– Автор сериала «Охотник», – лукаво заулыбался Юдин. – Фильм по его мемуарам поставили. Он нам рассказывал, как двух серийных маньяков ловил.

– Сильно! – позавидовал Крячко.

– А с чего это в Саратов такие лекторы жалуют? – поддел Гуров. – Столица Поволжья обгоняет столицу?

– Стараемся! У нас министр внутренних дел новый. Западник. Точнее, верит, что у них иногда опыт необычный есть, смекалка. А у нас – ум. И нам их наработки не как высокое достижение, а как направление мысли даны. Бери, учись, разбирай, как Ламборджини свою «Феррари» – езжай своей дорогой! Так что он к нам каких только спикеров не привозил! Перед Новым годом вот немец был. Маркус Шварц. Энтомолог из Института судебной медицины в Лейпциге.

– Ого! – присвистнул Крячко. – Мне наш медик Филинов его книжку давал.

– «Когда насекомые ползают по трупам», – кивнул Юдин. – Он нам про случаи из нее рассказывал. И несколько аспирантов и магистрантов с биологического факультета нашего университета обучил. Все сейчас в нашей сфере работают. Штолин костьми лег, чтобы в Саратове-Энгельсе девчонок-близнецов оставили. Леля и Лиля Береговы. Серьезные, бойкие, надежные, как волжский берег, – он смущенно бросил быстрый взгляд на похожих, как две капли воды, девушек за соседним столиком. – Вон они, кстати. Вместе с остальной группой на занятие пришли.

Магия штолинских судаков отступила, и Гуров понял, что присутствующие в кафе были не постояльцами гостиницы, а их с Крячко будущими учениками. И самыми необычными среди приехавших на занятия действительно были близнецы.

– Береговы, – в голосе Юдина слышалось подлинное восхищение, – прославились в криминалистическом сообществе после участия в расследовании удушения местной фитоняшки под ником honey2001. В миру – Ханны Гринблатт, паршивой, прости господи, для местной еврейской общины овцы. Была лицом, в смысле попой, турецкого производителя спортивных легинсов. Мы искали убийцу среди блогеров-конкурентов, сумасшедших фанатов, отвергнутых бойфрендов. Оказалось, дело рук бывшей свекрови, с сыном которой Ханна рассталась сто лет назад, – простой тетки, местного сыровара от сохи. Ольга Усова была поваром, долго копила деньги и учила итальянский, чтобы поехать с мужем на фарфоровую свадьбу в Тоскану. Там увидела объявление о наборе на курсы сыроваров – и понеслось. Вернувшись в Саратов, открыла сыродельню, стала организовывать дегустации для випов, поставлять сыры на светские мероприятия, корпоративы. Родительские комитеты элитных школ боролись за ее сырные корзины на подарки учителям. Бывшая невестка была важной частью бренда: встречала гостей, продвигала рикотту Усовой как идеал здорового питания в соцсетях. В общем, эта курица исправно несла бывшей свекрови золотые яйца.

– И что же ее, – Крячко отправил в рот фаршированное яйцо с домашним майонезом и треугольничком красной рыбы, – не устроило?

– Ханна по-прежнему была любовью всей жизни для ее сына, которого Усова рожала для себя и растила одна.

– Дом, который построил Эдип? – понимающе подхватил Крячко.

– Коттедж.

Юдин помолчал и заговорил быстро, как бы между прочим. Гуров с Крячко знали, что так сыщики выдают знание, которое стоило многих душевных сил.

– В общем, Усова сначала разрушила брак сына, а потом невестку убила. Да так грамотно все организовала – соблюдать чистоту привыкла же, – что единственную улику обнаружили только близнецы. В пролежавшем на окраине городской свалки теле Гринблатт жили мухи не только отечественные, всеядные, но и особые сырные, из пропахших лавандой мест.

– То есть Прованса, – подытожил Гуров, вспомнив, как во время путешествия на фарфоровую свадьбу часами торчал в этих сиреневых полях, фотографируя для соцсетей жену.

Он внимательно рассмотрел девушек. Их овальные лица, похожие на пугающие «голые» карнавальные маски цвета слоновой кости, казались неприметными благодаря коричневой туши и мерцающей пудре, высветлявшей линию высоких скул. Ростом чуть выше среднего, стройные и спортивные шатенки с медным отливом, Береговы выглядели в равной степени строго и неприступно в одинаковых голубых рубашках мужского кроя, черных юбках-карандашах и остроносых туфлях-лодочках с высокими прямыми шпильками. Между замшевым носком и задником каждой туфли виднелись соблазнительные изгибы узких стоп. По их тыльной стороне пересечением четких линий вились татуировки в виде нежного светло-сиреневого цветка на разветвленном стебле с крупным, слегка волнистым с краю листом.

– Открытые туфли – их фишка, – вздохнул, перехватив взгляд полковника, Юдин. – Весь отдел влюблен в Береговых. И всем – от ворот поворот.

– Уж не твою ли скорбную историю мы слышим, капитан? Тебя пожалеть? – хохотнул Крячко.

– Да ну что вы! – зарделся Юдин. – Это я так…

– Так мы тебе и поверили! – хрустнул соленым огурцом Гуров.

Одна из девушек повернулась в его сторону, откинув упавший на плечо высокий гладкий хвост. Вторая продолжала сосредоточенно вслушиваться в болтовню соседа по столику, покусывая накрашенные нежно-розовым блеском губы. Гуров с интересом отметил, что сестрам Береговым шли даже резкие, в черной оправе очки.

– С кем она говорит? – спросил он Юдина.

– Да, Илья, – поддержал его Крячко. – Поведай-ка нам, боец, под уху, ху из ху.

– Ну, высокий красавчик-блондин, непробиваемая груда мускулов рядом с Лелей, – в голосе Юдина мелькнула ревность, – Олег Назаров. Оборотистый парень из Балашова. В Сети много прошлогодних интервью с ним, в том числе на федеральных каналах, о деле банды кладбищенских вандалов. Портили монументы братков из девяностых. Всколыхнули несколько угасших еще в девяностые бандитских войн.

– На федеральный уровень парнишка вылез, значит? – Крячко принюхался к дымку над разделанным на тарелке копченым судаком.

– И все не залезет обратно. Авторитеты оценили его усилия по поимке стравивших их вандалов. Теперь у Олега много покровителей в верхах.

– Надо же! А мы будем нести доброе-вечное таким людям, – проворчал Гуров.

– Будем! – дотянулся своей рюмкой до его бокала с морсом Крячко.

– За соседним столиком, – Юдин присоединился к тосту, – как всегда один, Паша Банин.

– Сейчас нырнет в оливье и утонет в майонезе, – Крячко прищурился.

Гуров кивнул:

– Не офицерская косточка. Тюфяк тюфяком.

– Не ведитесь на это! – покачал головой Юдин. – Этот тюфяк стреляет так, что в сырную муху, которую близнецы достали из тела Гринблатт, на раз попадет. И бегает быстро. Я сам видел, как он однажды курьера «Яндекс Доставки», который мог оказаться важным свидетелем, по набережной час догонял. Вообще, – в его голосе послышалось невольное восхищение, – Паша – представитель вымирающего вида, классический сыщик-интеллектуал, провинциальный российский Шерлок Холмс. За эрудицию получил в отделе кличку «Мозг». Юридическое – его шестое образование. Он талантливый, опытный химик, физик, психолог, социолог, религиовед. Карьера пошла в гору после раскрытия серии кровавых ритуальных убийств. Актер массовки, которого поперли из местного ТЮЗа за пьянство, пошел по стопам Чарльза Мэнсона. Собрал из неблагополучных ребят аналог «Семьи», своих детдомовцев и пэтэушников прозвал «Лицедеями» и призвал нести свет своего учения обитателям коттеджей на местной Рублевке, в селе Усть-Курдюм.

– Чудны дела твои, господи!.. – вздохнул Крячко.

– Особенно на саратовской земле, – усмехнулся Гуров. – В Москве рассказать кому – не поверят.

– «Лицедеи» вламывались в богатые дома по ночам, любили резать семьи. Последним был дом местной предпринимательницы, варившей для фермерских ярмарок и маркетплейсов свечи и пастилу. Трое сыновей мал мала меньше, муж хозяйственный, кот, собаки, таз с черепахой, хомяк в клетке, перепелки в сарайчике, кормушка для синиц на окне. Перебили всех: людей, живность. Банин вычислял «Лицедеев» полгода. Нашел дачный поселок с заброшенным переулком Хмельный, где они устроили подобие фермы Мэнсона. С ритуальными жертвоприношениями животных, оргиями, наркотой. Часть банды накрыли там. Остальных ОМОН брал в буфете «Чехов» – концептуальном кафе для городской богемы. Среди винтажных стульев, полноразмерных иллюстраций из литературной классики на стенах, книг в золоченых переплетах. При свете свечей.

– Романтично, – улыбнулся Гуров. – Что насчет других учеников?

– Лиля говорит с Папкой.

– Каким папкой? – удивился Крячко. И неуверенно добавил: – Это же девушка. Вроде бы.

Его, как и Гурова, смутила безразмерная толстовка с портретом героини сериала «Метод», грозно держащей на изготовку заточенный до жала карандаш, широкие серые штаны и желтые кеды.

– Парень это или девушка, боевая задача спрятать фигуру выполнена на «отлично», – поддержал недоумение друга Гуров.

Будто почувствовав, что ее обсуждают, девушка повернулась к ним. У нее было нежное лицо с золотыми веснушками, похожими на блестки в детской пене для ванн или мелкие водоросли в едва зацветшей воде, которое она зачем-то сделала старше скульптурным макияжем с бежевыми губами и египетскими сине-зелеными стрелками, расходящимися в стороны рыбьим хвостиком в уголках глаз. Из-под капюшона вдоль виска вилась голубая прядь.

– Имеется в виду виртуальная папка, – пояснил Юдин. – Компьютерный файл. Потому что Лиза Колтова – гениальный программист, геймер, хакер, гик. Остроумная, резкая, гневливая, вспыльчивая, – он сморщился, – но в отделе компьютерной безопасности на нее молятся. Потому что бороздит офшорные счета на любых островах, инкогнито добавляется в чаты извращенцев со снафф-видео, когда пропадают дети, входит в даркнет как к себе домой. Многие думают, что она сама маньяк.

– Психологи говорят, что компьютерные игры снижают агрессию, – пробурчал Крячко, и Гуров сдержанно улыбнулся, вспомнив, сколько вражеских танков его напарник успевал подбить в обеденный перерыв.

– Не у всех, – поджал губы Юдин. – Вон там, за столом в углу, Глеб Озеркин. Официантку достает, кретин!

– Знакомая фамилия, – Гуров задумался.

Он сын известной детской писательницы Ольги Озеркиной, – Юдин грустно уставился в тарелку с копченым судаком. – У нее был дом в селе Пристанное в двадцати минутах езды от города. Она жила там с конца мая по октябрь с семьей и привозила богемных приятелей на «православный ретрит». Ходила к батюшке из местного храма, регулярно поддерживая крупными пожертвованиями в валюте во всех смыслах дорогого духовника.

– История стара, как мир. Богема отмаливает грехи. А криминал-то в чем?

Гуров начал думать, что Юдин просто расстроен из-за того, что не может добиться внимания Береговых. Ни одной, ни второй сестры.

– Деревенские прозвали «друга всех детей» Салтычихой.

– Однако, – хрустнул соленым огурцом Крячко.

– За жестокое обращение с детьми и животными, – кивнул Юдин. – Утром она посещала исповедь. Днем полола лебеду в церковном сквере (батюшка был щедр на послушания для богатых покровителей). А вечером отправлялась домой. Детей и собаку со щенками бить. Скулеж и плач на весь двор. Дочь на себя руки наложила после школы. А Глеб как раз закончил следственно-криминалистический факультет юридической академии и родную мать за доведение до самоубийства посадил. Даже у Малахова выступил. Сейчас берется за тяжелые семейные истории: убийства за наследство, месть рогоносцев, склоки сиблингов, инцест. Консультирует киношников. Сценаристов сериала «ДНК», например.

– Это где у героя инициалы такие, потому что он Дмитрий Николаевич Карин? – хмыкнул Гуров.

Все молодые коллеги в их с Крячко отделе дружно ждали второй сезон этого мини-сериала. Мария тоже хвалила его. Снимавшаяся в нем актриса даже консультировалась с ней, каково это – жить с сыщиком, который, расследуя убийства, совершенные супругами или родственниками жертвы, разуверился в браке и избегает создания семьи.