания, что лишь по прошествии нескольких секунд могу осознать: я по-прежнему нахожусь среди камней, земля у моих ног залита кровью, а кости разбросаны по поляне.

Я не знала, что произойдет, если позволить себе слишком глубоко или надолго погрузиться в прошлое. Поэтому действовала с осторожностью.

На пятый день… кажется, на пятый, но я могла определить течение времени лишь благодаря воспоминаниям, – я впервые услышала шум машины. Он доносился издалека, но это определенно была машина.

Я как можно быстрее бросилась на этот звук. При жизни точно поразилась бы подобной скорости, но по сравнению с возможностью летать моя скорость все равно приносила разочарование. Мне казалось, что я все же должна уметь передвигаться по воздуху.

Успев добежать до грунтовой дороги, я увидела, как машина едет с другой стороны чуть дальше по склону. И она двигалась в мою сторону.

Поэтому я осталась стоять на месте, прямо посреди дороги. Вопреки всякой логике, мне хотелось надеяться, что они увидят меня. Или мне удастся остановить машину. Или, по крайней мере, я почувствую хоть что-то, когда машина проедет сквозь меня.

Но мои надежды не оправдались. Машина продолжала ехать, даже немного быстрее, чем стоило бы, учитывая неровную грунтовую дорогу. Но мне не удалось остановить ее. И она не проехала сквозь меня. Вместо этого, когда машина врезалась в меня, некая сила как бы отбросила меня на обочину. Аккуратно. Словно я была засохшим клубком растения или пластиковым пакетом.

Мне удалось лишь мельком взглянуть на пассажиров машины, прежде чем темно-зеленый «РАВ4» скрылся в клубах пыли. Женщина и мужчина. К счастью, не он. Пара была примерно моего возраста. Около двадцати пяти. Они слушали громкую музыку и еще громче смеялись. Я видела, как она смотрела на него, когда машина подпрыгнула на колее в грязи. С обожанием. Без тени страха. Счастливая от того, что жива и они вместе.

Увиденное повергло меня в грусть. Именно эти эмоции и чувства искала я в ресторане «У Грейси». Они привели меня сюда. Здесь в двадцать три года оборвалась моя жизнь. И единственное, что у меня осталось, – ворох воспоминаний.

И тогда на обочине дороги я увидела его.

Коралловый кед.

Мой кед, тот самый, который утащила ворона.

Он наполовину застрял в кусте, коралловый превратился в грязно-оранжевый, в некоторых местах усеянный небольшими пятнами цвета ржавчины, а точнее кровью.

Он лежал в углублении, которое служило обочиной. Не на виду. Но и не полностью спрятан. Не как остальные части моего тела.

А значит, если кто-то посмотрел бы туда под правильным углом, то смог бы увидеть его.

Глава 8
Бриша

Боулдер, Колорадо

Двумя годами ранее

За последние несколько дней я двенадцать раз выключала его компьютер.

Он целый час общался по телефону со службой поддержки «Эппл» и в итоге ему доставили новый.

Когда это не помогло решить проблему, он вызвал электрика, который проверил проводку в подвале и гараже, скрепил пару неплотных контактов, а затем сообщил, что дальнейшие попытки выявить проблему буду стоить шестьсот долларов.

Он скоро переезжал, поэтому отказался. Оставил эти проблемы новым жильцам.

Хлопки, после которых чернел экран, появлялись, когда я направляла гнев, ненависть и отвращение в нужное русло и не возникало ощущение, будто на меня обрушивается волна. Было несложно провернуть такое. Не тогда, когда это ничтожное создание сидело напротив меня в своем подвале с диетической колой в руке и притворялось, будто занято работой, тогда как само постоянно просматривало приложение для знакомств. И делало это, пока белокурые малышки играли наверху, а их мать готовила ему еду и убирала пустую посуду.

После того как экран погас в двенадцатый раз, к двери подвала подошла Кимми. Уже прошло время ужина, а он все оставался в подвале, настаивая на том, что ему никак не удается закончить работу из-за этого «дурацкого компьютера».

Она постучала. Затем подергала дверную ручку.

– Папочка, ты нам почитаешь? Мама сказала, что почитаешь.

Когда он не ответил, она попыталась еще раз. На этот раз громче:

– Папа-а-а. Мама сказала, чтобы я пришла позвать тебя…

Он встал и резко распахнул дверь, хотя девочка по-прежнему сжимала ручку. Из-за этого движения малышка влетела в комнату и ударилась локтем о дверной косяк.

– Передай маме: она знает, что я занят, – процедил он, не обращая внимания на широко распахнутые полные слез голубые глаза дочери и на то, как она втянула нижнюю губу.

– Хорошо, – прошептала девочка и побежала вверх по лестнице.

После этого гнев сменило чувство вины, и на некоторое время я прекратила играть с ним.

Возможно, с моей стороны было нечестно продолжать тыкать медведя палкой тогда, когда он уже не мог причинить мне вред.

Пока я издевалась над ним, ему удалось лишь раз написать Николь. И, делая это, он ерошил свои недавно подстриженные волосы и бормотал под нос: «Идиотский компьютер».

Желая остановить его, я попыталась снова вернуться к тем эмоциям. Но чем сильнее старалась вызвать ярость и ужас, тем более измотанной себя чувствовала. Как обычно бывает после того, как рыдаешь несколько часов, а потом вдруг просто останавливаешься. Мне не удавалось испытать сильные эмоции. Единственное, что я чувствовала, – усталость и пустоту.

Продолжая наблюдать за ним, я увидела, как он сообщил Николь, что в субботу все в силе, а еще извинился, что долго не выходил на связь, объясняя это проблемами с компьютером.

После этого я поднялась наверх к Эйприл и девочкам.

Эйприл и Эмма складывали пазл посреди пустой гостиной, а Кимми бегала кругами по ковру в том месте, где накануне стояли диваны. Грузовик должен был приехать в воскресенье. Почти все вещи были упакованы.

Кот Оскар растянулся на коленях Эйприл и наблюдал за тем, как она двигает кусочки пазла. Когда я вошла в комнату, Оскар повернул голову и посмотрел в мою сторону, но остался на месте.

– Пятнадцать, – сообщила Кимми, заканчивая очередной круг. – Шестнадцать. – Она остановилась, чтобы перевести дыхание. – Мамочка, как думаешь, я смогу пробежать сто?

Эйприл улыбнулась. Она выглядела уставшей, но счастливой. Ей пришлось допоздна собирать вещи, пока Джеймс «работал».

Я поняла, что она моложе, чем мне показалось в тот первый вечер. Как и у девочек, у нее были мягкие, тонкие светлые волосы, которые легкими волнами спадали на плечи. Прищурив карие глаза, она изучала лежащие на полу части пазла. Я видела, как она выбирала крайние фрагменты и подталкивала их к Эмме, которая потом визжала:

– Мама! Я нашла еще один кусочек.

Эйприл кивала и продолжала перебирать части пазла, пока другой рукой гладила Оскара по голове.

– Кажется, у нас получится собрать пазл до отъезда.

Я закрыла глаза и постаралась отгородиться от злобы и тревоги, которые наполняли меня каждый раз, когда я видела его жену и двух малышек.

Он не заслуживал такой семьи. Как и они. Просто они еще не знали об этом.

Я наблюдала, как Оскар напрягся и поднял голову, когда чувства нахлынули на меня, а затем обрушились, подобно лавине. Кот перестал мурлыкать и, казалось, был готов спрыгнуть с коленей Эйприл.

Я отступила, а потом, несколько минут простояв на верхней ступеньке подвала, спустилась, потому что ничего не могла с собой поделать.

* * *

Николь долго не отвечала. У меня появилась надежда, что она потеряла к нему интерес или поняла, что он псих или убийца.

В пятницу утром он в сотый раз обновил страницу приложения, и вот оно: новое непрочитанное сообщение от Николь.

Как только оно всплыло на экране, я тут же выключила компьютер. Он перезагрузил его, а я снова выключила. К третьему разу я уже чувствовала себя выжатой как лимон, поэтому не стала продолжать, надеясь, что в сообщении он увидит отказ от встречи.

Но нет, я ошиблась.

«Извини, были технические проблемы. Я уже начала думать, что причина во мне!!! Ха. Встретимся завтра в «Твиггс»? Клянусь, если ты коротышка и толстяк…»

Я видела, как он улыбался. Николь не разочаруется. Без этой странной бороды он выглядел так же хорошо, как в тот день, когда мы впервые встретились.

Он потратил несколько минут на составление ответа Николь. В конце концов остановился на этом:

«Начинаю немного потеть. 160 сантиметров и 290 килограмм – это нормально? Если да, то семь вечера самое подходящее время».

Она почти сразу же ответила кучей смеющихся смайлов.

Его улыбка стала шире.

Она снова вышла на связь.

Поднявшись наверх, чтобы пообедать, он сказал Эйприл, что должен встретиться с фрилансером, который возьмет на себя часть работы, пока он будет занят переездом. Он не хотел, чтобы его отвлекали.

Эйприл, которая в это время заворачивала чашки в пузырчатую пленку и складывала их в коробку к остальной посуде, пока девочки прыгали вокруг готового пазла, кивнула.