Меня охватили столь сильные эмоции, что я буквально трепетала всем своим существом. Я была преисполнена решимости достичь вершин в своём ремесле. Не имело значения, было ли это лишь началом или завершением моего пути. Главное, что я больше не буду ни за кем убирать, стирать или готовить.

Впервые в жизни я ощутила острое и пронзительное желание жить. Не просто существовать, а жить полной жизнью, наслаждаясь каждым мгновением. Мир вокруг меня стал таким ярким, осязаемым и реальным.

– Тариан? Серьёзно? – с удивлением спросил братец, когда за нами закрылась дверь. – Ты никогда не обращалась ко мне по имени, что изменилось? – продолжал он, явно не понимая, чем вызвана перемена в моём поведении.

В моей душе радость сменилась печалью. Внутренности скрутило, а сердце споткнулось.

Если бы я не отправилась в публичный дом, этого поцелуя никогда бы не было. И сейчас я не чувствовала бы себя такой опустошённой.

Как теперь вернуться к прежней жизни и делать вид, что ничего не случилось?

– У меня язык не поворачивается называть тебя братом, – сделала паузу, чтобы не расплакаться, – после нашего поцелуя…

Его глаза сверкнули, словно две чёрные бездны.

– Прекрасно, так будет даже лучше. Будешь воспринимать меня как наставника.

Внезапно меня охватил леденящий холод, сковывающий движения и парализующий волю.

Он двинулся вперёд, но внезапно остановился и вернулся назад. Его лицо было непроницаемо, словно высечено из камня.

– Если ты ослушаешься меня, сделке конец, поняла?

Я с трудом сглотнула ком, застрявший в горле.

– Поняла.

– Завтра в шесть утра жду тебя на улице. Не опаздывать.

– Хорошо.

Глава 8

Я поднялась на чердак по ветхой лестнице, где свет проникал в моё скромное обиталище через единственное квадратное окно. На подоконнике стояла стеклянная банка, служившая вазой для полевых цветов, которые я иногда собирала во время коротких прогулок по окрестностям приюта.

В углу находилась одноместная кровать, застеленная белоснежным постельным бельём. Рядом с ней стоял старый стол, заваленный бумагами, на которых были изображены рисунки, плоды моего неугомонного воображения. В другом углу располагался шкаф.

Под ногами скрипел пол, и порой становилось страшно сделать лишний шаг, чтобы не провалиться вниз.

Сначала я умылась, надела свежую одежду, благоухающую лавандой, а грязное платье положила в плетёную корзину для белья. Затем я погрузилась в глубокий сон, свернувшись калачиком под мягким одеялом.

Я проснулась из-за кошмара, который никак не давал мне покоя.

В комнате было темно, как в склепе.

Я нащупала на столе одинокую свечу и зажгла её, чиркнув спичкой.

В ночной тишине раздалось мерное тиканье настенных часов с кукушкой. Маленькая птичка, выглянувшая из своего домика, возвестила о наступлении двух часов ночи.

Мой взгляд упал на стул, где лежала аккуратно сложенная чёрная форма и белое платье, а на дверце покосившегося шкафа висела длинная мантия с глубоким капюшоном. Не в силах противиться искушению, я провела рукой по гладкой ткани из тёмного шёлка. Всегда мечтала о том, чтобы носить такое одеяние.

Я осторожно спустилась по лестнице, ведущей на первый этаж, держа в руке зажжённую свечу. На цыпочках проскользнула в кухню, где сделала глоток воды из тяжёлого хрустального графина.

Увы, в приюте не было электричества – оно было нам не по карману. Только состоятельные люди могли позволить себе такую роскошь. Да и если бы даже деньги нашлись, вряд ли госпожа Хоуман одобрила бы это. Она с подозрением относилась ко всему новому, считая его происками дьявола. По этой причине в приюте не было даже простейшей масляной лампы.

– Проголодалась? – голос Тариана, прозвучавший из темноты, заставил меня вздрогнуть от неожиданности. От страха я едва не выронила стакан. – Прости… Не хотел тебя напугать.

– Почему сидишь без света?

– Свеча потухла. Присоединяйся, еды нам обоим хватит.

Я подошла к нему, и зажгла его свечу своей, отчего в комнате стало немного светлее.

– Пахнет вкусно. Сам приготовил? – спросила я, принимая из рук Тариана вилку и погружая её в аппетитное месиво из расплавленного сыра и макарон.

Неторопливо прожевав и проглотив еду, я закатила глаза от удовольствия.

– Да, – смущённо признался Тариан.

– Ты прекрасно справился, – похвалила я, вновь пробуя блюдо.

Мужчина улыбнулся, и на его лице заиграли блики света от свечей.

– Позволь мне внести ясность. Я согласился на то, чтобы ты стала зрячей, исключительно ради твоего душевного благополучия. Чтобы предотвратить возникновение ситуаций, подобных той, что произошла сегодня.

– Не беспокойся, я не стану предпринимать никаких действий без твоего ведома.

Внезапно он коснулся уголка моего рта и стёр томатный соус, после чего слизнул его с кончика большого пальца. Мои губы приоткрылись от неожиданности.

Что это было?

Прежде он уже очищал моё лицо от остатков пищи, стирал грязь с моих щёк и поправлял мою одежду. Но чтобы слизнуть – это было в новинку.

Его прикосновение было внезапным, словно маленькая искра, вспыхнувшая в ночной мгле.

– У зрячих людей печальная участь – жертвовать собой ради тех, кого они даже не знают… Но ты не умрёшь. Я защищу тебя любой ценой, – пообещал он.

Внизу живота заныло, и это странное, тягучее чувство растеклось по всему телу, как тёплый воск. Мне захотелось прикоснуться к нему. Нежно провести кончиками пальцев по его шее, чувствуя, как он вздрагивает от моего прикосновения. Вдохнуть аромат его кожи, такой манящий и неповторимый.

– Не смей подвергать себя опасности ради меня.

– Забота о тебе – мой долг.

Вилка выскользнула из моих рук и с глухим стуком упала на стол.

– Ты ничем мне не обязан.

– Обязан, – уверенно произнёс он. – Ведь ты спасла мне жизнь, когда привела сюда.

В груди закололо.

– Не я спасла тебя в тот день, а ты меня.

Тариан на мгновение замер. Он явно не ожидал от меня таких слов.

– Получается, что мы спасли друг друга?

– Похоже на то, – мои губы тронула лёгкая улыбка. – Нам придётся беречь друг друга.

– Придётся, – согласился он.

Эти слова проникли в самое сердце, и между нами воцарилось тёплое молчание, исполненное нежности и понимания.

Мы продолжили трапезу, передавая по очереди друг другу столовый прибор, лишь изредка нарушая тишину тихим скрипом вилки о поверхность сковороды. Если бы это увидела главная кухарка Грет, нам бы не поздоровилось.

На мгновение я залюбовалась им.

Какой же он был красивый! Его слегка влажные волосы были зачёсаны назад, но непокорные пряди то и дело падали на лоб, когда он наклонял голову, чтобы взять очередную порцию еды, и привычным движением возвращал локоны на место. От него исходил аромат бани, дубового веника и шалфея.

Словно почувствовав мой взгляд, он поднял глаза и одарил меня улыбкой.

– Баня ещё не остыла. Тебе не помешает помыться.

– Ты намекаешь, что от меня исходит неприятный запах? – выгнула бровь.

От меня действительно исходил специфический запах. Меня передёрнуло от этой мысли.

Его улыбка стала ещё шире.

– Нет, что ты, конечно, нет. Просто вода помогает расслабиться, особенно после тяжёлого дня.

Я успокоилась и вздохнула с облегчением.

– Не пойду. Меня могут поймать…

– Ты же теперь зрячая, забыла?

– А… да… точно… Теперь мне дозволено совершать омовения и в ночное время. Это так непривычно…

Я поспешила удалиться.

– Благодарю за трапезу! Всё было необычайно вкусно!

Я отправилась в свою комнату, чтобы переодеться и взять сменное одеяние и полотенце.

Затем я спустилась на первый этаж, вошла в библиотеку и выбралась через окно наружу, поскольку так было ближе к бане. Не было необходимости обходить весь приют.

Ночь была тёплой, и это не могло не радовать. Я, как истинный ценитель лета, не выношу холода, которого и так достаточно в моей жизни.

Накинув на голову капюшон, я привычно побежала в сторону бани, но внезапно остановилась. Больше не было нужды скрываться. Я сделала глубокий вдох и спокойным шагом продолжила свой путь, наслаждаясь окружающей природой.

Прежде я могла лишь грезить о подобном.

Однако и у зрячих были свои ограничения: запрещалось покидать пределы приюта без разрешения, а также вступать в романтические отношения до достижения тридцатилетнего возраста. После этого нас выдавали замуж за состоятельных мужчин, чтобы продолжить род зрячих. Как только у детей проявлялся дар, их отдавали в приют, а тех, кто был против, заключали в темницу. Кроме того, существовал строгий комендантский час: отбой ровно в одиннадцать, подъём в семь утра.

Многие нарушали установленный порядок, устраивая тайные вылазки, а в качестве прикрытия использовали посещение бани. В приюте проживало триста двадцать пять человек, и мыться приходилось группами, поэтому некоторые мылись ночью.

Главная наставница, уже пятый год обещавшая нам новую баню, вынуждена была отложить воплощение своего замысла из-за финансовых трудностей. В последнее время наше положение в приюте значительно ухудшилось, и государство объясняло это кризисом, охватившим страну.

Я прикрепила к дверной ручке красный лоскут ткани, который служил знаком того, что внутри находится девушка, а синий лоскут указывал на присутствие мужчины.

Я сняла с себя одежду в предбаннике и вошла в парилку. Меня тотчас же окутал тёплый воздух. На стенах под стёклами горели свечи, которые никогда не гасили. На раскалённые камни я плеснула ковш воды, и в потолок поднялся густой клуб пара.

Какое блаженство!

Я расположилась на высокой скамье и смежила веки, наслаждаясь покоем. Усталость, накопленная за день, постепенно отступала, уступая место безмятежности и умиротворению. Это было редкой роскошью, учитывая, что в этом месте обычно царит суета.

Я слезла и набрала в таз воды, и быстренько помылась, а когда вышла в предбанник, обнаружила, что мои вещи исчезли.

Этого ещё не хватало!

Я тщательно осмотрела все уголки бани в поисках какой-либо одежды, но даже малюсенькой тряпочки не нашла.

Что же делать?

Я провела долгие часы в томительном ожидании хоть какого-то движения, но, как назло, никто не появлялся, словно сговорились все.

Меня начало клонить в сон, а ведь завтра вставать рано.

Я взяла сухие дубовые веники и прикрыла ими переднюю часть тела.

С Богом!

Отворив дверь, я высунула голову и прислушалась. Осмотрелась по сторонам, но никого не обнаружила.

Я медленно вышла на улицу, и тут же меня охватил леденящий холод. Неистовый ветер трепал мои почти высохшие волосы, а мелкие камешки больно впивались в босые ступни. Стиснув зубы, я торопливо зашагала в сторону библиотеки, но обнаружила, что окно было заперто на засов.

О, как же я зла!

Я непременно отомщу воришкам за своё унижение.

Пригнувшись, я стремительно пронеслась под окнами, стараясь остаться незамеченной, но все мои усилия оказались тщетными. Из окон донёсся звонкий девичий смех.

Весело вам, да? Но будьте уверены, возмездие не заставит себя долго ждать.

Я проникла в помещение через парадный вход, стараясь не издавать лишнего шума. Мне улыбнулась удача: сторож, охранявший дверь, крепко спал, склонив голову и скрестив руки. Его сон был крепок, и лишь изредка он издавал лёгкое похрапывание.

Едва я приблизилась к лестнице, как внезапно раздался зычный голос Карлы, доносившийся с верхнего этажа.

– Что за ребячество в столь поздний час? – возмутилась она. – Смешно вам стало на ночь глядя?

– Больше не будем. Честное слово! – ответил кто-то.

Надо мной раздался стук каблуков, и я вздрогнула, едва не выронив веники.

– Раз вам не спится, всем немедленно встать на колени и поднять руки вверх. Будете стоять так, пока я не велю идти спать.

Зазвучали недовольные возгласы, а на моих губах появилась злорадная ухмылка. Поделом им.

– Так и знал, что с тобой что-то случилось, – шёпотом произнёс Тариан. – Тебя долго не было. Я не мог из-за тебя уснуть.