Возвращаясь с ночных смен, Фрэнк часто видел пожилого мужчину в костюме. Он всегда покидал здание рано утром. Они никогда не общались, и сосед всегда прятал глаза.

– Сколько он платит? – любопытство Фрэнка взяло верх.

– Это знают только Джимми и Грэнби. Вопрос денег здесь не обсуждают. Им это не нравится. Это было твоей первой ошибкой.

– О, им это не нравится? Удивительно. Становится все интереснее. Значит, какой-то парень из сферы финансов застрял здесь на пятнадцать лет, и все это время Грэнби трясет с него бабки? Твою ж мать. Невероятно. Что насчет того чудика?

Малкольм даже не улыбнулся.

– Парень, одевающийся как женщина. Лилиан. Так он сейчас себя называет. И это плохо, мой друг. О господи. Но это доказывает, что бывает, когда Грэнби сердится из-за неоплаченной аренды.

Фрэнку не раз попадался на глаза хрупкий пожилой человек, но за пределами здания он никогда его не видел. Вечно торчащий в ванной с ее грязным зеркалом, тот часто шумел внутри, пока Фрэнк ждал на лестнице, чтобы попасть в туалет. Лилиан также слушал оперу в записи, и из-за него вся лестница пропахла духами. Больше Фрэнк ничего не знал, потому что они никогда не общались. Возможно, некогда тот успешно пародировал женщин, поскольку был тонкокостным, но теперь выглядел изможденным и всегда был пьян.

– Когда-то он был актером, – сказал Малкольм.

– Что?

– О, да. Выступал на сцене. В Вест-Энде. Давным-давно. Работы не стало, и он не смог поспевать за ростом арендной платы. И тогда он изменился. Чтобы пойти на панель.

– На панель?

– Стал шлюхой.

– Нет…

– Чтобы платить за аренду.

Фрэнк ухмыльнулся. Он готов был разразиться истерическим хохотом.

– Это ужасно. Он потерял все. Теперь пьет. Он сдался, это место его одолело. Но ты не должен допускать подобного. Никогда. Тебе нужно научиться приспосабливаться, если хочешь и впредь наслаждаться здесь жизнью. Вот как бывает, когда они впускают тебя сюда. Лилли не может сейчас платить за аренду. И станет следующим, кто уйдет, если не получит твою комнату за меньшую стоимость.

Сосед вроде бы не собирался развлекать Фрэнка, но тот не переставал улыбаться.

– Уйдет? Куда уйдет? Куда уйдет Лилиан, если не переселится в эту сраную комнатенку?

– Я вот о чем пытаюсь тебе сказать: я знал и других здесь, кто размышлял так же, как ты, и кто утаивал деньги от Грэнби. Но теперь их здесь нет. – Малкольм снова зашептал. – Вот только они никуда не ушли. – Он подмигнул тем глазом, на который смотрел Фрэнк. – Грэнби дает каждому пару месяцев, чтобы все уладить, как и в твоем случае. Но потом взиманием платы занимаются другие. И Грэнби это не нравится, потому что такое выставляет его в плохом свете. И они – всё, что у него есть. Если он не сможет взимать плату, им придется вмешаться. Тогда они спустятся. Понимаешь? И когда они спустятся, чтобы разобраться, они будут очень злыми, что их потревожили. Злыми на Грэнби, злыми на нас. И думаю, ждать нам долго не придется.

– Ни он, ни его воображаемая семья на мансарде не получат от меня ни единого пенни. Я уйду через четыре недели или раньше.

– О, сынок, не переоценивай себя. У тебя не будет четырех недель. Как я сказал, ты должен заплатить сейчас же. Так здесь заведено. Чтобы не тревожить тех, других. И отсюда никто не уходит без их разрешения. Таковы условия.

Фрэнк наслушался достаточно.

– Ладно. Ладно. Спасибо за совет. Но я сразу чувствую, когда начинается вымогательство. Чушь все это. Вы реально думаете, что я останусь здесь и позволю себе угрожать? Лет на пятнадцать, пока Грэнби будет брать у меня деньги, повышая арендную плату всякий раз, когда захочет? А если я не смогу платить, мне придется надеть гребаное платье? Боже всемогущий, да что с вами такое, люди?

Фрэнк ненадолго представил себя стариком, одетым в женское платье, разгуливающим в «Дачесс» или где-либо еще. Ему захотелось завыть от смеха.

Он встал и отпер дверь. Малкольм понял, что ему пора уходить, но замешкался.

– Ты теперь в «Ангеле». Ты в их доме.

– Да, да. Спасибо. Я понял. Не нужно продолжать.

Старик вышел из комнаты в полумрак коридора. Покрытое копотью окно на лестничной клетке пропускало мало света. С трудом пробивающиеся серебристые лучи освещали половину дряхлой стариковской фигуры, стоявшей совершенно неподвижно. Своими немигающими безумными глазами Малкольм смотрел, как Фрэнк закрывает дверь.

Из-за двери донеслись отголоски оперной музыки. Приглушенные фанфары. Фрэнка передернуло.

* * *

Наступала ночь, и он принялся расхаживать по комнате от окна к радиатору, взад-вперед. Ковер выглядел так, будто протерся под подобными перемещениями предыдущих жильцов.

Никто из друзей, ни Найджел, ни Майк, не помогут ему с ночлегом. В обоих случаях они ссылались на подружек. «Здорово».

В следующие три дня Фрэнка ждали двенадцатичасовые смены, поэтому у него не было возможности отправиться утром на поиски комнаты. Как временный сотрудник, он не мог позволить себе терять деньги, взяв отгул. Придется продержаться в «Ангеле» еще несколько дней. Возможно, возвращаться попозже и стараться не привлекать к себе внимания. Когда график утрясется, надо подыскать новое жилье и свалить.

Вымотанный переживаниями и размышлениями, Фрэнк поставил офисное кресло под дверную ручку и плюхнулся на кровать.

Забытье пришло быстро. Беспокойное и полное сновидений.

Он увидел какого-то толстяка, который стоял у окна, открытого над вывеской паба. Комната, похоже, размещалась в передней части здания. Мужчина кормил голубей и кричал «сука, гребаная сука» проходившим по улице женщинам.

В другой комнате, похожей на ту, где жил Фрэнк, какой-то старик кругами ползал по ковру. Он потерял свои вставные зубы, и ведущий телевикторины говорил с ним с экрана телевизора об ангелах.

В хаотичной, бессмысленной карусели, напоминавшей бесконечную череду призрачных образов, несколько раз мелькнула и его комната. В каждом коротком эпизоде ковер был светлее, а стены – не такими желтыми. Один раз Фрэнку привиделся яркий образ бородатого мужчины с волосатым телом, лежащего на кровати. Он был накрыт до живота желтым, вышитым «фитильками» покрывалом. В одной руке держал двухлитровую бутылку водки. Мужчина смотрел на потолок с выражением, напоминавшим отвращение и страх.

В другом сне желтоглазый пьяница снова появился в той же кровати. На этот раз матрас частично прикрывал потрепанный спальный мешок фиолетового цвета. Мужчина пел песню из какого-то водевиля, в то время как за дверью кто-то кричал: «Манда!» В этой сцене также присутствовал странный звук без видимого источника. Казалось, будто в комнате застряла огромная птица и билась крыльями о стены. Либо это, либо какое-то другое существо отчаянно пыталось пробиться внутрь.

Фрэнк проснулся и сел в кровати. Лицо у него было мокрым от слез. Он совершенно выбился из сил. Потрясенный сновидениями, не мог снова заснуть, а потому встал и оделся в свою форму охранника.

Потребовалось несколько минут, чтобы набраться храбрости открыть дверь комнаты и выйти в темный коридор. Ему срочно нужно было опорожнить мочевой пузырь.

Когда Фрэнк вышел из ванной, прежде чем его пальцы сумели нащупать выключатель и снова включить светильник со встроенным таймером, он понял, что в коридоре, соединявшем их с Малкольмом комнаты, есть кто-то еще.

Сперва он подумал, что этот шорох издает какая-то собака. Но в тусклом голубоватом свете, падавшем сквозь подъемное окно на лестничной клетке, Фрэнк увидел, что это не собака. Какая-то фигура поднялась с пола у двери его комнаты и сейчас стояла на двух тощих ногах.

Кто-то очень худой, с лохматой головой. Возможно, пожилая женщина. Нечто похожее на «ночнушку» спадало на костлявые колени фигуры. Но руки казались слишком длинными для человека любого возраста. Из-за спины незнакомки донесся звук, будто кто-то яростно взмахнул двумя сломанными зонтиками.

Фрэнк захныкал и, щелкнув выключателем, увидел пустой коридор. Стены с облезшими обоями, красный плинтус, выцветший зеленый ковер и никаких признаков жизни.

Он замер, потрясенный. В ушах стучало. Мозг пытался найти хоть какое-то объяснение случившемуся. Светильник выключился, оставив его в темноте.

* * *

На работе Фрэнк часто стоял перед стеклянными дверями, у входа в жилое здание, которое охранял. Уставившись на передний двор Клэрендон-хаус и не видя при этом припаркованных машин, он размышлял над галлюцинацией и увиденными накануне снами. Гадал, не является ли здание некоей адской ловушкой, куда алкоголики и нестабильные личности приходят умирать. Или, может, оно так влияло на обитателей, что те начинали видеть всякое, галлюцинировать.

К концу дня он более-менее убедил себя в том, что жгут стресса, стягивающий его жизнь, затянулся, и привел к этим сновидениям и эпизоду, перенесенному накануне ночью. Нарастающее ощущение ловушки, угрозы со стороны Грэнби, туманные намеки Малкольма на зловещую «семью», обитавшую в «Ангеле», – все это сыграло свою роль. От напряжения он и увидел остатки кошмара в грязном, темном коридоре.

Закончив смену, Фрэнк провел четыре часа в Ислингтоне, потягивая пиво, которое едва мог себе позволить, после чего направился обратно в «Ангел».

В десять часов вечера осторожно открыл входную дверь, снял обувь и стал крадучись подниматься на второй этаж. Чтобы не шуметь, он старался ступать ближе к краю лестницы. Несмотря на усилия передвигаться тихо, когда он добрался до своей комнаты, держа наготове ключи, то услышал двумя этажами выше, где жил Грэнби, далекий звук открывающейся двери. Мысль о том, что нечто выскользнуло из мансардной комнаты, показалась ему слишком страшной, и Фрэнк, бросив все попытки не шуметь, поспешил юркнуть к себе в комнату и запереть за собой дверь.

С десяти часов до полуночи не было слышно ни оперной музыки из комнаты Лилли, ни бормотания телевизора из комнаты Малкольма, ни звуков из мест общего пользования. Фрэнк сразу решил, что это неприятные признаки ожидания, если не дурного предчувствия, среди других обитателей Ангела. Что-то должно было случиться. Намек соседа на то, что сверху должно спуститься нечто, чтобы «взыскать» с него арендную плату, уже не казался Фрэнку таким абсурдным, как в дневные часы.

Он бодрствовал в большом безмолвном здании до двух ночи, пока сон не одолел его.

В четыре утра он сел, негромко вскрикнув, уверенный, что группа худых фигур, стоявших вокруг кровати, действительно вышла из сна вместе с ним и теперь обступала его наяву.

Он убрал руки от лица и сел неподвижно в темноте. Призраки из сна быстро исчезли.

Тонкие занавески выделялись в рассеянном свете от далекого фонаря на фоне окружающих стен. Остальная комната оставалась темной. Это раздражало, потому что Фрэнк не мог рассмотреть, откуда доносится царапанье, раздававшееся с потолка, прямо над кроватью.

Перевернувшись на бок, он попытался нащупать выключатель прикроватной лампы. Он страшно испугался, а постельное белье настолько затрудняло движение, что потребовалась почти минута, чтобы зажечь свет.

Во время жуткого ожидания он представил, как что-то свисает с потолка вниз головой и лицо этого существа находится всего в паре дюймов от его. В те мгновения, пока комната еще не была освещена, он слышал решительное биение крыльев об потолок. Представил себе, что какое-то животное пытается протиснуться в маленькую дыру.

Когда лампы на потолке и около кровати включились, шум стих. Фрэнк увидел, что наверху ничего нет, как и нет свидетельств какого-либо вторжения, объяснявшего шум над головой. Но у него осталось стойкое опасение, что нечто внутри здания имело твердое намерение показаться.

Он поспешно оделся, схватил бумажник и телефон. Готов был покинуть здание и дождаться утра, гуляя, если потребуется, по улицам, потому что это было бесконечно лучше, чем оставаться здесь.