– Так вот, Кристину Веретенникову обнаружила ее помощница по хозяйству Алевтина Александровна Рахматуллина. Женщина возвращалась из города рано утром, примерно около шести часов. Она сказала, что была на свадьбе у своей племянницы и поэтому осталась ночевать в доме брата. В доме все было перевернуто вверх дном, ящики шкафов, тумбочек и комодов выдвинуты, их содержимое выброшено на пол. Скорее всего, убийца искал что-то важное для него. Это была первоначальная версия. Мы попросили Алевтину Александровну проверить, исчезли ли из коттеджа какие-нибудь вещи. При беглом осмотре все в основном осталось на своих местах. Не было только телефона Кристины Веретенниковой и некоторой суммы денег в ее сумке. Сумку мы изъяли для проведения экспертизы, с ней сейчас занимается специалист. Домработница обещала сообщить, если обнаружится какая-либо крупная пропажа. Так что напрашивается вывод, что бардак был специально устроен для того, чтобы имитировать ограбление. Как оказалось, что, помимо убийства хозяйки коттеджа, случилось еще кое-что: из дома исчезла ее приемная дочь Екатерина Серебрякова-Веретенникова. Ее телефона в коттедже тоже не было. Девушке недавно исполнилось шестнадцать лет. Веретенниковы удочерили Екатерину пять лет назад, когда умерла их родная дочь Клементина. А до этого Екатерина воспитывалась в детском доме, поскольку ее родители погибли в автокатастрофе, а старшая сестра отца девочки, которая оформила над ней опеку, лишь ненадолго пережила их, – сказал Владимир.

– И как поиски? – уточнила я, недоумевая: почему, спрашивается, Таратутина мне ничего о приемной внучке не рассказала?

– Тань, сама знаешь как. В розыск девушку объявили, разумеется. Но пока результатов – ноль.

– Странно, что Людмила Анатольевна ничего не сказала о том, что супруги Веретенниковы удочерили воспитанницу детского дома. Таратутина говорила только о дочери Веретенниковых – Клементине. Которая погибла как раз пять лет назад, – сказала я.

– Ну, возможно, Таратутина не считала удочеренную девочку своей внучкой, поэтому не сочла нужным рассказать о ней, – предположил Владимир.

– Да, ты прав, Володь, скорее всего, так и было. К тому же у Людмилы Анатольевны с дочерью были довольно непростые отношения. И та и другая – дамы авторитарные, друг другу не уступали. Возможно, что Таратутина даже была против удочерения ребенка из детского дома. Но Кристина поступила по-своему, – предположила я и спросила: – Да, кстати, а что по поводу причастности Екатерины к убийству ее приемной матери? – спросила я.

– Ну, пока на этот вопрос трудно дать однозначный ответ. Дело в том, что, как оказалось, Екатерина отправила своей бывшей воспитательнице по детскому дому Веронике Георгиевне Стародубкиной эсэмэску, в которой был призыв о помощи. Она написала буквально следующее: «Она ее утопила, помогите». Я уже дал поручение специалистам определить местонахождение этого телефона и заодно сделать распечатку звонков, – сказал Владимир.

– Тогда что же это получается? Значит, убийца увел девушку с собой? А она успела послать сигнал? – задала я сразу несколько вопросов.

– Тань, тут может быть такой вариант. Екатерина могла поспособствовать убийству своей приемной матери, но не по своей воле. Возможно, убийце удалось запугать девушку и у нее не оставалось выбора, кроме как подчиниться ему. Или же Екатерина пошла на такой шаг осознанно, – высказал предположение Владимир.

– А что с камерами видеонаблюдения? Они в коттедже имелись? – задала я следующий вопрос.

– Да, несколько камер в коттедже работало. Только толку от них никакого. Наши спецы говорят, что камеры выбирались простенькие, угол обзора там паршивый.

– Но хотя бы частично можно увидеть, что происходило в комнатах? – со вздохом спросила я.

– Это – да, – кивнул Владимир.

– А запись уже посмотрели? – спросила я.

– Пока еще нет, с ней сейчас занимается наш эксперт. Главное, чтобы камеры не были отключены, – озабоченно проговорил Кирьянов.

– А на входной двери в коттедж камера была? Ну, я имею в виду вход на территорию коттеджа, – пояснила я.

– А вот тут все гораздо сложнее, Тань, – со вздохом произнес Владимир. – Из наружной камеры видеонаблюдения преступник вырвал кабель.

– И? Посмотреть ничего не удастся? – спросила я.

– Пока неизвестно. Видеокарта, правда, в целости и сохранности. Ее тоже смотрят специалисты, – объяснил Кирьянов.

– Володь, а почему Екатерина в эсэмэске написала своей бывшей воспитательнице, что «она» утопила Кристину? Значит, убийца была женщиной? – спросила я.

– Ну наверное. Хотя… девушка, возможно, была в состоянии стресса, вот и приписала лишнюю букву, – высказал свое предположение Кирьянов.

– Да что ты говоришь, – фыркнула я насмешливо. «Она» и «утопила» – опечатки? Целых две на коротенькое сообщение? Помолчав и подумав, добавила: – Впрочем, автозамену никто не отменял. Так, а что по поводу опроса соседей? Что-нибудь удалось выяснить? Может быть, кто-то из них что-то видел или слышал? Ну, скажем, какой-нибудь подозрительный шум, например? – спросила я.

– С соседями, Тань, все глухо, – покачал головой Владимир. – Ну, ты сама понимаешь: престижный коттеджный поселок, владельцы недвижимости не бедные люди, мягко говоря. Опять же, какой-никакой гонор, приобретенный совместно с капиталом. Нет, так-то они шли на контакт, но… никто ничего не видел и не слышал. Да и как можно что-то увидеть за двухметровыми заборами, сама посуди?

– А как за двухметровый забор проник убийца? – моментально зацепилась за его реплику я. – Твои ребята оценили возможные пути проникновения за ограждение?

– Вариантов несколько. Первый. Некто мог перелезть через забор – там, знаешь, современная вариация. Сплошное заграждение, и через каждую пару метров – ажурная вставка из металла. Вот по этой-то вставочке перебраться – милое дело. Второй. Кто-то знакомый позвонил в дверь, ему или ей открыли – и там уже… И наконец, третий – были ключи.

– Следы?

– Не нашли, – пожал плечами Кирьянов.

– Ладно, Володь, – сказала я, вставая. – Сейчас поеду в коттеджный поселок, произведу осмотр, вдруг что-нибудь еще отыщется, я имею в виду улики. Да, Володь, дай мне координаты воспитательницы детского дома, – попросила я. – После поеду к ней.

– Тань, и опять ты меня к должностному преступлению подталкиваешь, – недовольно пробурчал Кирьянов.

– Володь, я тебя хоть раз подставляла? – удивилась я. – Никому-то я не расскажу, откуда получила информацию. К тому же и сама контакты могу найти – только выйдет дольше. А сам знаешь, чем дольше убийца не пойман, тем меньше шансов его вообще отыскать.

– Сейчас, – привычно сдался Кирьянов.

Дружим мы с ним очень давно и с информацией друг другу по мере сил и возможностей тоже помогаем. Опять же, успешно проведенное расследование для меня – всего лишь гонорар и чувство морального удовлетворения от того, что очередной преступник понесет заслуженное наказание. Для Володьки же – борьба с «висяками», премия всему его отделу, а возможно, и внеочередное звание. И обычно, выявив преступника и отыскав доказательства вины, я все это «сдаю» Кирьянову. Дальше работает уже он. Так что… наше сотрудничество является взаимовыгодным, пожалуй.

Володя взял тоненькую папку с заведенным делом, перелистал несколько страниц и выписал на лист бумаги телефон и адрес Вероники Георгиевны Стародубкиной.

– Держи, – протянул он мне листок.

– Спасибо, Володь, я пойду. Да, как только будут результаты по звонкам с телефона Екатерины Веретенниковой и записям с видеокамер, сообщи мне, ладно?

– Ну разумеется, сообщу, о чем разговор, – кивнул Кирьянов.

– Тогда до связи, – сказала я.

– Ну давай, Тань, успехов тебе, – пожелал Владимир.

Я вышла из Управления полиции. Сев в свою машину, я вспомнила, что еще не «посоветовалась» со своими магическими «костями». Так уж сложилось, что перед каждым новым расследованием я кидаю свои додекаэдры. Далее я смотрю на выпавшие комбинации чисел и, исходя из этого, узнаю, что меня ожидает в расследовании. Тут главное – точно соблюсти все правила гадания. Согреть «кости» в ладони, потрясти их и мысленно задать интересующий меня вопрос. Так я и сделала. Результат меня вполне устроил: двенадцатигранники предсказали мне удачу во всех моих начинаниях. Собственно, я в этом была уверена еще до начала гадания.

Я завела машину и поехала в коттеджный поселок «Юбилейный», в котором проживала Кристина Веретенникова.

Глава вторая

Коттедж Кристины Веретенниковой находился почти в самом конце поселка, поэтому, пока я ехала по асфальтированной широкой проезжей части, я могла обозревать все архитектурное разнообразие «Юбилейного». Каждый коттедж отличался уникальностью. Чувствовалось, что дома спроектировал опытный дизайнер, который постарался отразить вкус и предпочтения владельца.

Многие дома имели башни, которые были украшены декоративными элементами, такими как, например, фрески. Изредка попадались балкончики с коваными и деревянными перилами, обрамленные зеленью. Крыши были покрыты в основном черепицей. Некоторые из них дополняли флюгеры и даже дымоходы. В общем, поселок производил впечатление живописного и ухоженного пространства, где каждая деталь была продумана с целью создания комфорта и возможности наслаждаться жизнью. Естественно, подобный уровень могли себе позволить только состоятельные владельцы недвижимости.

Я остановилась у нужного мне коттеджа, который был обнесен двухметровым забором. И правда, интересно он сделан: метра три стальной (а может, жестяной – во всяком случае, металлической) пластины – и с полметра ажурной кованой решетки. Выйдя из машины, я подошла к воротам. На одной из их створок находилось переговорное устройство. Я нажала на черную кнопку. Меньше чем через минуту я услышала женский голос:

– Я вас слушаю.

– Добрый день, я – частный детектив Татьяна Александровна Иванова, – представилась я.

– Да, проходите, Татьяна Александровна, Людмила Анатольевна предупредила меня о том, что вы приедете. Сейчас я открою.

Створки ворот начали расходиться в стороны. Я шагнула на территорию коттеджа и увидела красивый двухэтажный дом без архитектурных вычурностей. Я пошла по центральной дорожке, выложенной цветной тротуарной плиткой. С обеих сторон дорожку окружали аккуратно подстриженные кустарники. Поодаль были разбиты клумбы с цветами.

Я подошла к парадному входу в коттедж. Как раз тогда, когда я уже поднялась по ступенькам, дверь раскрылась, и на пороге показалась темноволосая женщина лет пятидесяти пяти – пятидесяти шести, в темно-синем костюме.

– Проходите, пожалуйста, в дом, – пригласила домработница.

Алевтина Александровна посторонилась, а я прошла внутрь и оказалась в большом и просторном холле. Большие окна с витражами обеспечивали обилие естественного света и открывали вид на садовый участок. Высокий потолок был украшен лепниной, стены отделаны натуральным деревом и украшены картинами в золоченых рамах. Пол выложен паркетом и устлан ковром, насколько я поняла, ручной работы, с коротким ворсом и геометрическим рисунком. На второй этаж вела длинная лестница с деревянными балясинами. В холле было выставлено несколько напольных статуэток и ваз с цветами.

В центре холла находился камин, напротив него стоял широкий кожаный диван светло-серого цвета. Сбоку примостился небольшой кофейный столик антикварного вида.

Я прошла чуть вперед и остановилась.

– Где нам будет удобнее поговорить, Алевтина Александровна? – спросила я.

– Если вас это устроит, я хотела бы остаться здесь.

– Хорошо, давайте поговорим в холле, – кивнула я.

– Может быть, кофе? – предложила Алевтина Александровна. – Или чай?

– Спасибо, но давайте лучше сразу перейдем к делу.

– Как скажете, Татьяна Александровна, – согласилась Рахматуллина.

– Значит, вы помогали Кристине Владимировне по хозяйству? – уточнила я.

– Ну, в последнее время – да, – ответила Рахматуллина.

– А раньше?

– А раньше я помогала Кристине Владимировне нянчить Клёмушку, – тихо проговорила Алевтина Александровна и вдруг залилась слезами.

– Успокойтесь, пожалуйста, Алевтина Александровна. Может быть, принести вам воду? Где у вас находится кухня?

– Не надо… воды, – через силу ответила Рахматуллина. – Если позволите, я все-таки сварю кофе. Кого-то кофе тонизирует, а меня, наоборот, успокаивает.

Женщина слабо улыбнулась.

– Я быстро его сварю, не беспокойтесь, – пообещала она и скрылась в боковом проходе.

Алевтина Александровна действительно вскоре вернулась с подносом в руках. На нем стояли серебряный кофейник, две чашечки, сахар, зефир и конфеты. Рахматуллина поставила поднос на столик.