Так мало-помалу жизнь вернулась в прежнюю колею. Домашних забот стало меньше. Как только Никифор женился на домовихе Анфисе, та взяла на себя большую часть хозяйства. И супы варила отменные, и пироги пекла – объедение. Уборкой тоже не брезговала, вещи стирала, посуду мыла – всё это ей было в радость да в охотку. И Тайка была очень благодарна. Времени стало хватать не только на учёбу и ведьминские дела, можно было успеть и книжку почитать, и сериальчик посмотреть. Вечерами она даже стала выходить к деревенским ребятам на лавочки, попеть под гитару. А что, развлекаться тоже надо. Потом к её порогу начал таскать цветы Лёха – тот самый хулиган и заводила, у которого Тайка однажды вывела из дома кикимору-раздорку. С тех пор Лёхина семья жила дружно, и он сам за ум взялся: поступил в авторемонтное училище, устроился на работу и вскоре купил себе мотоцикл – не такой крутой, как у лешего Грини, зато всё сам. Безо всякого волшебства и цветков папоротника.

У Тайки захватывало дух, когда они выезжали на трассу и неслись, обгоняя машины. Лёха возил её в райцентр в кинотеатр, потом они заходили в кафе и брали по мороженому и капучино. Тайка раньше не очень-то любила кофе, он ей казался горьким, невкусным. А теперь вдруг понравился. Мама, узнав об этом, усмехнулась и сказала, что это тоже признак взросления. Мол, что за студентка без бессонных ночей и залитых кофе конспектов? А вот познакомившись с Лёхой, наоборот, помрачнела:

– Не нравится он мне. Башка бритая, как у уголовника. Ещё небось носится на своём мотоцикле, как ополоумевший. Ты с ним лучше не садись.

– Мам, я ведьма, – напомнила Тайка. – Ничего с нами не случится.

Но это не помогло. Любое упоминание волшебства мама воспринимала в штыки:

– Совсем от рук отбилась, старших не слушаешься. Этот Лёха тебе не пара. Ты у нас девушка с высшим образованием, и жениха тебе тоже надо под стать: образованного. Желательно с квартирой.

– Лёха мне пока не жених! – фыркнула Тайка.

– И слава богу. И чего ты с ним водишься? Вот был же у тебя хороший мальчик Вася. Куда он делся, кстати?

Услышав это, Тайка аж закашлялась. «Хорошим мальчиком» был не кто иной, как Лис. Но, пожалуй, маме не стоило знать, что она принимала у себя в гостях самого Кощеевича.

– Вася теперь живёт за границей.

И ведь не соврала даже. Навь – другое государство.

– Эмигрировал, значит? Работу нашёл?

– Можно и так сказать.

Ну а что, править княжеством – не работа разве?

– Умный парень… – вздохнула мама так, будто и сама мечтала уехать вслед за «Васей». – А этот твой белобрысый не появлялся?

Тайка промолчала, сделав вид, что не услышала, но мама продолжила настаивать:

– Ну, тот, дивий. Яромир, кажется?

– Я не хочу о нём говорить!!!

– Ты чего орёшь на мать?

– А ты чего лезешь куда не просят? – евушка сама не понимала, почему так разозлилась. Обычно она предпочитала не ссориться, а тут словно прорвало. – Я уже взрослая и сама решу, с кем водиться, а с кем – нет. Пока я маленькая с бабушкой жила, тебе до меня дела не было. А теперь вдруг спохватилась, воспитывать начала? Поздно уже. Мне восемнадцать есть? Есть! Моя жизнь – моё дело.

Так они сначала поругались, потом поплакали и помирились. Тайка извинилась за резкие слова, но ни капли не жалела, что их пришлось сказать. Потому что мама больше не пыталась учить её жить и отношения наладились.

Так всё и шло своим чередом. А если Тайке и казалось, что в жизни чего-то не хватает, она гнала эти мысли прочь. Синица в руках лучше, чем журавль в небе. Особенно когда журавль давно улетел и даже пёрышка не оставил.

Время бежало незаметно. Казалось, она только вчера в институт поступила, а вот уже настала пора писать диплом. По фольклору Дивнозёрья, естественно, – никакую другую тему Тайка даже не рассматривала и в работу погрузилась с головой. Пушок с Никифором помогали, чем могли, шутили, подбадривали, и Тайка, признаться, думала, что все волнения друзей остались позади, пока однажды вечером снова не услышала их разговор у печки.

– Знаешь, Никифор, – шептал коловерша, – мне кажется, нашу ведьму надо спасать. А то, глядишь, станет обычной девчонкой. Видеть нас перестанет.

– Да как её спасать, коли в деревне затишье? – буркнул недовольный спросонья Никифор. – Мавки ноют, мол, лето холодное, не потанцуешь. Леший Гриня на байк-шоу слинял и самых шумных лесавок с собой забрал. Даже кикиморы нонче не бузят. Знают, что с Таюшкой-хозяюшкой шутки плохи. А новой нечисти взяться неоткуда – вязовые дупла-то тю-тю.

Никифор был прав: в последние годы если в Дивнозёрье что и происходило, то так, по мелочи. Ну, появится какой-нибудь упырь – Тайка с ним одной левой справится. А то и вовсе Алёнку пошлёт. Той уже двенадцать годков исполнилось – прекрасный возраст для ведьмы. В самую силу ещё не вошла, но уже многое умеет и до знаний жадная, как коловерша – до пирога.

– Ох уж эти дупла! – недовольно фыркнул Пушок. – Это из-за них у Таи депрессия. Надо как-то устроить, чтобы они снова открылись.

– И как?

– Не знаю. Но в прошлый раз же как-то справились.

Никифор почесал в затылке:

– Так то была не наша заслуга. Ежели б можно было как-то с той стороной связаться, разузнать, что происходит. Но отсюда мы ничего сделать не можем. Остаётся только надеяться и ждать.

– Сколько лет уж ждём, – насупился Пушок. – А Тае всё хуже и хуже. И волшебство по капле уходит. Вон даже болотник Мокша волнуется.

– Ты и к нему уже слетал, пострел?! – ахнул Никифор.

– Должен же я был посоветоваться с экспертами.

– Тоже мне, нашёл экс… икспе… знатока, в общем!

– Я хотя бы что-то делаю! А ты только за печкой дрыхнешь да с Анфиской своей милуешься. Может, у тебя тоже депрессия?

– Ты ругаться-то брось. Нет у меня никакой диспе… Тьфу, пакость, слово то какое! Не кручинюсь я, в общем. Да и не надобно нам сейчас никаких потрясений. У Таюшки-хозяюшки предзащита скоро. Вот защитит диплому свою – и пройдёт тоска.

– Сомнительное лекарство. Ты ещё скажи, что жениха ей хорошего надо.

– Да был у нас жених… – вздохнул Никифор. – Жаль, в Волшебной стране остался. Но ничё, всё образуется, вот увидишь.

– Не образуется! – Пушок сам не ожидал, что может так рявкнуть. – Хватит себя обманывать. Всё плохо. Может, мы вообще последний оплот волшебства в этом мире? Четыре года я тебя слушал, надеялся. Это для нас не срок, а для Таи… Она же смертная, забыл?

– На три четверти, – сварливо поправил домовой. – А четверть дивьей крови – энто не так уж мало.

– Толку-то? Росла она здесь, в Дивнозёрье. А люди родные-любимые в Дивьем царстве остались. Ни весточки от них, ни письма… Тая ночами порой их зовёт. То Семёновну, то Яромира.

Заслышав это, Тайка вспыхнула. Ну чего Пушок выдумывает? Неправда это! Или?..

– Ох… Тяжко ей, сталбыть, без бабки да без друга сердешного.

– Мне так её жа-а-алко! Знаешь, я даже на Дорогу Снов попробовал сунуться. А вдруг получится?

– И чаво там?

– А ничего! Ну, кроме репьёв да чертополохов. Шипы – во! Больше моих когтей. Не пройти ни конному, ни пешему.

– Ох, беда! – всплеснул руками Никифор.

– А вдруг Дивье царство враги захватили? А может, и не только Дивье. Ох, а что, если никакой Волшебной страны вообще больше нет?!

Домовой бросил в Пушка подушкой. Тот, конечно же, увернулся.

– Не пугай меня так, паникёр пернатый.

– А ты вылазь из-за печки. Никифор, ты же умный мужик. Давай, пошевели извилинами. Будем вместе думать, что делать и как Таю выручать. Зачахнет она без Яромира-то…

Тут уж девушка не выдержала. Вскочила и встала посреди кухни, уперев руки в бока:

– Обо мне говорите?

Пушок с Никифором переглянулись и хором выпалили:

– Нет!

– Не отпирайтесь, я всё слышала. И спасать меня не надо. Всё хорошо.

– Если пациент не считает себя больным – это не значит, что он не болен! – наставительно поднял коготь коловерша. Это был один из его любимых жестов.

– Кого это ты больной назвал?!

Тайка схватила полотенце. Пушок на всякий случай нырнул за трубу – знал, что может и по хвосту прилететь. Несильно, зато обидно.

Впрочем, даже угроза полотенца не заставила его отступиться:

– Врёшь ты всё. Ничего не хорошо! Я тебя, Тая, знаю как облупленную. Признайся, что тоскуешь без бабушки. И без Яромира. И наверняка беспокоишься, что там в Дивьем царстве.

– Разве что по бабушке. Немного. – Тайка дёрнула плечом. – Но я не могу всё время жить прошлым, Пушок. Надо смотреть в будущее.

Коловерша от возмущения захлопал крыльями:

– Да что ты такое говоришь?!

– Прошло четыре года.

– Всего-то! Вон Семёновна Радосвета всю жизнь ждала.

– Нет, Пушок, не «всего-то». Целых четыре года. Это много. И наши с бабушкой ситуации отличаются. Мы с Яромиром поссорились, расстались и больше не виделись. И, кстати, я всё знаю про Огнеславу.

– Откуда?!

Коловерша грозно глянул на Никифора, и тот вскинулся:

– Чаво пыришь, как солдат на вошь?! Я молчал.

– И я! Видишь, хвост на месте.

Тайка почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Ох, не зареветь бы. Сколько она бегала от этого разговора? И всё-таки он случился. Что ж, видимо, пришло время прояснить всё раз и навсегда.

– Сердцем почувствовала… А вы сейчас это подтвердили. Друзья, я очень ценю вашу заботу. Но я уже большая девочка и не верю в сказки. Не кривитесь, вы понимаете, о чём я. Конечно, волшебство существует. Кому, как не ведьме, об этом знать. Но даже у чудес есть предел, выше которого не прыгнешь. Справедливость не всегда побеждает. Первая любовь не всегда счастливая. Думаю, вязовые дупла закрылись навсегда, и вам тоже нужно научиться жить с этим. Я же как-то научилась.

– Может статься, ты и права… – Никифор шмыгнул носом.

Тайка никогда прежде не видела его таким расстроенным. Сердце ёкнуло, но она сжала кулаки и впилась ногтями в ладони. Увы, правда бывает горькой, но её всё равно нужно говорить, чтобы не питать ложных надежд, от которых потом гораздо больнее.

– Не хочу вас обоих слушать! – вскричал Пушок так, у Тайки аж уши заложило. – Поймите же: нельзя отказываться от волшебства! Иначе оно совсем уйдёт. Тая, я тебя не узнаю. Раньше ты никогда не отступала, ещё и других подбадривала, не давая отчаиваться.

– Это потому, что я маленькой и наивной была, а теперь выросла, – буркнула она.

Обвинения резали её без ножа. Впрочем, Тайка и не ожидала, что Пушок поймёт. То ли дело Никифор.

– И что она, по-твоему, должна была сделать? – домовой отвесил коловерше лёгкий подзатыльник. – Дупла закрыты, Дорога Снов тоже… Выхода нет.

– Выход есть всегда! – коловерша в задумчивости закусил губу, а потом махнул лапой. – А, пропадай мой хвост! Всё расскажу.

– Не вздумай!

Домовой попытался закрыть ему рот ладонью, но Пушок ловко увернулся:

– Тая должна знать правду.

И выложил всё как на духу. Про свой визит в Волшебную страну, встречу с Маем, про проклятого Ратибора и двоецарствие. Про кошмары, которыми заперли Дорогу Снов. А кто – неизвестно.

Чем дольше Тайка его слушала, тем больше негодовала. Одно дело подозревать, что беда случилась, и совсем другое – знать это наверняка. Эх, сейчас бы бросить все – и поспешить в Волшебную страну, на помощь! Ей стоило немалых усилий сдержать этот порыв и задать себе вопросы. Как? Да и когда? У неё же через три дня предзащита… Бессилие легко превратилось в ярость, а она, в свою очередь, заставляла говорить обидные слова.

– И ты молчал! – выпалила Тайка. – Вот и верь тебе после этого.

– Это всё Никифор! – плаксиво заныл Пушок. – Это он меня убедил сохранить всё в тайне. А лишиться хвоста, сама понимаешь, хуже некуда. Только теперь мне всё равно. Если такова цена, которую нужно заплатить, чтобы вернуть мою прежнюю Таю, я готов.

Тут из Тайкиных глаз наконец брызнули злые слёзы.

– И что мне теперь, спустя четыре года, делать с этой информацией?! Я только-только успокоилась. Меня Лёха замуж позвал. Говорит: «Будешь за мной как за каменной стеной». Лучше бы ты и дальше держал язык за зубами…

Она рухнула на табурет и закрыла лицо руками. Плечи тряслись, как от лихорадки. Никифор осторожно погладил её по руке и шикнул на Пушка:

– Ух, обалдуй! Смотри, что ты натворил!