– Особый отдел ВЧК! Мы знаем, что ты там. Нас здесь много. Наши люди стоят и под твоим окном, и здесь со мной ещё целый отряд. Так что выходи с поднятыми руками!

Копошение внутри стало громче и отчётливее, да и рычание стало беспокойнее. Кто бы там ни был, он, похоже, собрался выйти. Мне подумалось, что это хороший знак и шантаж сработал. Поэтому я отступил на шаг и приготовился садануть предполагаемому преступнику прикладом по голове.

Однако события развернулись совсем уж неожиданным образом. Дверь внезапно слетела с петель, и зверь с пастью, полной чёрной пены, выскочил прямо на Феликса, стоявшего ближе, и вцепился зубами в его руку, прежде чем тот успел среагировать. Бешеный дядька драл моего напарника за рукав, как озлобленный пёс. Я даже опешил от происходящего, но уже через мгновение пришёл в себя и всё же долбанул прикладом по голове нападавшего.

Тот, конечно, слетел с моего товарища, но даже не думал вырубиться или остепениться. Напротив, он практически сразу вскочил на ноги и стал сверлить нас раскрасневшимися безумными глазами. Всё его тело неестественно дёргалось и дрожало. Тут же он попытался атаковать уже меня.

Благо, Феликс тоже очухался быстро, его демонический глаз загорелся, а маузер исторгнул серию пуль, угодивших точно в голову бешеному. Тот рухнул на землю, но почти сразу же снова вскочил на ноги, окончательно введя нас в исступление. Что это за тварь такая, которой три пули в голову нипочём?

Наконец и я взялся за свой винчестер. Пять патронов моментально отправились в тело бешеного, разом отбросив того на пару метров от нас. Но и это его не убило. Оказавшись в глубине комнаты, он уже не стал предпринимать попытку вновь на нас напасть, вместо этого предпочтя угрожающе рыкнуть и выпрыгнуть в окно. Мы оба бросились следом, подгоняемые истошными криками с улицы…

Печать первая – Феликс – Московская чумка

На улице царил хаос. Бешеный набросился на случайного прохожего, вцепившись в его шею зубами. Через несколько секунд бешеных стало уже два, ибо только упавший прохожий вдруг снова поднялся на ноги с диким взглядом и чёрной пеной у рта.

Не сговариваясь, мы с Йозефом вылетели из окна на Пречистенку и стали палить по заражённым, которые начали бросаться на прохожих. Благо, новообращённые ложились всего с пары пуль в голову. Но пока мы убивали одного заражённого, ему на смену появлялись двое.

Благодаря проклятому глазу я чётко видел, куда через несколько секунд сместится моя цель, и легко предсказывал направление своих пуль. Это позволяло не задеть здоровых и попадать точно в черепушку множившимся безумцам. Но мы могли быстро предотвратить распространение болезни. Отстреляв очередные пять патронов из своего винчестера, мой напарник констатировал:

– Нам нужна помощь! Они множатся слишком быстро. Если доберутся до храма, то обезумевших станет слишком много.

– Рядом с ним наверняка должны стоять вооружённые народные дружинники. – Будто бы в подтверждение моих слов, со стороны набережной раздались ружейные залпы. – Чёрт! Кажется, они уже столкнулись с заражёнными.

Йозеф вскочил на Коммуну и подал мне руку:

– Запрыгивай, надо им помочь.

Я забрался к нему за спину, и мы помчали к храмовой площади. Бешеные рычали и прыгали по улице, как сумасшедшие. Их уже точно было с добрую сотню. Мы не могли перестрелять их всех, но пока это не конь по брусчатке, я продолжал стрелять из своего маузера, не давая тому остыть. Прежде всего, конечно, я старался выцеливать тех безумцев, которые были наиболее близки к тому, чтобы заразить здоровых.

Мой товарищ не отставал, он обнажил шашку и ловко рубил тех, до кого доставал. Почему-то заражённые больше обращали внимание на нас, нежели на поредевшие ряды паникующих прохожих. И это было нам на руку, мы скопили за собой целое полчище тварей, так и норовивших ухватить меня за полы шинели. По крайней мере, увлечённые нами, они не нападут на горожан.

Вылетев на площадь, мы узрели пугающую картину: церковь была в осаде. Ополченцы, которые должны были просто следить за порядком, стали единственным заслоном на пути внутрь храма. Они оборонялись от диких тварей на ступенях, у самых железных дверей, отстреливаясь из трёхлинеек.

– Чёрт возьми! – крикнул Йозеф и послал лошадь в галоп. – Они в западне! Надо скакать к Кремлю, предупредить гарнизон об опасности.

– Скачи и возвращайся с подмогой. Я останусь и помогу им.

– Хорошо, я попробую увести с собой тварей, что увязались за нами!

Я спрыгнул на ходу и, перекувырнувшись, приземлился. Мой товарищ пришпорил лошадь и закричал, увлекая преследователей за собой:

– Попробуйте угнаться за мной, собаки!

С его исчезновением я остался в одиночестве. Подняв ещё один маузер с неподалёку лежавшего тела народника, я рванул в сторону осаждаемых. На площади царил ещё больший хаос, чем на Пречистенке. Одичавшие граждане метались туда-сюда, издавая поистине нечеловеческие звуки.

Я старался не тратить патроны до того момента, как попаду хотя бы на храмовые ступени, а потому уворачивался от бросавшихся на меня дикарей, одаряя ударами и пинками тех, кто подобрался слишком близко. Благодаря глазу я мог идеально петлять между целыми группами заражённых, чётко предсказывая их дальнейшее направление.

На половине пути к ступеням я вдруг заметил странную сцену. Посреди царящего хаоса и бойни происходила битва поменьше. Немолодой батюшка в рясе на кулаках дрался с уже заражённым ополченцем. Они оба двигались довольно быстро, несмотря даже на сковывающую движение одежду священника и неприкаянно болтавшуюся винтовку на шее дикаря. Более того, их бой был похож на танец, в котором они кружили друг напротив друга, то и дело обмениваясь ударами.

Я не мог оставить человека в беде и, прицелившись, засадил дикому пару пуль промеж глаз. Подбежав к батюшке, я крикнул тому:

– Вперёд, бегите к храму, я вас проведу.

– Спасибо конечно, но к церкви мы прорвёмся вместе! – сказал он, подняв винтовку с мертвеца и передёрнув затвор.

– Тогда не отставайте! Мы должны успеть защитить людей.

Теперь мы бежали вдвоём, расталкивая заражённых. Уже подходя к ступеням, где собралась огромная толпа, едва сдерживаемая выстрелами «мосинок», мы открыли огонь, пробивая себе путь наверх. Положив добрые несколько десятков безумцев, мы наконец оказались у дверей храма, встав плечом к плечу с его защитниками. Внутри, за дверями, скрылись здоровые прихожане, и это придало мне сил.

Кровь прилила к мозгу, зубы сжались и пальцы уже не съезжали с пусковых скоб. Выстрелы раздавались непрерывно, и вскоре напор дикарей стал ослабевать. Нам даже удалось их немного откинуть. Мы упорно двигались вперёд, перейдя в контрнаступление и отвоёвывая одну ступень за другой. Но долго это не продлилось, ведь у нас стали заканчиваться боеприпасы.

Один из народников, полностью истратив свой боезапас, бросился в самоубийственную штыковую, за что был тут же разорван озверевшими. Другой же, бросив оружие, побежал прочь. Понимая, что одна из этих судеб может ждать и остальных, я крикнул батюшке:

– Всё, берите людей и закройтесь внутри! Двери должны выдержать их напор, если вы их подопрёте!

– Мы можем не успеть их закрыть.

– За это не беспокойтесь, я останусь и выиграю вам время. Магазинов у меня должно хватить ещё на пару минут стрельбы.

Не говоря ни слова, он кратко перекрестил меня, что-то прошептал себе под нос и отправился внутрь, увлекая за собой оставшихся бойцов.

Я стрелял в два раза усерднее, стараясь максимально эффективно сдерживать нахлынувшие с новой силой живые волны. Медленно отступая, я палил изо всех сил, выигрывая время. Вскоре дверь за моей спиной захлопнулась с грохотом и за ней звякнул металлический засов. Довольный тем, что люди оказались в безопасности, я прижался к двери и продолжал достреливать последнее.

На площадь с диким свистом вылетела пулемётная тачанка красногвардейцев. Заражённые, обступившие меня, тут же отвлеклись на это чудо-оружие и отступили ровно в тот момент, когда затворы пистолетов щёлкнули в последний раз, оповещая об опустошении магазинов. Тачанка встретила любопытных очередью из спаренных «максимов», которая в пару мгновений проредила безумную толпу. Ещё несколько очередей, и площадь была очищена от заражённых.

Истощённый беготнёй я сполз по стальной двери вниз. Передо мной расстилалось поле побоища. Такого количества трупов я не видел со времён Июньских дней в Лодзи. Моя грудь вздымалась от тяжёлого дыхания, но мне всё равно казалось, что я не могу надышаться. Расстегнув гимнастёрку, я хватал воздух пересохшим ртом. Кости заломило.

И в этот миг беспомощности справа от меня послышалось знакомое рычание. Неубиваемый Заречный, с пятью только моими пулями в голове, надвигался на меня в надежде снова попытаться порвать мою руку. Патронов у меня больше не было, да и сил тоже, так что я просто сверлил его взглядом, пытаясь рассмотреть в безумных глазах хоть что-то человеческое.

Благо, случилось чудо, и под свист шашки за спиной дикаря возник Йозеф. Одним движением он снял голову заражённого с насиженного места, после чего тот наконец упал навсегда.

– Надеюсь, этого ему хватит. – Он подал мне руку, чтобы помочь встать.

Я отказался, покачав головой. Тогда он просто сел рядом:

– Ты как, живой?

– Бывало и лучше… – ответил я. – Видел когда-нибудь столько тел?

– На войне видел и больше, – сказал он.

– А в миру?

– Было один раз. Лет пятнадцать назад.

– Какое совпадение.

– Тоже девятьсот пятого?

– Да, в Лодзи.

– А я в Петрограде… Но постой… – Он задумался. – Ты же тогда совсем молодой был. Сколько тебе тогда было, шестнадцать?

– Пятнадцать. У меня день рождения в ноябре. Но ты сам был тогда не сильно старше, так ведь?

– На пять лет больше мне было.

– Это не много. И в двадцать лет люди не должны видеть такое. Вообще никто такое не должен видеть.

– Когда мы победим и советская власть установится, никто и не будет. А пока предотвращаем…

– …и предвосхищаем.

Печать первая – Йозеф – У каждого действия

Я стоял посреди вычурной гостиной номера сто семь, ранее бывшего частью небезызвестного отеля «Националь». А ныне, после недолгой остановки Владимира Ильича, ставшего неотъемлемой частью первого московского «Дома Советов». То есть пристанища различных отечественных чиновников и членов народных собраний. И вот один из них вызвал меня к себе.

Сидя передо мной в костюме-тройке на атласном синем кресле, он недовольно тёр аккуратную короткую бороду, придававшую ему вид типичного врача нашего времени. Будто бы у всех них был единый незримый консультант по моде, заставлявший учёных мужей одеваться исключительно одинаково элегантно.

Но, конечно, этот доктор был не совсем типичным. Об этом говорили и место нашей встречи, и значок Моссовета на лацкане его пиджака. И, конечно, речь шла далеко не о моём здоровье.

– И так, товарищ Ярузельский… Вы ничего не хотите мне объяснить? Ваше бюро вообще может не создавать проблем для моего?

– Мы с моим напарником не знали, что выйдет что-то такое. Да и вообще, это вина не наша, а того зверя, за которым мы охотились. Может, всё сложилось бы хуже, если бы мы не настигли его вовсе. По крайней мере, хочу заметить, что мы спасли многих людей! Это лично отметил товарищ Дзержинский…

– Ладно, спасли. Но что нам делать с целым районом под карантином? У нас там наступление на Мурманск и на Екатеринодар, а Моссовет отвлекает красноармейцев и военных врачей на ликвидацию вашей ошибки!

– Я же говорю, что не наша вина в том, что…

– Ваша. Ваш отдел должен предупреждать такие события, с терактами проклятых и всем, что с ними связано, а не провоцировать их! Мы с товарищем Роговым очень недовольны вашей работой. Вот вы выяснили, кто ещё стоит за этим прорывом?

– Пока что нет, товарищ Семашко… – Я ощущал себя провинившимся школьником, которого отчитывает директор гимназии.

– Ей-богу, лучше бы МУРу поручили это дело!