Разве может тосковать дракон по человечке? Я о таком не знал. Но, как бы сказала Маришка, если я не знаю, это не значит, что этого нет. Я тосковал по девочке с бледной кожей и растрепанными черными волосами. По легкому смеху северянки и ее прямому взгляду. Какая она сейчас? Какой женой стала своему возлюбленному? Вспоминала ли обо мне? Смогу ли я сам держаться от нее подальше?

Вместо того, чтобы сразу лететь в пустовавший без меня замок, по которому успел сильно соскучиться, я накрыл своей тенью дом командора.

– Эдмун! – появилась на крыльце Элеонор. Все такая же красивая, как всегда в безупречном наряде модного фасона. Рукава светло-желтого платья – фонариком, на пышной юбке симметричные складки и искусные кружева по подолу. В прическе вьется диадема из золотистых камней. Южанка. Вот, что изменилось в ней. Как и мечтала, она превратилась в южанку. Исчезли цвета моря. – Почему ты так долго не появлялся? Мы решили, ты забыл о нас, посчитал недостойными твоего общества.

– Ну что ты, Элеонор, – не приближался к ней слишком близко. Помнил, в отличие от мужа и дочки, она всегда держалась на расстоянии. – Я просто гостил у родителей.

– Наверное, только в драконьем мире гостить можно несколько лет. По нашим меркам, это означало бы загоститься, – рассмеялась Элеонор. – Аллен будет очень рад твоему возвращению. Муж часто о тебе вспоминает. Только он сейчас в гарнизоне по служебным делам. Ты можешь застать его там или зайти попозже.

– Хорошо, Элеонор. Не буду отвлекать командора от важных дел. Позже приду, – не решался спросить о том, о чем хотел услышать, но женщина помогла мне.

– Эдмун, думаю, Маришка тоже обрадуется.

– Она живет теперь у мужа?

– Ну вот, забыл нас и ничего не знаешь, – вновь рассмеялась Элеонор, заставляя меня занервничать. – Свадьбу перенесли. Ты как раз вовремя вернулся. Маришка точно захочет тебя пригласить.

– Перенесли? Почему?

– Маришка, хвала небесам, на свое восемнадцатилетие не превратилась в морское чудище, но умудрилась заболеть.

– Заболеть? – кольнуло в груди тревогой.

– Да. Слегла от простудной хвори. Никак ее болячка не отпускала. А как оправилась, так у Лирта матушка умерла. Неприлично ведь свадебку играть после отпевания. Но теперь все сроки приличия соблюдены, и через три недели наши молодые наконец смогут обменяться кольцами. Не терпится им.

– Не терпится?

– А ты как думаешь? Молодость… Любовь… Лирт столько лет нашу девочку ждал, ни на кого другого и не глядел больше, хотя сам красавец, и девушки-то с ним заигрывают.

– Ладно. Я пойду, Элеонор, – брала меня досада.

– Если хочешь увидеть Маришку, она в местной библиотеке, – не подозревала Элеонор о том, что не стоило мне этого говорить. Я бы улетел и не возвращался, но местная библиотека располагалась на улице за поворотом. Так близко. – Она ведь, пока тебя не было, семинарию для девочек окончила, – добавила жена Аллена. – Привыкла в библиотеке время проводить.

От книжных стеллажей пахло старинными рукописями, высохшими чернилами, кожаными переплетами и лакированной древесиной.

Теплым летним вечером жители Гелиодора не спешили в тихий библиотечный мир.

Я легко нашел Маришку по запаху. Запаху морской соли и озерной ракушки. За те несколько лет, что прятался, ее запах не изменился. И для меня ничего не изменилось. Она выйдет замуж, родит детей, состарится и умрет, а я испытаю новую сильную эмоцию, испытаю пустоту жизни без нее, и моя чешуя окрасится в новый цвет. Страдание.

Она склонилась над объемистым фолиантом, водила тонким пальчиком по крючковатым строчкам. Непослушные черные прядки густых волос рассыпались по плечам. Нежная кожа казалась бледнее прежнего. Маришка выросла. Превратилась в изящную девушку с женственными формами. В помещении веяло прохладой. Не замерзла ли в тонком иссиня-черном сарафанчике?

Только что увлеченная чтением, она вдруг встрепенулась, оторвала от книги взгляд и тотчас столкнулась с моим.

Мог ли я когда-либо предположить, что меня приворожит взгляд человечки? Мог ли желать, чтобы смертный не отводил от меня своего взора? Нет. Не предполагал и не желал. До тех пор, пока не наткнулся на терпящий бедствие экипаж в буковом лесу.

– Эдмун…, – выдохнула она радостно, счастливо даже. – Где же ты был? Я беспокоилась о тебе, – как и прежде, стремительно приблизилась Маришка ко мне и порывисто обняла. Ничего не изменилось. Только она стала старше. А ее уникальный запах усилился, заставлял мои ноздри раздуваться гораздо сильнее обычного.

– Беспокоилась?

– Очень. У тебя рубец на плече, – заметила она некрасиво стянувшуюся рану.

– Ты помнишь, что его не было?

– Эдмун, тебя сложно забыть. Ты слишком заметный, – улыбнулась Маришка. – И так и не сказал, где пропадал.

– Навещал родителей. Остался с ними на некоторое время. Ну…, а ты, что делала? Твоя мама сказала – училась.

– Ага. И болела.

– А что твой жених? Меж вами по-прежнему все гладко?

Лицо Маришки озарилось, в глазах цвета ясного неба промелькнула мечтательность.

– Его повысили по службе. Лирт теперь завидный жених.

– Маришка, это ты завидная невеста, – поправил локон, лезший ей на глаза. – Твой отец начальник гарнизона.

– Это да, – доверчиво взяла она меня под руку. – И папа, наверное, уже вернулся домой. Я точно знаю, он будет в восторге, что я тебя приведу.

Аллен действительно обрадовался. Как и я ему. Командор теперь немного прихрамывал на левую ногу, а на трофейной стене в кабинете прибавилось оружия.

Проболтав более часа о всяком разном, я засобирался домой и все ж не выдержал.

– Аллен, отдай мне свою дочь.

– Эдмун, я не забыл, что являюсь твоим должником, – медленно, с расстановкой произнес он каждое слово. – И ты знаешь, как тепло отношусь к тебе. Но только не моя дочь. Не проси. Я сейчас сам прошу тебя, как твой друг.

– Не буду просить, – представил Маришку в объятиях другого. Спалить бы ее жениха. Картинка, вызывающая ярость и гнев, сменилась на другую – Маришка в моих объятиях. Мертвая… – Не буду просить. Обещаю. Извини, Аллен. Скоро в твоем доме свадьба. Я тебя поздравляю.

Уйти сразу не удалось. На крылечке меня перехватила Маришка, потащила в сад, где, как и прежде, можно было укрыться, не прячась вовсе. Сплошные заросли из спутавшихся декоративных кустов и садовых цветов.

– Я слышала твой разговор с моим отцом, – встала она слишком близко.

– А тебя не учили тому, что подслушивать плохо? – вполне удавалось сохранять мне невозмутимость. Драконы всегда умели владеть своим лицом. Люди не могут считывать наши эмоции.

– Я не специально, – очаровательно покраснела она. Сразу видно, не врет. – Я кошку во дворе кормила, а у папы окно открыто, вот и услышала.

– Ты правда своего жениха любишь?

– Очень люблю, – пылко заверила меня Маришка. – Хочу прожить с ним всю оставшуюся жизнь.

– А со мной проживешь гораздо дольше, – привычно поддел ее.

– Эдмун, я стала взрослой и теперь знаю, как становятся женой дракона. Мне никогда не стать драконицей. Даже, если бы вдруг и стала, то тосковала бы о другом. Зачем тебе такая жена, которая будет любить другого?

– Почему ты считаешь, что не станешь драконицей, Маришка? – осторожно дотронулся до ее лица. Она не отстранилась. Смелая девочка.

– Посмотри на меня, Эдмун. Я слабая. Болею часто.

– Не бойся, Маришка. Я просто пошутил и желаю тебя счастья с твоим будущим супругом.

ГЛАВА 6. КАТАЛОГ

До горной полосы добрался пешком, безуспешно изгоняя милый образ Маришки из своей головы. Почему именно она? Почему эта человечья девочка так важна для меня? Почему не могу просто забыть? Четыре года разлуки ровным счетом ничего не изменили. Все те дни, что не видел ее, не означали, что позабыл. Каждый раз, поднимаясь ввысь, кружа над облаками, вспоминал, как она держалась за меня во время небесных игр, как радостно кричала, а после поцеловала дракона в раскрытый глаз. Надеялся, она повзрослеет, станет чужой женой, и я потеряю к ней интерес. Как бы не так. Стоило увидеть сегодня, и треклятый интерес лишь усилился. А ведь Маришка не была писаной красавицей. К тому же – излишняя худоба, излишняя бледность. Она так и не стала южанкой, ее кожа не приобрела золотистого загара, свойственного большинству жителей Гелиодора, ее черные волосы не выгорели на солнце, а на шее она носит цвета океана – те лазуритовые бусы, что я ей когда-то подарил.

Моя гора приветствовала меня, загудела, обрушила несколько валунов под ноги. В грудине отозвалось вибрацией. Дом. Я соскучился.

С земли видны лишь обычные скалистые уступы и изломы, разве что, просачивающийся сквозь серые камни разноцветный блеск подсказывает, какими самоцветами богата вершина. Гелиодор получил свое название благодаря залежам одноименного золотистого минерала в здешней горной гряде. Но сами самоцветные россыпи драгоценных камней скрыты от людского взора туманной дымкой, как и драконьи долины.

Несмотря на позднее время, у замка меня поджидал Джаргутт. Его рыжие космы заплетены сегодня в косу. Вокруг отцовских ног шаловливо кружил Симон. Две жены приятеля тоже были здесь. Беловолосая красавица Шайя и востроносенькая милашка Стелла с каштановыми кудрями. Кидали друг на друга злобные взгляды. Ничего не изменилось, – мысленно улыбнулся, пикируя к наплавному мосту, разделяющему два водопада.

– Эдмун! – заорал Джаргутт. – Мы видели тебя. Как не стыдно? Ты предпочел нас людишкам? Мог бы сначала с нами поздороваться, затем уж в дом командора спешить.

– Да ладно тебе, – обнял дорогого соседа. – Зато вы успели предупредить Владлена, – учуял я запах горячей еды.

Владлен был моим дайратом, помогающим по хозяйству. Застрявшие меж двух сущностей, дайраты не могли считаться ни полноценными людьми, ни драконами. Случались и такие недоразуменья в идеальной драконьей жизни – девушка становилась драконицей, но рожала человека с чешуей. Люди о существовании дайратов даже не подозревали. А для нас застрявшие становились отличной подручной опорой.

Симон уселся на мое плечо.

– Братец, ты вообще-то тяжелый, – пощекотал малыша по мягкому брюшку.

Дракончик что-то довольно закурлыкал на своем детском, принюхиваясь к моему запаху. Я сразу вспомнил, как он когда-то терся мордочкой о нос Маришки.

Проказник дернул зубами меня за волосы.

– Симон! – заругалась на него мать. – А ну… отстань от Эдмуна, – спихнула Стелла сыночка.

– Рад тебя видеть, Стелла, – собрался обнять ее, но Шайя толкнула соперницу.

– Я старшая жена, – заявила она. – Эдмун со мной первой поздоровается.

– Да как же вы обе надоели! – рявкнул на женщин Джаргутт, а я расхохотался. По их перепалкам оказывается тоже скучал.

И Владлена был рад видеть. Чешуйчатое недоразумение даже прослезилось при моем появлении.

– Накрыть на стол? – поинтересовался он.

– На двоих, – кивнул я, так как Джаргутт прогнал свое семейство, велел им ложиться спать. – Хотя…, – заметил Симона, сбежавшего от матери, – Малышу тоже чего-нибудь.

– Добавь ему снотворное в пищу, – хмыкнул отец шкодника.

Владлен ловко расставил приборы и блюда на овальном столе в гостиной, под стол протолкнул кастрюльку мясного бульона для Симона.

– Помнишь старуху Лилиан? – спросил Джаргутт, когда дайрат оставил нас, а из-под стола донеслось жадное чавканье.

– Та, что к Клиффу приставала? Померла, наверное.

– Не померла, – хохотнул сосед. – Разыскала гору розового кварца и караулит дракона у подножия. Клифф девчонку себе по каталогу отобрал, ее доставили, а Лилиан прогнала. Себя невестой считает.

– Надо же. А что ее родственники? У Лилиан явно помутился рассудок. Как старая женщина вообще добиралась до кварцевой горы? Помнится, она из Дендрита.

– Не удивлюсь, если ее родня рада тому, что она свалила.

– Клифф бесится?

– Он в ярости, – зачерпнул Джаргутт ложку супа и не донес до рта. – Ты слышишь?

Мы с ним одновременно приподняли скатерть и заглянули под стол, откуда доносился мерный храп с шипящим присвистом.