Снова открыв блокнот, она нашла портрет Афганца. Придвинула ближе, отодвинула, повернула, попыталась представить, как увидел рисунок Филипп. Вроде бы похож. Точно похож. И не только из-за крюка вместо руки. Взгляд его, пронзительный и немигающий, в сочетании с улыбкой просто злодейский. Как сказал Филипп, «вооружённый». Афганцем звали тренера по рукопашном бою. Он действительно когда-то побывал в Афганистане и потерял там левую кисть.

Был в жизни Арины период, когда она назло родителям и моднице Вероничке пошла в «драчливую» секцию. Очень уж хотелось быть не как все и стать причиной озадаченных перешептываний. Родители вообще не отреагировали на её взбрык, даже порадовались, что она решила заняться спортом, а Вероничка была просто в ужасе. Ещё бы! Тренер – страшный безрукий монстр – заставлял отжиматься на кулаках и ругался матом. Афганец учил не приёмам, он их в принципе не знал, учил безопасно падать, не бояться бить в лицо и терпеть боль. Кроме Арины в секции занимались ещё две девчонки, обе пришли туда из-за её брата. Лёшка и Филипп попали к Афганцу четыре года назад. Их вполне устраивала бессистемная система обучения дворовой драке, гордо именуемой рукопашным боем.

Девчонки убежали после первой тренировки, Арина же задержалась и получила прозвище Дуся-агрегат. Она всё время ходила в синяках и ссадинах, через пару месяцев нарисовала всех подопечных Афганца и решила, что с неё хватит. Именно в полуподвальном зале она впервые обратила внимание, что Лёшка и Филипп не только у девчонок пользуются популярностью, с ними охотно дружили и другие ребята. Что-то в них было такое, притягивающее к ним людей. Вроде разные, но они дополняли друг друга. Лёшка отличался смешливостью и непоседливостью, ему не хватало налёта джентльменства, за который Филипп получил кличку Француз. Для того отодвинуть стул и придержать двери было нормой поведения, при девчонках он никогда не ругался матом, хотя точно умел, и всегда носил в кармане платок. Вдвоём они представляли собой оружие массового поражения девчоночьих сердец: загорелый, зеленоглазый блондин и бледнокожий черноглазый брюнет. Спортивные, драчливые и в джинсах, Лёшка в варёнках, а Филипп в модных чёрных.

Именно после тренировок Арина начала рисовать Филиппа чаще других и даже обнажённым, правда, с «чёрной дырой» в паху. Взгляд снова наткнулся на закрытую тетрадь, в голове зароились слова Филиппа про конкурс… Ксюша бездарность. Что она умеет?! Палка, палка, огуречик? Не дай бог ещё и выиграет. Она же в редколлегии, причём главная. А Арина у них сидит на «молниях» и по вызову. Её забирали с уроков, если требовалось срочно написать небольшое объявления о победе в конкурсе, соревнованиях или предметной олимпиаде. Кроме неё никто не умел выводить тушью буквы так аккуратно. И всё же Ксюша собиралась участвовать, а она нет.

Несколько дней Арина ходила суетливая и нервная. Будто не выключила утюг или забыла что-то важное, но не могла вспомнить, что именно. Рисовала всё чаще и больше, оставляла блокнот на столе в их общей с Вероникой спальне, со страхом, острым ожиданием и надеждой, что его откроют. Не хотела признаваться, надеялась, что её рисунки обнаружат, будто случайно. Но все настолько привыкли, что блокнот нельзя трогать, что сторонились его, как больного ветрянкой.

В первую очередь Арина рассчитывала на любопытство сестры. Вероничка несколько раз отбирала блокнот и угрожала, что откроет его, если Арина не сделает уборку в комнате самостоятельно. Но сейчас, получив возможность узнать, что скрывается под невзрачной зелёной обложкой, она почему-то обходила его стороной. Её накрыло первой влюблённостью, и она большую часть времени не думала ни о чем, кроме своего кудрявого Димы по прозвищу Лысый.

Один раз даже вернула нарочно подложенный на её кровать блокнот:

– Не ты потеряла? Рассеянный с улицы Бассейной! Смотри, если Лёшка найдёт, непременно сунет нос.

Но и Лёшка этого не сделал. Молча вернул, явно не открыв. Очень уж лицо было честное. Мысли о конкурсе преследовали неотступной тенью и роились в голове. В редколлегии она узнала, что уже набралось десять учеников, мнящих себя новыми Микеланджело. Все старше неё.

По правилам конкурса участники будут рисовать в течение часа, пока неизвестно, что именно. Но, зная учителя ИЗО, можно предположить, что будет какой-нибудь скучный натюрморт из кувшина и яблока. Половина оценки будет складываться из домашнего задания. А тут можно развернуться, нарисовать то, что действительно умеешь и любишь. Лучше всего у Арины получались портреты, а точнее, мужские портреты. Филиппа она рисовала во всех ракурсах, не было только его лица крупным планом. За несколько дней до конкурса у Арины дозрел план – нарисовать его не по памяти и не мельком, а с натуры. Осталось только поговорить с самим натурщиком.

Арина выглянула в окно. Прямо под ней на террасе шёл самый настоящий концерт. Сидя на перилах, Тихон заведовал кассетником. Из открытой двери, словно язык из распахнутого рта, вывалилась длинная ковровая дорожка. На верхней ступеньке стояла Настя, замотанная в штору. Она открывала рот, кокетливо держа двумя пальцами расчёску, словно микрофон, иногда забывалась и перекрикивала поверх песни:

– Хапи нэйша. Ливилин хапи нэйша…

Перед террасой прямо на траве сидели зрители. Компания Лёшки заметно предела. Из одноклассников остались только девчонки. Сам Лёшка выглядел комично-непривычно с торчащими вверх волосами и бритыми висками. Вчера они с Филиппом оболванились под «Кар-мэн» машинкой для стрижки собак. Получилось коротко и неровно, пришлось Светлане Леопольдовне спасать ситуацию и достригать их на дому. Теперь ребята щеголяли модными причёсками, для полного образа не хватало только штанов-шаровар. Куртками-кожанками они уже обзавелись, а несколько дней назад в клетчатых сумках приехали и модные кроссовки с тремя белыми полосками.

Модный и благоухающий папиным одеколоном Лёшка сидел между верными поклонницами – сёстрами Погиба, обнимая сразу их обеих за плечи. Рядом с Филиппом сидела Ксюша, он не обнимал её, но периодически склонялся и что-то говорил на ушко. Она смеялась, но не поворачивалась, неотрывно смотрела самодеятельный концерт. Филипп жевал стебель василька и, глядя на Настю, периодически кивал, обозначая, что он слушает и не отвлекается. Песня закончилась, Тихон нажал паузу и начал аплодировать, за ним тут же повторили остальные зрители.

Филипп встал, откусив размочаленный хвост цветка, подал Насте руку и подарил василёк. Она сделала неуклюжий реверанс и приняла подарок. Филипп снова устроился на траве, но теперь рядом с ним оказалась Настя, Ксюше пришлось подвинуться. Настя плотно прижалась ногой к его бедру, уткнувшись носом в соцветие, опустила ресницы и снова выпала из реальности.

На сцену вышла Оля. Тихон поменял кассету и кивнул. Оля не пела, она танцевала, высоко подкидывая ноги под песню группы «Комбинация». Арина невольно повторила губами слова:

Два кусочека колбаски

У тебя лежали на столе.

Ты рассказывал мне сказки,

Только я не верила тебе.

Двигалась Оля пластично и красиво. Занятия танцами повлияли и на осанку, и на фигуру. Аплодировали ей искренне. Арина снова осмотрела поляну и, наткнувшись взглядом на Филиппа, вздохнула. Ему совершенно не шла эта причёска. Когда исчезли вьющиеся тёмные пряди, взгляду оголился синюшный затылок, шея стала казаться длиннее, а кадык – больше. Взял, зараза, и испортил портрет! Если он согласится позировать, она нарисует с натуры всё, кроме причёски. Причёску возьмёт из воспоминаний.

Филипп словно почувствовал её взгляд, поднял голову и кивнул. Арина застыла на секунду, а потом махнула рукой. Удивление стёрлось недоумением, а потом перекрылось любопытством. Арина жадно следила за сменой эмоций на его лице. Дождавшись окончания песни, он поднялся, потрепал Настю по макушке, что-то шепнул Ксюше. Обойдя кассетник, поднялся на террасу. Прежде чем отойти от окна, Арина увидела расстроенное лицо Настёны. Расчёска-микрофон дрожала в её руке. Судя по всему, Филипп покинул зрительный зал перед её выступлением.

Через несколько минут он, несмотря на распахнутую дверь, постучал о дверной косяк.

– Зачем ты меня звала?

Арина подошла к столу, кивнула на блокнот.

– Я решила участвовать в конкурсе.

– Это же хорошо. Молодец. – Филипп явно не понимал, при чём тут он.

– Там домашнее задание. Я хочу нарисовать портрет. Если получится сносно, буду участвовать, а если не получится, никому не скажу, что хотела.

– Так портрет чей? Мой, что ли?

– Твой. Только ты сейчас урод, конечно, с такой причёской. Как Лемох-бобик.

Филипп неожиданно рассмеялся, но глаза при этом блеснули как-то недобро, не обидой, а, скорее, злостью. Арина поняла, что зацепила его самолюбие, но, вместо того чтобы отступить, продолжила с привычной прямотой.

– Помешались на этой электрожопе. На башке посадочная площадка, будто над макушкой косой махнули.

– И как же ты такого бобика рисовать будешь?

– Так ты согласен?

Он задумался.

– Покажи ещё раз.

Арина открыла портрет Афганца, показала Ксюшу и Лёшку. Увидев портрет Настёны, Филипп улыбнулся.

– Какая она тут смешная. Лягушонок зеленоглазый. – Он поднял взгляд, поймав своё отражение в зеркале на дверце шкафа, провёл ладонью по щётке волос на голове и скривился. – Ладно.

– Спасибо! – Арина чуть ли не подпрыгнула на месте. – Только давай завтра, когда все в школу и на работу уйдут.

– Предлагаешь прогулять?

– Да.

– Завтра четвертная контрольная по алгебре. Давай я после первого урока отпрошусь и приду. Часа тебе хватит?

– Нет. Часа два нужно.

– На что я соглашаюсь, Арина? Только потому, что ты сестра моего лучшего друга.

– Или Настькина.

– Или Настькина, – не стал спорить Филипп.

Он уже хотел уйти, но Арина его остановила за руку.

– И ещё кое-что. Я видела у вас с Лёшкой карты.

– Карты?

– Ну, такие, чёрно-белые с людьми. Голыми.

Он удивлённо приподнял брови.

– А не маловата ли ты для них?

– Я завтра же отдам. Правда. Пары штук хватит, и можно где женщины и мужчины по отдельности.

– Посмотрим, – размыто ответил Филипп.

На следующий день он, как и обещал, пришёл после первого урока. Арина вообще в школу не ходила. Хотела пожаловаться на головную боль, но врать не пришлось. Настя проснулась с насморком и кашлем, и ей понадобилась сиделка. Напоив молоком с хреном и натерев барсучьим жиром, Арина уложила её спать в их общей с Олей спальне. Двери пришлось оставить открытыми. Ночами Настя до сих пор прибегала в кровать к родителям или к Веронике. Сопела, толкалась, плакала и вскакивала. Спала беспокойно и боялась темноты. К этому давно привыкли и, как только она приходила, приподнимали одеяло и пускали в тёплую постель.

Филипп прошёл в комнату, остановившись у окна, скинул на пол рюкзак.

– Где мне встать?

Оглядев спальню, Арина ткнула пальцем на кровать Веронички.

– Сюда. А я у окна буду. Там свет лучше.

– Да, кстати. Карты. – Он положил запакованную колоду на стол. Опустившись на клетчатое покрывало, откинулся на подставленные сзади руки.

– Что мне делать? Не двигаться?

Арина села на стул и положив раскрытый блокнот на колени, начала рисовать.

– Двигайся. Делай, что хочешь, но лучше молчи.

– Не знаешь, о чём со мной говорить?

Она подняла взгляд, намеренно долго и пристально смотрела в тёмные глаза Филиппа. Откровенно оглядела его и кивнула:

– Не представляю, как Настька с тобой общается. Неужели тебе с ней интересно? Она же мелочь.

– Настёна – это другое. – Он встал и достал из рюкзака кассетный плеер. Вынув из гнезда шнур, включил музыку.

Услышав вступление песни, Арина усмехнулась. Ну конечно, «Кар-мэн».

Почти полчаса они не разговаривали. Филипп без интереса разглядывал комнату, полистал открытую книгу Веронички «Анжелика – маркиза Ангелов», но в основном просто наблюдал за Ариной.

Сквозь музыку пробился тонкий голос:

– Я хочу пить.

Филипп выключил плеер и развернулся к распахнутой двери.

– О, Настюш, привет. Я не знал, что ты дома.

Арина вскочила и спрятала за спину блокнот.

– Ты почему не спишь?