Однако даже с подобными бравыми мыслями обстановка в святилище остается мрачной и в то же время печальной.

Находясь здесь, я ощущаю себя так, будто вторгаюсь в личное пространство Мэнлиуса – в усыпальницу его близких и семьи.

Я закусываю губу и перевожу взгляд на Первого, спокойно стоящего подле меня и внимательно следящего за моей реакцией на место, что стало причиной помешательства моего мужа. Дарэй мечтал о том, чтобы отыскать и открыть саркофаги. Но не он будет присутствовать здесь, когда его мечта свершится. А я.

В прошлом я была волчицей. Мы ненавидели вампиров, а теперь я примкнула не просто к одному из них, а к самому Первому древнему. И сама стала противоестественным видом ради… Чего?

Наблюдая за тем, как свет играет на обтесанных камнях, я ищу ответы, а нахожу покой. Подле своего злейшего врага я ощущаю заботу и знаю, что несмотря на его Дар он никогда не манипулировал мной, как это делала стая. И что теперь я могу принимать решения самостоятельно, хоть и слишком высокой ценой.

Мэнлиус не торопил меня, но позволял заглянуть в свою душу. А она была похожей на это святилище, и в ней находились все те, кто был сейчас в этом зале. Мне хорошо от одной мысли о том, что он пустил меня к откровеннейшему для него.

Ни Дарэй, ни даже Блайдд никогда так не открывались мне. И вот что удивительно: самый жестокий Первый мне теперь кажется гораздо ближе, нежели кровный брат или муж.

Подле Мэнлиуса я нахожу гармонию и будто обретаю новую жизнь и близких.

– Только в этом месте у нашей семьи всё хорошо и спокойно, – словно читая мои мысли произносит Мэнлиус. По его лицу нельзя понять, что он сейчас чувствовует – на нём застывает маска без эмоциональности. – Мне нравится этот покой, что исходит из этого зала. Какая ностальгия…

Однако помимо безмолвного спокойствия я чувствую печаль, исходящую от статуи Лейлы – как бы странно это ни звучит. И вижу скорбь на мраморном лице, ощущая боль лежащего на полу волка.

Хуже всего то, что статуи были бы как живые, если бы не их серый цвет.

– Ты любил её? – Неожиданно спрашиваю я, смотря на Лейлу.

Я знаю, что значит быть сестрой и дочерью. Но каково это – быть сильнее братьев – мне не ведомо.

Как они относились к этому? Завидовали, как говорилось в легендах, или же уважали?

– Свою сестру? – Уточняет Мэнлиус, проследив за моим взглядом. Кажется, проходит вечность, прежде чем он отвечает мне. – Да.

Его ответ повисает безмолвии каменных стен, медленно поднимаясь к своду.

– Тогда почему всё так закончилось?

Этот вопрос нельзя задавать, но слова срываются с моих губ быстрее, чем я успеуспеваю их сдержать.

Я не знаю истинной истории, но всё детство провела в размышлениях о том, что же произошло на самом деле. У волков были свои легенды о произошедшем, но не во все из них я искренне верила. А теперь мне выпал шанс узнать всё из первых уст…

Кто из них предал первым? И на кого из них похожа моя судьба, что была мне уготована?

– Лейла не была такой, какой теперь представляют её люди, – спустя какое-то время звучит ответ Мэнлиуса. Его голосу вторит эхо. – А между нами был не только тот конфликт, о котором говорят в легендах. Правда всегда отличается от преданий, Барбара. И часто она бывает более жестока к тем, кого видят злодеем.

Являлся ли сам Мэнлиус врагом? Для меня точно нет. Но он был врагом волков и злодеем для людей. Тем, кого боялись вампиры и кого пытались навечно заточить в саркофаге ведьмы.

Как так получилось, что он остался, а его братьев заперли в гробницах? Кажется, этот вопрос уже потерял актуальность, ведь совсем скоро вся семья первородных воссоединится.

Я не чувствую перед этим страх. Знаю, что Мэнлиус не даст никому причинить мне вреда.

Медленно я прохожу за Первым к первому саркофагу, в котором покоится Эспер, касаясь холодного камня ладонью. Магия, что запирала вампиров, шипит и противится нашему вторжению. Явно не радуясь нашему присутствию.

– Каков план? – Я вспоминаю про причину нашего прибытия сюда.

В ответ Мэнлиус многообещающе и жестоко ухмыляется.

– А ты ещё не поняла, моя девочка?

В алом свечении он кажется богом гнева и крови. А его золотистые глаза сияют как звёзды, разгоняя мрачный полумрак.

– Тебе нужна была Лайла, то есть Первая ведьма…

– Нет, Барбара. Мне нужна была лишь её кровь.

Мэнлиус вытаскивает из ножен кинжал, на котором запеклись капельки алой жидкости.

– Откуда на нём кровь Лайлы? – Удивиляюсь я, чувствуя идущий от лезвия запах возлюбленной Кирана. Она пахнет как вишня и самая звёздная ночь. Странное сочетание.

– Он был у тех, кто напал на неё и пытался выторговать у Кирана девушку в обмен на перстень Ночи. У крови её запах.

– Разве вы с ней встречались?

Ладно я – мы с ней часто виделись и её запах был мне знаком. Но Мэнлиус…

Если он видел Лайлу, то почему не схватил? Решил, что уже нет надобности?

– Пересеклись на мгновение, – хмыкает Мэнлиус, сверкнув глазами. – Но всё это уже не имеет значения, моя девочка. Сегодня я верну свободу Эсперу.

– Только младшему брату?

Мне показалокажетсясь, или я задаю слишком много вопросов?

– Другие могут смешать мне карты, – отвечает Первый, делая кинжалом надрез на своей ладони и капая кровь поочерёдно на каждый саркофаг. – Мы пробудим их, но чуть позже.

Красное свечение усиливается, и мне приходится зажмурить глаза, когда святилище прорезает яркая вспышка света. Магия шипит в воздухе, распечатывая саркофаги и позволяя Мэнлиусу отодвинуть крышку первого гроба, в котором покоится юноша с воткнутым в сердце деревянным колом. Его черные волосы разметаны по мрамору, а лицо кажется завораживающе прекрасным. В его чертах прослеживается что-то общее с Мэнлиусом, но в отличие от Первого Эспер выглядит гораздо более юным.

Я завороженно застызастываю подле саркофага, наблюдая за тем, как Мэнлиус выдергивает кол из сердца Эспера. А затем кожа юноши начинает обретать нормальный вид, переставая быть могильно-серой.

Кажется, проходят не секунды, а минуты, пока к древнему возвращается его тело. Наконец губы Эспера чуть приоткрываются, а ресницы подрагивают, позволяя распознать, что он больше не кажется окаменелым телом.

Мэнлиус, не сводя взгляда с брата, отбрасывает деревянный кол на пол, а затем говорит:

– С возвращением, брат.

Моё сердце бешено бьётся от осознания, что сейчас на моих глазах изменяется ход истории. Но я не успеваю до конца осмыслить всё происходящее – время на принятие данного факта заканчивается.

И в полутьме залитого алым светом святилища Эспер открывает глаза.

Глава 3. Отбытие из герцогства

Лейла

Я медленно (чтобы не упасть с крутых ступенек) спускаюсь по лестнице на первый этаж, где уже стоит улыбающаяся Лили.

Я всё ещё не привыкла к её коротким волосам – буквально вчера девушка остригла свою густую косу и теперь кончики едва доставали ей до плеч.

Помня, как она переживала, когда не могла самостоятельно их расчесать, мою грудную клетку сковывает печаль. Лили пришлось пожертвовать своей главной гордостью после того, как она стала оборотнем. А до этого чуть не умерла по моей вине.

– Почему вы печалитесь, госпожа? – Спрашивает Лили, видя тень грусти на моём лице.

– Прошу, не называй меня больше так, – прошу её я.

– Хорошо… Лейла, – отвечает Лили, с запинкой вспоминая моё новое имя. – Так почему вы… то есть ты… грустишь?

– Мне было привычно видеть тебя с тёмной косой, – говорю правду я, улыбаясь уголками губ. – Но мне очень нравится твой новый образ. Тебе идёт, ты очень красивая.

Лицо Лили мгновенно озаряется светом, и её улыбка была подобна солнцу, выглянувшему из-за туч.

– Правда?

– Правда, – говорю я и обнимая девушку, тепло улыбаясь.

Лили стала для меня дорогим человеком за то время, что мы провели вместе. Оплотом доброты, заботы и поддержки, которую отдавала от всей души. И я стараюсь отвечать ей тем же, хоть моё сердце уже не было столь чистым, как её.

– Спасибо, – в ответ тихо шепчет Лили мне на ухо, а после мы вместе выходим на улицу, где благоухают розы и другие дивные цветы.

Там уже вовсю идут последние приготовления к нашему отбытию из герцогства. Слуги снуют туда-сюда под чётким руководством Люции и слаженно выполняют свою работу.

– Дорогая, – возникает рядом со мной Киран за секунду до того, как к нам с Лили подскакивает Тиона. – Ты всё проверила? Взяла все нужные вещи?

Вопрос для меня странный, так как несколько месяцев назад у меня практически ничего своего не было. Сейчас же мой гардероб пополнился кучей платьев и другой одеждой, а также украшениям и всякой мелочью, ответственность за которую ложилась на слуг, Люцию и Лили. И именно поэтому я даже не задумываюсь о том, что нужно взять с собой в поездку.

– Мм… – Протягиваю я, пытаясь скрыть, что вообще не знаю, что мне следует ответить. – Вроде всё на своих местах.

Киран сверкает глазами, улыбаясь, и я понимаю, что это своеобразное уточнение для стоящей неподалёку Люции. Управляющая как коршун следит в том числе и за нами, словно пытаясь защитить меня от всего на свете после того, как за неделю откормила меня супом и тридцатью тремя видами сочных блюд и булочек с начинками.

– Может, положить в дорогу больше выпечки? – Любезно уточняет у меня Люция, тряпкой в руках подгоняя запыхавшихся слуг.

– Не стоит утруждаться, – отвечаю я, смущаясь. Правда за булочки с вишней от Люции я готова на всё на свете и грех сейчас от них отказываться…

– Ещё как стоит!! – Возмущается Люция, будто я задеваю её честь. – Им, – она кивнула на Кирана и Рейнольда, наблюдавшими за сборами, – еда не нужна в отличие от вас, девушки. Вам просто необходимо хорошее питание!

– Люция, благодарим, но иначе мы до Вэлара² не доберёмся примерно никогда, – сухо отмечает Рей, смиряя взглядом корзины с булочками.

– Конечно, лучше по дороге помереть с голода! – Радостно воскликает Тиона, вмешиваясь в разговор.

– Не умрёшь. Тут еды хватит вдоволь. Если что – поохотимся в дороге, —констатирует факты Рей.

– Поймаешь оленя? – Деланно разводит руками ведьма. – Или кролика? Знаешь, а я предпочитаю сусликов.

– Вот сама их и будешь ловить, – скрипит зубами Рей, бросая взгляд на Тиону.

Тихо прыснув со смеху, я прикрываю рот ладонью. Люция же, закатив глаза, демонстративно заворачивает добрую часть пирожков в белую чистую ткань и сует свёрток в дорожные сумки, что находятся на лошадях.

– Путь к сердцу женщины лежит через желудок, – говорит Рею Люция. – Девушку кормить надо, а не только любить.

– Верные слова! – Поддакивает Тиона, хлопнув в ладоши.

С недавних пор она излучает оптимизм в те редкие моменты, когда не злится на то, что я сбегаю с наших занятий и беру в руки артефакты. Наверное, ведьма решила, что лучшая тактика выводить Рея из себя – это улыбаться.

И если всё так, то это работало. С каждой минутой Рейнольд становится всё мрачнее и мрачнее.

– Ещё чуть-чуть, и нам понадобится карета, – отмечает он, обращаясь к Кирану.

Кажется, для них обоих это грозит стать «страшным сном» – я помню, что вампиры крайне не любят кареты.

– Не понадобится, – заверяет его Киран и дает какое-то тихое распоряжение Люции. Та сразу серьёзно кивает и хлопает несколько раз в ладоши каким-то особым образом – так, что её тут же понимают слуги и ещё быстрее суетятся вокруг лошадей. И вот через несколько минут всё готово к отъезду.

Наша компания в поездке довольно большая: я и Киран, Джонатан и Лили, Тиона и Рей. Блайдд и его спутники уже находятся в Вэльске и ждут нашего прибытия.

Нас выходит проводить задумчивая Дженна, переодетая в лёгкое платье-халат молочного оттенка. В руках вампирши свёрток бумаги – её неразлучный спутник за последние несколько дней. С тех самых пор, как пропал Митрис.