И Енотаев зачем-то решил на себя принять вину. Ну, отправили бы меня в Союз в худшем случае. Зато Ефим Петрович дослужил бы до пенсии спокойно. А теперь неизвестно, как будут командиры распределять степень вины между собой.

– Ничего больше не хотите сказать? – задал мне вопрос командующий армией.

– Я уже всё в бою сказал, товарищ генерал-полковник.

– Так то в бою! – указал пальцем в потолок командующий и встал со своего места.

Он медленно шёл в мою сторону под тихое жужжание холодильника. Видимо, снова этот элемент местного интерьера требует жёсткой руки.

– Достал меня этот электропогреб, – воскликнул командующий и со всего маху приложился ладонью по двери холодильника.

Продукт Минского завода качнулся назад от мощного хлопка. Заместитель командующего ВВС армии чуть не упал со стула от неожиданности. У генерал-полковника удар оказался весьма тяжёлым.

– Точно больше ничего не скажете, лейтенант Клюковкин? – спросил у меня командующий.

– Никак нет, товарищ генерал-полковник.

Ещё бы! После такого размашистого «леща» по холодильнику что-то говорить я бы точно не стал.

– Понятно, – буркнул командующий и подошёл ко мне вплотную.

Генерал-полковник тяжело дышал и внимательно смотрел мне в глаза. Как-то странно! Только недавно отправлял меня из кабинета, а теперь не даёт уйти.

– За ваши действия полагается вас либо представить к званию Героя Советского Союза, либо отстранить от должности и отправить служить в какую-нибудь приморскую часть. Например, Берингово море вполне подойдёт.

– Товарищ командующий, он в Соколовке служит. Его уже ничем не напугаешь, – вступил в разговор Ефим Петрович.

Командующий кивнул и… протянул мне руку. Не сразу я осознал, что нужно пожать её, но секундного замешательства никто не заметил.

– Но всё что могу – это выразить своё уважение вашему характеру и профессионализму. На таких как вы, можно и страну оставить.

– Служу Советскому Союзу, – спокойно ответил я.

На этом моё пребывание в кабинете подошло к концу. Выйдя за дверь, я не сразу собрал в кучу все мысли. Пару минут решил постоять у открытого окна в коридоре, из которого был виден небольшой сад рядом со штабом.

С ветки на ветку перепрыгивает «местный житель» – мартышка, держа в лапе что-то оранжевое. Возможно, где-то утащила апельсин. А может и сорвала с какого-то дерева.

– Оазис, – шепнул я, описывая увиденное за окном.

Смотря на природу Джелалабада, трудно представить, что в нескольких десятках километров отсюда вчера шло настоящее сражение. И там не было ни деревьев, ни апельсинов. Да и мартышка там не могла появиться однозначно.

Там, среди расщелин, песка и камней, полегло несколько сотен бойцов. И это только кого смогли посчитать. Думаю, что смрад, запах пороха и гари будет стоять ещё не один день.

А сколько ещё предстоит вытерпеть на этой войне. Может, всё не так печально закончится. Другим будет отношение к «шурави» в обществе. Но главное – хочется, чтобы больших потерь наша страна избежала в этих горах и песках.

– Есть! – услышал я громкий голос Енотаева, вышедшего из кабинета и закрывшего дверь.

Выглядел он весьма довольным. Значит, оправдали.

– Товарищ командир, всё в порядке? – спросил я.

– Конечно, – подошёл ко мне Ефим Петрович и достал сигарету. – Отстранён от должности и возвращаюсь в Союз.

Вот так в порядке! Нашли на ком отыграться.

– Командир, разрешите я пойду всё-таки что-нибудь скажу…

– Отставить, Клюковкин. Всё нормально. Кого-то нужно было отстранить. Выбрали меня. Домой раньше поеду.

– То есть, просто прекращают вашу командировку? – уточнил я.

– Да, – подкурил сигарету Енотаев.

В своей прошлой жизни Я уже сталкивался с подобными мерами воздействия во время командировок в одну из ближневосточных стран. Домой можно было уехать за любую ерунду.

Прошло несколько минут. В пепельнице прибавилось окурков, оставленных после выкуренных сигарет Енотаевым. Вновь открылась дверь, и в коридор вышел Борис Матвеевич.

– Оправдали? – хором спросили Енотаев и я.

– Усё нормально. Отстранён от должности и возвращаюсь в Союз. Причём пока только в распоряжение командующего округом. Там определят куда мне ехать служить.

Прекрасно! Минус два отличных и опытных командира. Чем только думает командование?

– В Москве сказали, что большие потери. Мол, надо было лучше командовать, – сказал Тростин.

– Ну, им там виднее, – покачал головой Енотаев.

– Хорошо что вы не ушли. Хотел сказать вам большое спасибо мужики. И «джелалабадскому» полку тоже. Вытащили кого смогли. Прикрывали как могли. Теперь… осталась самая трудная работа для командира.

Тростин тяжело вздохнул, протерев лысину платком. Действительно труднее всего командиру в тот момент, когда приходится смотреть в глаза родным погибших подчинённых.

Но тут снова открылась дверь кабинета командира 77й бригады. В коридор вышел генерал-лейтенант Целевой. Его рубашка была расстёгнута, а фуражку он держал в руке.

Как только он закрыл дверь, то повернулся к нам.

– Оправдали? – вырвалось разом у нас троих.

Ну, другой реакции не могло быть в такой момент.

– С ума сошли?! Сам ушёл! – громко ответил Целевой и подошёл к нам. – Курить есть?

Тут же и Енотаев, и Тростин протянули по сигарете генерал-лейтенанту. Выбирать тут было не из чего – одна и та же марка была у Бориса Матвеевича и Ефима Петровича с одним и тем же животным на фоне песков на упаковке.

Они предложили и мне "отраву", но я лишь отрицательно покачал головой.

– Вы парни хоть и суровые мужики, но сигареты у вас дерьмо! Не накуриться этими вашими «верблюдами», – быстро скурил сигарету генерал-лейтенант.

Он пожал каждому руку и молча ушёл по коридору к выходу. Ради интереса мы ещё пару минут постояли рядом с кабинетом, но больше отстранённых не было. Выйдя на улицу и подойдя к машине, я задал Енотаеву интересующий меня вопрос.

– А куда подевался Кузьма Иванович?

Ефим Петрович зашёлся кашлем при первом же упоминании подполковника Баева. Как только он успокоился, смог посмеяться и ответить.

– У него сейчас много работы. Не думай про него, – ответил Енотаев и приказал мне сесть в машину.

Прошло несколько дней, но никаких итогов по окончании операции озвучено не было. По словам Енотаева, конфликт с соседним государством был успешно решён.

Сыграли свою роль дипломаты, выставившие ответный протест и претензии руководству Пакистана. Припомнили всё: поддержку душманов, желание отторгнуть некоторые приграничные провинции и периодические нарушения границы Демократической Республики Афганистан.

Почему только при этом понесли наказание некоторые руководители, мне непонятно.

Как непонятно, почему за эту операцию никто из отряда Сопина, «джелалабадского» полка и нашей отдельной группы, не представлен к наградам. Как раз этот момент и стал предметом обсуждения на вечернем «саммите».

Атмосфера больше напоминала чаепитие с вкусняшками. Что-то крепкое было употреблять незапрещено, но ни у кого желания не было. И вообще, всем уже хотелось в «родное» высокогорье Баграма вернуться.

– Да что за ерунда, Ефим Петрович?! Я этих духов вот так вот крутил, гонял, делал всем, чем можно было делать, а мне даже спасибо не сказали, – возмущался Мага.

– Командир, брат дело говорит. Надо писать туда… ну куда мы обычно пишем, если недовольны, – поддержал Бага товарища.

Енотаев улыбнулся, отпивая из чашки.

– Баграт, вот именно оттуда, куда мы обычно пишем, это самое распоряжение про награды и пришло. Есть мысли ещё куда пожаловаться? – спросил Ефим Петрович.

– В газету «Правда», – предложил Кеша.

– Там ни одной строчки про боевые действия в Афганистане не написали. Везде побеждают местные правительственные войска. А мы только старушек переводим через дорогу, гуманитарную помощь развозим, дома строим… – начал говорить Ваня Васюлевич, но его прервал Енотаев.

– Отставить подобные рассуждения, – громко сказал комэска.

– Виноват, товарищ командир.

Кто-то уже начал терять веру в идеалы интернационального долга.

– А ты что скажешь, командир звена? – обратился ко мне Енотаев.

– Смотря про что, Ефим Петрович.

– У нас сейчас «круглый стол». Каждый высказывается, – добавил Кислицын.

Я посмотрел на остальных. Сложно что-то сказать, когда не с первого раза понимаешь, в чём заключается и перед кем у тебя этот пресловутый «интернациональный долг». Но я знаю другое – есть приказ Родины.

– У меня мысль простая. Есть долг перед страной, перед советским народом, перед всей необъятной Родиной. И мы его обязаны исполнить. Побеждает та армия, которая о долге не рассуждает. И не стоит забывать, что не будь нас здесь, пришли бы другие. Вот они бы точно не строили домов и старикам не помогали.

Енотаев кивнул, а во взгляде остальных сослуживцев я увидел больше понимания, чем раньше.

– Не за награды, чеки и рубли мы здесь, мужики. А чтобы Родину всегда великой звали, – произнёс комэска.

Чем-то напомнило строчки из одной песни. Она про другую войну. И мне очень хочется, чтобы её не было в этой реальности.

– Послезавтра тяжёлый день. Проход, кто будет делать? – спросил Енотаев.

На церемонию вызвались выполнить пролёт Кислицын и Мага. С моего звена полетят Юрис и Семён Рогаткин.

– Тогда всем отдыхать. Завтра обязательно выспаться и быть готовыми, – объявил Енотаев.

Допив чай, все отправились спать. А вот я не торопился, поскольку мне не давал пойти в модуль мой лётчик-оператор.

Кеша отвёл меня в сторону и начал нести пургу.

– Сань, вот если бы я тебе сказал, что у меня есть к тебе просьба. Очень серьёзная, мужская, о которой я бы не хотел тебе говорить… – начал объяснять мне Иннокентий.

Ну вот что он опять за пургу несёт?

– Ближе к делу, Кеша. Я понял, что ты мне что-то хочешь сказать.

– Да… Ну нет! Хочу, но не хочу. Я просто интересуюсь…

– Так ты говоришь, хочешь или интересуешься? Выбери один из глаголов, – улыбнулся я.

Кеша задумался. Глаза у парня бегали, а его внешний вид говорил о многом. Волосы зачёсаны, изо рта свежо пахнет так, будто он куст мяты съел. Ну и аромат одеколона «Шипр» ни с чем не спутать.

Будучи подростком, я таким прыщи протирал, а в Союзе это мужской парфюм. Надо отметить, что запах неплохой.

В общем, куда собрался идти Кеша, мне понятно. Главное, чтобы на свидании с девушкой он также не потерял возможность связно говорить.

– Саныч, друг! Мне очень надо сказать тебе кое-что, но я…

– Короче, Ален-одеколон, у тебя «джентльменский набор» весь в наличии? – спросил я.

– Конечно! Я ж готовился! А что входит в этот набор?

Пф! И это мой лётчик-оператор! Пришлось собрать парня на свидание в очень быстром темпе. Даже нашлось ему «изделие номер 2» в достаточном количестве. Ведь он же именно за этим и собрался идти в женский модуль.

Так и убежал Кеша в непроглядную ночную темень. После небольшого обсуждения, как же там дела у Петрова, все в модуле заснули.

А посреди ночи проснулись.

Вернулся Кеша. Но тихо же этот парень зайти не может в комнату!

– Простите… я… ух! Такое…

– Что?! Круто было?! Нет, не рассказывай. И так хреново, – сказал Мага.

– Да тут не так долго. Короче, пришёл я…

– Кеша, друг ты наш! Не вздумай, – прервал его сонный Юрис.

– Да будет вам. Это для вашего же блага…

– Эй ты, не рассказывай! Не смей! – повторил требование Бага.

– Да сейчас расскажу. В общем…

– Замолчи! – хором произнесла вся комната.

Ещё бы! Слушать рассказы о любовных похождениях истосковавшимся по женщинам мужикам сложно.

Остановить Иннокентия мог только ботинок. Однако никто не решился его бросить в Иннокентия, поскольку искать утром обувь хуже, чем эротические рассказы на ночь.