Я ойкнула и снова вжалась в спинку сиденья. Сейчас, при свете дня, можно было разглядеть всю красоту, включая внушительный «пестик» в опушке жёстких чёрных волос. И это что? Кровь у него на внутренней стороне бедра? Моя? Это так разбрызгало, когда он меня чпокал своим писюном страстно? Сейчас скукоженный агрегат безвольно подпрыгивал в такт шагам, но если оно лежачее такое, то в стоячем состоянии этим хуем вполне можно убить, так что вполне возможно… И как я жива до сих пор? Впрочем, сейчас меня его габариты занимали мало – важнее было понять, каких действий от незнакомца ждать? Судя по выражению лица, ничего хорошего. Хотя его понурый вид мог быть связан и не со мной. Поди, тоже в сарае не по своей воле сидел. Наверное. Кто их знает, азиатов этих?

Дойдя до капота, он не пошёл к водительской двери, а свернул на мою сторону. Приблизился так же не глядя на меня, а слепо смотря перед собой, и с усталым видом стукнул костяшкой в стекло.

«Не стал вламываться сам – уже неплохо», – отметила про себя я. Неловко потянулась к ручке и осторожно открыла. Наружу вывалились мои штаны и чужая футболка. Йонг сфокусировал взгляд на упавшем и со вздохом поднял. Отдал мне моё, а затем зашарил у меня под ногами, в поисках своей одежды.

– Переодевайся, – глухо скомандовал он. – Сейчас поедем куда-нибудь перекусить.

– Мк? – удивлённо икнула я. Но вслед за этим кивнула.

Мужчина нашёл свои вещи и отодвинулся, давая мне выйти. Свою одежду положил на капот и стал молча натягивать по очереди, не обращая внимания на грязные ноги и перемазанный моей кровью пах. Я последовала примеру, стараясь не смотреть на то, что между ног у меня. Судя по стягивающим ощущениям, я вся перепачкана следами нашей бурной ночи. И так, и эдак грязная. И снаружи, и внутри…

Йонг надел чёрные джинсы, натянул серую футболку, сверху тонкую кожаную куртку – достаточно дорогую и опрятную на вид, точно не в стиле деревенских, которые на нас бросались. Хлопнул по карману, коротко кивнул, нащупав бумажник, и заглянул внутрь. Пересчитал купюры, быстро убрал на место и пошёл вокруг машины. Я как раз зашнуровала ботинки и думала, куда деть рваное платье. Растеряно подошла к нему, а он открыл багажник и вытащил оттуда какие-то истоптанные кеды. Натянул пальцами прямо на голые ступни, затем согнулся, роясь в вещах, и вытащил литровую бутылку минералки. С пшиком открыл, дёрнулся было пригубить, но спохватился и сначала протянул мне.

Я вцепилась в неё и, запрокинув голову, стала пить. Аж пролила немного – так хотелось! Но я смогла сдержаться и остановиться на половине. Опустила, выдохнула и отдала остатки ему. Он почти так же жадно допил до капли, швырнул пустую бутылку в багажник, туда же бросил моё платье, забрав из безвольных рук, а следом наконец-то прямо посмотрел мне в лицо:

– Йонг, – низким усталым голосом сказал он.

– Я уже поняла, – кивнула я и пояснила: – Увидела в паспорте. Ты русский?

– Нет, местный. – Он мотнул головой. – Живу в России. – И, долго глянув на меня и горько усмехнувшись, сказал: – А ты молодец. Смелая. И внимательная. – Махнул за плечо: – Пойдём. Нам надо ехать. На месте стоять опасно.

Я поборола желание сразу же уточнить, почему, и лишь вспомнила, что неплохо бы самой представиться, и пошла к своей двери. Мы уселись, Йонг завёл двигатель, а я, пристегнулась и ожидающе на него воззрилась. Он поднял на меня взгляд и так же долго пытливо посмотрел. Затем закусил губу, но ничего не сказал. Переключился на руль, щёлкнул коробкой, и мы отъехали.

– Куда мы? – через пару минут спросила я, когда мы снова мчали по шоссе.

Парень вдохнул, словно проснулся и наконец заговорил нормально:

– Сейчас едем в Пекин. Примерно сутки добираться. Переночуем в отеле, доедем до города, а оттуда на поезде в Шанхай. В Шанхае у меня есть друзья, пересидим какое-то время. А дальше… пока не решил. По обстоятельствам. – Он горько сглотнул и, как-то странно набычившись, искоса посмотрел на меня. – Ты как? Тебе больно?

Я сглотнула и сжала колени.

– Пока не знаю. Я ничего не поняла ещё. Но вроде нет. Кровь точно не хлещет, а боль так – слабая.

Йонг закрыл глаза и шумно выдохнул. Впрочем, тут же снова уставился на дорогу, но в голосе прозвучало облегчение:

– Хорошо. Я боялся, что покалечил тебя. Я был у тебя первым?

– Да. – Сказать это оказалось на удивление просто. Может, стресс, может, неожиданность и фантастичность событий, но сейчас мне моя невинность казалась какой-то бессмысленной. Было и нету. Куда страшнее в данном случае оказалось, если бы он у меня в этой ихней Поднебесной украл не девственность, а паспорт. Но я уже знала, что хорохорюсь. Когда всё закончится, а оно должно когда-нибудь закончиться, я приду в себя и в полной мере испытаю последствия. Буду рыдать по ночам и ненавидеть себя за то, в чём не виновата. Или нет. Кто знает? Может, я на самом деле распутная извращенка, и мне всё понравилось, просто я не хочу признавать? Раз уж губки набухли, а потом ещё и оргазм случился – вот диво-дивное, в первый раз-то!

– Я не хотел… – еле слышно раздалось с водительского сиденья.

Я повернулась и вскинула бровь:

– Ну, не очень было похоже, что ты не хотел. Наоборот – будто прям очень хотел, что аж сил нет.

Йонг скрипнул зубами и кивнул:

– Да, ты права. Очень хотел. Физически. Тут не спорю. – Коротко вздохнул. – Мне просто жаль, что это с тобой случилось. И жаль, что уже ничего не переиграть.

– А что, были какие-то варианты?

Он скосил взгляд, на щеках взыграли желваки, а зубы скрипнули.

– Это был лучший. – Вздохнул глубже, потёр лоб и прибавил: – Ты очень везучая. Настолько, что даже мне поверить сложно.

– А что, могло быть хуже?! – опешив, повернулась к нему я.

Йонг, сжав губы, кивнул и подтвердил:

– Шансов выжить практически не было. То, что это оказалась именно ты – один на миллион. Даже больше. Один на восемь миллиардов. Ты – единственная, кто мог пережить эту ночь со мной.

Истинная пара

Йонг продолжал спокойно и сосредоточенно вести машину, а я, снова вжавшись в сиденье, вспоминала то, что пережила несколько часов назад, и картина приобретала новый оттенок.

Я видела. Видела его пасть! Волчьи зубы, которые вырастали прямо на глазах. Его нечеловеческую силу, страх толпы перед ним. Помнила мохнатое тело и звериную похоть. И то, что он меня всего лишь поимел, ещё и почти ласково, теперь казалось реально хорошим исходом!

Длинные сильные пальцы с аккуратными ногтями уверенно держали руль. Покрытые тёмными волосками запястья выглядывали из рукавов куртки. На косточке слева светлело пятно, похожее на те, что бывают от часов. Это руки сильного уверенного в себе человека, но я помнила, что ночью там были когти. Бережные когти, которые запросто могли бы меня вспороть и выпотрошить…

– Ты отпустишь меня? – выдохнула я раньше, чем обдумала, не следует ли быть осторожнее в высказываниях. Всё же прямолинейность в переговорах с насильниками, даже вежливыми и адекватными на вид, не лучшая стратегия, но было поздно прикусывать язык.

Йонг нахмурился и бросил на меня быстрый взгляд, затем тряхнул головой, возвращаясь к дороге, но через пару секунд повернулся и посмотрел уже прямо с негодованием.

– Да-а-а десять тысяч цветов небожителям в сраку! – выругался он, сцепил зубы и резко вильнул к обочине.

Машина остановилась, и он, поставив на нейтралку, повернулся ко мне всем телом. Всмотрелся в моё лицо и, судя по интонации, коротко выругался по-китайски.

– Нет, – выдохнул он наконец, а я сглотнула. Но не успела что-то спросить, а он продолжил: – Ты не поняла меня. Ты всё совершенно не так поняла. Я не похищаю тебя, девочка. Я тебя спасаю. Я – единственный во всём Китае, кто может тебя сейчас защитить.

– Защитить? – Я вскинула брови. – От чего? – Сглотнула, чуть поморгала, а затем добавила, скорее для себя: – Я вообще уже ничего не понимаю…

Он откинулся на спинку, закрыл глаза и медленно выдохнул, как человек, который считает до десяти. После встряхнулся и, переключив на передачу, снова повёл машину, выезжая на полосу.

– Поедем перекусим, – деловым спокойным тоном сказал он. – Нам много чего нужно обсудить, это не за пять минут. А затем – в отель и в душ. Я с ума сойду ещё ночь эту вонь терпеть!

Я притихла, не решаясь ещё что-то спросить, но Йонг через минуту добавил:

– А насчёт меня, можешь не волноваться. Я не маньяк и не преступник. Я нормальный почти обычный человек. Во всяком случае, был и планировал оставаться. Но тебя я в любом случае буду защищать даже ценой жизни. У меня инстинкты сейчас с ума сходят. Единственное, чем я тебе опасен – это непомерным стремлением к спариванию. Но до темноты я себя контролирую, а после – разберёмся. Уж прости, будем называть вещи своими именами: сейчас я ради твоей киски перегрызу нефтяной танкер собственными зубами, если потребуется. Биохимия творит чудеса! В жизни бы не подумал. – Он зло поморщился, а я кивнула и осторожно заметила:

– Похоже на описание истинности. – И, решившись, спросила: – Ты – оборотень?

Он кивнул, зло ощерившись:

– Оборотень. А ты – моя идеальная самка. Да. Говорю же – один на восемь миллиардов. Вероятность из серии фантастики. И не поверишь, эта вероятность куда более фантастична, чем то, что через десять часов я превращусь в волосатую злобную тварь, которая будет хотеть убить всё живое, и единственное, что сможет её усмирить – это то, что у тебя между ног.

– Ясно-понятно, – ответила я и уставилась в лобовое стекло. – И снова безжалостные ожидание и реальность, которые превратили истинность в хрен знает что.

Йонг на соседнем сиденье согласно хмыкнул.

Через минут десять впереди наконец показалась заправка. Внедорожник свернул на дополнительную полосу и въехал на территорию. Встал у колонки и Йонг пошёл залить бак. Я сидела и думала: а надо ли сейчас хватать вещи и бежать со всех ног просить помощи, чтобы вызвали полицию, или нет? Вроде мой спутник выглядит более чем надёжно и адекватно. Но маньяки, даже те, кто утверждает, что не маньяки, всегда выглядят располагающе, а я помнила, что он сделал со мной ночью. Переживу ли я ещё одну такую вообще? Так-то, мне даже гарантий никто не давал, что насилие закончилось. Может, он адекватный-адекватный, а потом в номере запрёт и будет письку свою самозабвенно до утра припихивать, пока я буду вопить от боли.

Сейчас боль дефлорации отзывалась отчётливей. То ли я её растревожила, то ли пришла в себя и смогла прислушаться к ощущениям. Нет, ещё одну такую ночь я не выдержу! Но если бежать, то куда? И есть ли смысл? Я-то русская, а он сильный и по-китайски шпарит. Наврёт им, что я его психически больная жена, и утащит на плече, а я потеряю доверие, и он станет следить за мной, чтобы не сбежала.

– Так, ладно, в любом случае, надо сначала обговорить всё, – решила я. – А то с перепугу можно много чего наделать. Вон, уже наделала! А сидела бы на жопе ровно с остальными из тургруппы, ничего бы и не случилось! Дура…

Вспомнила и полезла вниз искать телефон, пока в машине одна. Документы я положила в рюкзак, после того, как ещё раз удостоверилась, что всё на месте – оказаться без какой-нибудь важной бумажки в чужой стране не улыбалось совсем.

Смартфон нашёлся на дне большого отделения, но вчера я так и не успела его зарядить, и он выключился. Только хотела поставить на зарядку, когда закончила мыться, но, когда вернулась из душа, за мной уже пришли. Сейчас экран загрузки светился так долго, что я готова была съесть свои собственные губы! И всё равно не успела что-то сделать до того, как в салон уселся Йонг.

Он бросил быстрый взгляд на мигающий одним процентом заряда телефон в моей руке и поинтересовался: