– Мистер Галахер, знаете, мое платье, которое осталось у меня с выпускного, сделано из синтетики, так что есть вероятность, что внимание моли обошло его стороной, – в голосе девушки звучала улыбка.

– Так ты сходишь? Это просто чудесно! Лия, я твой должник! – воскликнул мистер Галахер и сдержанно и осторожно добавил: – В прямом смысле слова.

– Ладно, мистер Галахер, – засмеялась Лия, – тогда я внесу свои данные. Увидимся завтра.

Закончив разговор, девушка внесла свои личные данные в еще одну специальную табличку и, дождавшись, скачала электронный пригласительный билет себе на телефон. Тяжко вздохнула и закрыла крышку ноутбука. Праздничный бал… Толпы разодетых в пух и прах людей, взрывы смеха, громкая музыка, шелка, декольте, украшения, елейные голоса, звон бокалов шампанского, учтивые официанты с подносами в руках, одетые во фраки и бабочки… Что может быть лучше? Разве что все, что угодно.

Из раздумий ее вырвал слабый шорох, в наступившей тишине отчетливо доносящийся из кухни. На небольшой жесткой циновке, застилавшей пол от порога до стола, лежал Джонсон. Мышонок лежал на боку, время от времени пытаясь перевернуться, отчего скреб крошечными лапками по поверхности циновки. Мордочка малыша осунулась, напряженный живот ходил ходуном, все сильнее втягиваясь с каждым тяжелым вдохом. Лия опустилась на колени и бережно подхватила мышонка в ладони.

– Хороший мой, ну как же так…

Кроха-мышонок никак не реагировал, дыша все тяжелее, и в маленьких круглых глазках застыла невообразимая мука. Лия большим и указательным пальцами прощупала напряженный живот, поднесла малыша на раскрытой ладони к лицу и принюхалась. Видимо, кто-то из соседей опять рассыпал отраву.

– Сейчас, Джонсон, сейчас.

Сколько бы Лия ни убеждала маленького обжору, что ему незачем пробовать на вкус все, что ни попадается на глаза из еды, в таком виде она находила его уже в четвертый раз, так что микстура была заготовлена заранее.

– Нельзя ничего есть и пить у незнакомых людей. Нельзя, Джонсон.

Малыш постепенно пришел в себя и, виновато поджав круглые ушки, побрел в свою норку, которую облюбовал себе в одном из шкафов.

Уже около полуночи, когда она, зевая, лежала в спальне на кровати напротив приоткрытого окна, через которое задувал легкий теплый ветерок, то вдруг почувствовала неясное беспокойство. Лия нахмурилась, вытащила из-под подушки телефон и еще раз сверила даты на пригласительном билете. Вечер субботы. День накануне ее дня рождения. Девушка вновь нахмурилась, нашарила на своей шее тоненький шнурок, провела по нему пальцами, потянула и сжала в ладони подаренный когда-то мамой амулет из потемневшего матового металла.

Какая маленькая девочка в детстве не боится спать в темноте? Когда предметы в комнате, освещаемые пробивающимся сквозь неплотные шторы тусклым светом уличного фонаря, приобретают неясные очертания, и в каждом из них мерещится загадочное страшное чудище, только и ждущее удобного времени, чтобы схватить свою жертву, и стоит только закрыть глаза, как ты отчетливо ощущаешь, что вот оно уже совсем рядом, нависает над тобой огромной рогатой головой, отчего ты в очередной раз распахиваешь глаза, чтобы убедиться, что все это только кажется. Вот и Лия боялась. Боялась до такой степени, что иногда, открывая глаза, ей чудилось, что она и правда видит того, чьей добычей вот-вот станет, и начинала кричать.

А на пятый день рождения мама отвезла ее к одной очень странной старушке, жившей уединенно на отшибе небольшой деревушки на окраине леса, едва ли насчитывающей с десяток домов. Сидя на стульчике внутри ветхой избушки, имевшей всего одну комнату, служившую хозяйке и спальней, и гостиной, и кухней, Лия восторженно наблюдала за умелыми и ловкими движениями узловатых пальцев на морщинистых руках, складывающих жесткие линии черного металла в причудливый замысловатый узор. Старушка была худощавая, сухая, замотанная во множество слоев тонкой ткани, так что было и не разобрать, сколько платьев, платков и шалей разом она надела на свое иссохшее тело, с полностью седой непокрытой головой, рассыпанными по плечам серебристыми прядями и обвешанная множеством подвесок, украшений и кулонов, похожих на тот, что создавался в ее руках на глазах у восхищенной девочки. А еще она была очень доброй и радушной. Напоила их с мамой таким вкусным чаем, какой Лия раньше не пробовала ни разу в жизни, хотя ее мама тоже умела заваривать напитки в высшей степени дивного и экзотического вкуса. Потом мама о чем-то долго разговаривала со старушкой, пока Лия сидела на заднем дворе среди кустов, увенчанных шапками ярко-бордовых благоухающих цветов, и болтала с рыжей пройдохой-лисицей, влезшей в покосившийся курятник с попыткой обогатиться чем-нибудь съестным.

Изготовленный старушкой амулет подарили Лии. Мама сказала, что это подарок на день рождения и что амулет этот волшебный: будет защищать ее от всех монстров и чудовищ, и ни один из них больше не привидится ей в полумраке ее детской спальни. Помимо амулета старушка вручила ей небольшую шкатулку, украшенную теми же узорами, что и сам амулет и, потрепав ее по волосам, сказала, что, чтобы амулет не потерял свою силу, каждый ее день рождения ровно в полночь она должна укладывать его в эту шкатулку и читать специальное заклинание, вырезанное на крышке. С тех пор это был их с мамой маленький тайный ритуал. По маме Лия очень скучала и, даже когда той не стало, продолжала играть в эту их детскую забаву, ведь в эти короткие моменты она словно чувствовала, что мама рядом, вот она сидит напротив с доброй открытой ласковой улыбкой и нашептывает вместе с ней начертанные резными буквами слова. Может, мама и была странной. Но мамой она была замечательной. Чуткой и заботливой.

Переехав к бабушке, Лия забрала свою шкатулку с собой и очень боялась, что строгая старушка отругает ее за детские глупости, но когда та в полночь вошла в ее комнату, где Лия сидела на кровати, подобрав под себя ноги, напротив шкатулки, то просто села рядом, а после того как Лия дочитала слова на крышке, сама открыла шкатулку и повесила тонкий шнурок на ее шею. А потом они пили чай и ели шоколадный торт с вишней. Смеялись, болтали и вспоминали маму. А на утро ее бабушка снова была той вредной, сердитой бабушкой, к которой Лия привыкла, словно это и не она вовсе несколько часов назад позволила ей уплетать торт посреди ночи, с нежностью поглаживая по волосам. Может, бабушка и была странной. Но бабушкой она была все-таки замечательной.

А теперь у нее нет ни мамы, ни бабушки… и в ближайшее воскресенье ей исполняется двадцать один. Наверное, пора взрослеть.

Глава 4

В конференц-зале офисного центра за большим овальным столом сидели несколько мужчин, уже второй час ведя оживленные переговоры. За спиной Майка, затянутого в строгий костюм мрачного здоровяка, сидящего во главе стола, горел диаграммами и схемами растянутый на стене интерактивный экран. Внезапно гул голосов стих, и сидящий по правую руку от него короткостриженый Леон со смаком втянул носом воздух:

– Демьян явился.

– Один, – добавил рядом с ним Соул, довольно оскалившись.

– Быстро, – заключил Майк, бросив взгляд на циферблат часов, серебристо поблескивающих на его левом запястье.

Воцарилась тишина, и через несколько долгих мгновений дверь тихо открылась. На пороге появился высокий мужчина в брюках и небрежно расстегнутой на верхние пуговицы белоснежной рубашке, тряхнул копной пепельно-русых волос, в беспорядке спадающих на лоб, и обвел присутствующих снисходительным взглядом малахитово-зеленых глаз под надменно изогнутыми выразительными черными бровями. На губах играла легкая непринужденная улыбка.

– Демьян. Демьян. Демьян, – Майк сделал широкий, будто приглашающий, жест руками, – не думал, что ты настолько идиот.

Демьян шагнул внутрь, остановился и, ничего не ответив, неторопливо расстегнул манжету на правом рукаве.

– Не слишком самонадеянно с твоей стороны заявляться сюда в одиночку? Кстати, как ты прошел мимо охраны?

Демьян, продолжая молчать, повертел в пальцах запонку, словно о чем-то размышляя, и сунул ее в карман брюк.

– На что ты рассчитываешь? – скептически хмыкнул Майк, – завалишь семерых в одиночку?

Демьян с той же улыбкой и снисходительно-надменным выражением лица неспешно подворачивал манжету.

– Вести тут с тобой переговоры никто не намерен.

Закончив, Демьян расстегнул запонку на второй манжете.

– Но исключительно из уважения и благодарности, что ты, пусть и не по своей воле, передал под наш контроль столь выгодный проект, я дам тебе возможность до сегодняшнего вечера собрать барахло и свалить подальше из этого города. Свою хилую стаю облезлых тупиц заберешь с собой. Я сегодня в хорошем настроении.

Демьян, изредка поглядывая на него исподлобья, неспешно подворачивал манжету на втором рукаве. Надменное выражение его лица сменялось все сильнее разгоравшимся весельем, которое скакало бесенятами в глубине выразительных ярко-зеленых, цвета малахита, глаз. После того как он закончил возиться со вторым рукавом, мужчина вдруг резко вскинул взгляд и теперь не мигая смотрел на Майка в упор.

– Я считал тебя умнее, – вздохнул Майк и перевел взгляд на сидящего рядом Леона: – Убить, – с еще одним наигранно-усталым вздохом отдал короткий приказ.

***

Остин, темноволосый молодой мужчина с кустистыми бровями и грубыми чертами лица, на несколько секунд замешкался и толкнул тяжелую дубовую дверь. Долбаные пробки. Парни еще за кофе поперлись. Бля… кровищей несет за пару километров. Можно было не торопиться походу.

Демьян сидел во главе большого овального стола из темного полированного дерева, вальяжно откинувшись на спинку черного кожаного кресла. По всему помещению конференц-зала валялись растерзанные тела с аккуратно вскрытыми глотками. Остин присвистнул и перевел взгляд на Демьяна. Лыбится сидит. Хренов психопат.

– В пробке мы застряли, – поспешил оправдаться.

Дверь за его спиной открылась, и внутрь вошла высокая стройная шатенка, держа в руках круглый поднос, на котором позвякивала стоящая на белом фарфоровом блюдечке такая же фарфоровая изящная чашечка с кофе. Приблизилась к Демьяну и трясущимися руками поставила перед ним поднос, частично расплескав содержимое чашки. Разогнуться не успела. Демьян обхватил девчонку за талию и одним движением усадил к себе на колени. Нежно погладил по голове, стараясь не задеть тонкую кожу острыми как бритвы когтищами.

– Трахаться хочешь?

– Нет, – выдавила девушка и тяжело сглотнула.

– Я чувствую, что не хочешь, – мягко проговорил Демьян, – а если сделаю так, что захочешь?

– Отпустите, пожалуйста, я никому не скажу, – почти шепотом ответила та, до побеления костяшек пальцев сжав ладони в кулаки.

– Не нравлюсь тебе? Я вроде не урод.

Девушка молчала. По щеке скатилась одинокая слезинка.

– А с этим, – Демьян кивнул в сторону лежащего в бордовой луже на полу Майка с неестественно вывернутыми руками и остекленевшим взглядом, – трахалась.

– Он меня принуждал, – тихо проговорила девушка.

– От тебя еще одним мужиком пахнет. Кто это?

– Это мой муж.

– Любишь его?

Девушка, на пару мгновений задумавшись, медленно кивнула.

– Здесь как оказалась? Ведьма?

– Я… я человек. Он встретил меня в кафе. Подсел ко мне за столик. Предложил астрономическую сумму за ночь. А дочке операция была нужна. Я… я согласилась. Нам с мужем за всю жизнь столько не заработать. А потом сказал, что ночи ему мало. Заставил уйти с работы и устроиться к нему секретарем, чтобы… чтобы поблизости всегда была. Шантажировал меня.

– Муж знает?

Девушка повернула голову, только сейчас решившись на него посмотреть, и отчаянно затрясла ей из стороны в сторону.

– Он ничего не знает. Клянусь.

Демьян вздохнул.

– Ты ведь понимаешь, что из нашего мира так просто не уходят?

– Чего вы хотите? Вы меня убьете?

– Продолжишь работать, – помолчав, принял решение Демьян.