Дверь открылась, и я увидела причудливую машину. Платформа на маленьких колесиках, уставленная большими кастрюлями. Кто-то вошел в часовню. Бритая девушка с мешками под глазами. Я отступила вглубь. Она, однако, двинулась прямо ко мне. Но не могла меня видеть. Подошла и схватила сумки. Я не могла этого вынести. Я тоже схватила их. Девушка отступила. И стала вглядываться в темноту исповедальни. Было видно, что она напрягает зрение, пытаясь что-нибудь разглядеть. В конце концов ей это удалось, она презрительно посмотрела на меня и с удвоенной силой вцепилась в сумки. Рывком потянула на себя. Я тоже. Было понятно, что я не позволю забрать у меня эти сокровища, но тут из коридора послышался мощный мужской голос.

– Что ты там делаешь?! – крикнул он. – Попрощалась и вернулась к работе!

Достаточно было на мгновение отвлечься, как Бритая дернула так, что я не успела отреагировать. Она выхватила добычу, как гиена, и выбежала в коридор. Первым моим желанием было последовать за ней, но я тут же остановилась, опасаясь, что меня схватит охранник, который стоял рядом с Колотой в коридоре.

– Почему так долго? – спросил он.

Я отступила в глубину исповедальни.

– А вы что, торопитесь? – вмешалась Колотая.

– Не открывай рот, пока не спросили, – ответил он.

Они принялись толкать тележку. Должно быть, она была тяжелой, потому что сдвинулась с места только после того, как они навалились на нее всем своим небольшим весом. Металлические колеса завибрировали и со скрипом начали вращаться. Охранник поддерживал их мысленно и добрым словом.

Бритая снова посмотрела вглубь темной часовни. У меня не было ни малейшего желания интересоваться, кто она такая и что ею движет. С меня было достаточно, и я собиралась поскорее закончить свое и без того слишком долгое пребывание в этом постыдном и во всех отношениях разочаровывающем месте.

Я вышла из своего укрытия только тогда, когда услышала, как тихо закрылась дверь, а затем стихли звуки разговора.

На мгновение мне стало грустно при воспоминании о набитых продуктами сумках. Я слишком коротко была в их обществе. Мы не успели насладиться друг другом. Открыться, сблизиться, почувствовать, насытить чувства, испытать прекрасный восторг, а затем блаженный покой. Их пузатый вид, шелест фольги, запах дешевого пластика еще долго вызывали во мне ответную реакцию всех моих органов чувств. Меня трясло, как ребенка в «Детском мире».

Пора было уходить. Я дождалась, пока все звуки стихли, и вышла в коридор. Это место было не для меня. Другая реальность, не моя. Я была обычным человеком, прохожим, пассажиром общественного транспорта, а не преступником. Здесь было словно другое измерение. За пределами нашего мира. Я чувствовала и знала, что мне тут не место, что здесь должны быть другие люди. Не я!

От свободы меня отделяло одно препятствие. Это была тяжелая стальная тройная решетка с электронным замком и охранниками. Не было никакой возможности прорваться через нее. К этому тюремная служба, безусловно, была готова. Я должна была мыслить творчески. К сожалению, новых идей у меня не было. Вместо этого в голову пришла та, что и обычно.

Я направилась в сторону кухни, которая была естественным местом для всевозможных нештатных ситуаций. Заглянула в грязное круглое окошко двойных дверей и, убедившись, что внутри никого нет, решительно толкнула их. Они широко распахнулись, приветствуя меня на арене разрушения. Меня нельзя было винить в том, что неизбежно должно было наступить. В конце концов, ничего бы не случилось, если бы двери были закрыты.

Большой металлический стол располагался в центре довольно большого, выложенного плиткой помещения. Позади – четыре газовые горелки. На двух из них стояли огромные кастрюли. Я потрогала их – они были холодными. Я заглянула внутрь – пустые. Декор!

Это разозлило меня еще больше. Я включила газ и несколько раз нажала на электрическую зажигалку. Очаровательные маленькие голубые огоньки окружили чугунную горелку. Я огляделась и с ужасом поняла, что помещение было стерильно чистым. Немыслимо. Я никогда раньше не видела такой кухни. Это поражало, било в глаза, на это невозможно было смотреть. Должно быть, я пропустила эпизод, когда рестораторша Гесслер произвела здесь революцию! Но хуже всего было то, что здесь нечего было поджигать.

Идеальный план спасли старые фартуки, висевшие у двери. Я схватила их и бросила на горелку. Низкокачественная синтетика не загоралась, а тлела, источая ужасную и, вероятно, токсичную вонь. Отлично.

Теперь осталось затаиться в коридоре до сигнала тревоги и начала эвакуации. Решетки должны будут открыть. Иначе все погибнут. В суматохе пожара никто не обратит внимания на заблудившуюся старушку. Пожарные машины, кареты скорой помощи, тюремная служба – всеобщая паника. А ведь меня еще не внесли ни в какой тюремный список. Никто не мог знать, откуда я взялась. Это должно было сработать.

Черный дым собирался под потолком, и, когда он занял все пространство, оставалось только направить его в коридор. Я хотела схватиться за ручку… но ручки не было! Хитрое решение.

– Помогите! – Я кричала и била кулаками по двери. – Кто-нибудь, выпустите меня отсюда! Черт побери!

Странно, но на меня быстро навалилась усталость. Очень быстро. Я прикрыла рот рукавом, но дым был густой и не давал дышать. Я поехала по стене.

– Помогите, – тихо произнесла я, ложась на пол.

* * *

Последнее, что я увидела в клубах дыма, была фигура пожарного. В боевой форме, обвешанный снаряжением. Он был миниатюрный. Он склонился надо мной, и тогда я увидела его лицо… женское, красивое, с тонкими чертами и большими печальными глазами. Она смотрела на меня, и в ее взгляде было тепло, но еще какие-то непонятные мне эмоции. Непостижимая тайна.

– Все будет хорошо, – сказала она ангельским голосом. – Ты пойдешь со мной.

– Я не встану, – ответила я.

– Я понесу тебя.

– Ты не сможешь.

– Ты меня не знаешь.

Она улыбнулась, и я почувствовала блаженство, спокойствие и безопасность, как в детстве, когда я приходила домой, где меня встречал запах оладий, которые жарила мама, и отец, читающий газету в кресле. От этого мне стало хорошо и тепло, и показалось, что я парю в воздухе.

Внезапно завыла сирена. Через минуту из коридора донесся стук тяжелых ботинок. Грохот выбиваемой двери. Громкие мужские голоса. Короткие нервные фразы. Кто-то схватил меня. Хлопок, и в долю секунды помещение наполнилось пеной. Вся моя работа насмарку!

– Вы ничего не помните? – спросил тот, кто нес меня на руках. – Как вы себя чувствуете?

Я не ответила. Я не могла перевести дыхание. Мои легкие сжались и склеились.

– Как вы сюда попали? – назойливо продолжал он расспрашивать.

– Хорошо, что мы вас нашли, – добавил другой, не менее обеспокоенный.

– Мы выведем вас на воздух.

Я внутренне улыбнулась. Они понесли меня по коридору. Сквозь прищуренные глаза я видела еще больше открытых решеток, ламп, дверей в кабинеты, несколько нервно двигающихся людей и приближающуюся стеклянную дверь, сияющую дневным светом.

Минуточку… Я подала знак рукой, что хочу что-то сказать. Офицер, несший меня, навострил уши.

– Где тот пожарный? – спросила я низким голосом.

– Какой пожарный? – удивился он.

– Маленький пожарный с грустными глазами.

– Такого здесь не было. Вам, наверное, показалось.

Меня положили на скамейку.

– Мы вызовем скорую помощь.

– Хорошо.

Несколько человек крутилось вокруг, но я не обращала на них внимания. Я подставила лицо солнечным лучам. Почувствовала тепло и свежий воздух. Я думала, что никогда больше не испытаю этого. Я улыбнулась и закрыла глаза. Как хорошо!

Я думала только о том, чтобы никогда больше не возвращаться сюда. Начать новую жизнь. Тихую и спокойную. Радоваться мелочам: птицам, солнцу, воде и воздуху. Пространству и свободе. Я не понимала, сколько у меня всего было. Не умела этому радоваться. К счастью, я смогла это осознать и теперь собиралась прожить остаток своей жизни счастливым и довольным всем человеком!

– Тут о вас спрашивают, – услышала я спокойный голос рядом.

– Как мило, – ответила я. – Мужчина?

– Да.

– Красивый?

– Не очень.

– Скорее всего, это мой муж Хенрик или сын.

Я хотела, чтобы они ждали меня у ворот, чтобы мы наконец были вместе и чтобы все закончилось хорошо. Я бы простила им все, в чем они провинились в прошлом, настоящем или чего еще не успели совершить. Мы могли бы начать все заново. Я открыла глаза, чтобы посмотреть на любимые лица этих моих недотеп и сказать им что-нибудь на ухо.

Но это были не они. Семь миллиардов людей в мире, и только он должен был стоять надо мной.

Боревич.

Мне стало дурно.

Сказать, что он нервничал, – все равно что ничего не сказать. Он был красный как рак, а на лбу выступила уродливая зелено-голубая жилка.

– Вы куда подевались? – пробормотал он, выпучив глаза. – Вас все искали. Даже не представляете, какой из-за вас поднялся шум.

Я осмотрелась. Все было не так. Здания, стена, колючая проволока, заключенные и охранники. Где ворота, где стоянка, улица, автобусная остановка, город, жизнь, свобода?!

– Не знаю, куда я подевалась. Я заблудилась. И мне хотелось бы знать, где я нахожусь.

– Вы находитесь на сборном пункте для эвакуации. Во внутреннем дворе тюрьмы. Начался пожар, и поступил приказ об эвакуации. Возможно, короткое замыкание.

– Да, точно, короткое замыкание, – подтвердила я.

– Вы в порядке? – спросил он.

– Конечно нет. А что должно было со мной случиться?

Он посмотрел на меня, а затем застегнул наручники на моем запястье.

– Что вы делаете? – спросила я.

– Это для вашей безопасности, – ответил он.

– Немного туговато.

Он стал ужасно недоверчивым и неприятным, а такие люди обычно не вызывают симпатии.

Я была ужасно расстроена из-за неудавшегося побега.

У меня было так много планов. Я могла бы еще так многого добиться. Вся жизнь была впереди. Бесконечный океан возможностей, до которых мне нужно было только дотянуться. Но все это оборвалось в один миг, и мне пришлось вернуться в тесную реальность тюрьмы. Уничтожить шик, с которым я могла бы жить на свободе. Задушить цветок, который еще мог бы распуститься. Ни о чем я так не жалею, как о неиспользованных возможностях, растраченном таланте и преждевременно угасшей радости жизни.

Побег закончился провалом, но я хотя бы попыталась, и это уже что-то. Другие просто сидели сложа руки и ждали. Постыдная пассивность, безразличие, маразм и декадентство. Так ничего не добьешься. Я попыталась. Я была амбициозна, активна, креативна и предприимчива. Я не сдавалась и последовательно шла к своей цели. Это уже само по себе ценно. Если бы все вели себя так, как я, тюрьмы бы давно перестали быть переполненными. Они просто были бы пусты!

– Знаете что? – Я обратилась к Боревичу. – Со мной все-таки что-то не так.

– Вы хорошо выглядите, – ответил он.

– Я вижу туннель… свет в конце…

– Я вызову врача.

– Мне ждать его на таком холоде? Прошу отвести меня в лазарет.

Глава 3

У этого человека не было ни культуры, ни манер. Вместо того чтобы донести пострадавшую в серьезном пожаре, он заставил меня идти самостоятельно.

Когда мы дошли, я почувствовала себя странно. Очень неестественно. Все выглядело настоящим: врач, медсестра, операция, но чего-то не хватало. Некой возвышенности, магии этого места, куда нужно записываться за несколько дней и стоять в очереди с четырех утра. Когда голодный, измученный, с опухшими ногами человек наконец попадает к врачу, он осознает свою избранность. Он понимает всю значимость и особенность момента и места. Ему кажется, что он на аудиенции у Иоанна Павла II. Он смиренно и почтительно вступает в святилище медицинской службы, чтобы выслушать таинственные и непонятные слова оракула.

А здесь… Мы просто вошли. Позор.

Боревич провел меня в кабинет, в который не было ни единой, даже самой маленькой очереди. Он варварски лишил это место его уникальности и свел ритуал посещения к банальной беседе. Кому нужен такой прием у врача?!

Я с неудовольствием села на стул. В этом мире больше нет ничего святого.