Бет поднялась и приняла душ, прислушиваясь к мурлыканью корабля. Скрипы, щелчки, звонкие удары свидетельствовали о мерном торможении «Искательницы». Бет перешла на мостик и заступила на вахту. Быстрыми уверенными движениями вызвала артилекта-системщика и прослушала его доклад о наблюдениях астросекции. Заметила, что, пока спала, Редвинг эти данные уже проверял. Он всегда настороже. Нелегка доля капитана.

Бет проверила, как там спящие: скоро предстояло оживить новую партию, и пробужденные потребуют заботы. Роботы медленно, равномерно разогревали людей, которые скоро понадобятся на Глории. Несколько недель назад сама Бет стягивала майларовый саван с тела Клиффа. Она использовала служебное положение в личных целях, потребовав, чтобы ее супруга при подлете к Эксельсии и Глории разморозили раньше, чем остальных членов экипажа. Редвинг отработал больше вахт, чем кто бы то ни было, и хотел, чтобы во время нырка в странную глорианскую систему собралась вся основная команда. После Клиффа разбудили Вивьен. Ритуал оживления предполагал многочасовую возню с катетерами и сенсорами, капельницами и диагностическими системами, пока снимаются предохранительные покровы, а физрастворы возвращают телу энергию и осознание мира. Мышцы после многолетней биомеханической и электрической стимуляции всё же требовали основательной борьбы с гравитацией, и, чтобы как следует разработать их, в ступице жилого колеса поддерживали нормальную силу тяжести.

Система функционировала отлично. В том числе и артилекты, составившие свежие доклады. Бет закопалась в них, отмечая ценные странности.

Она глянула на состояние диафанов: сначала Дафны, затем Аполлона. Эта пара узловатых плазменных структур эволюционировала из древних образований магнитосферы светила Чаши. Строители Чаши, применяя методы искусственного отбора, поставили их на службу своему важнейшему проекту: диафаны управляли Струей, которая разгоняла всю систему. Бет с трудом осмысливала колоссальные масштабы этой работы – много эонов отняла она, пока медленно разрасталась Чаша.

Эволюция сфокусировала интеллект диафанов на поддержании стабильности окружения и, следовательно, себя самих. Аполлон находился в половине миллиона миль от самой «Искательницы солнц», на бахромчатой оконечности магнитного тормоза. Аполлон без труда выдерживал темп корабля и нес дежурство… хотя плазменный рисунок выглядел спокойно, пассивно, как во сне. Дафна обреталась в пламенном моторе «Искательницы», аккуратно корректируя потоки межзвездной плазмы. Она была занята. Бет просигналила Дафне аналогом взмаха руки, но разговор заводить не стала. С плазменными разумами общаться тяжело. Они слишком сильно отличаются. Даже артилектам это непросто.

Торопливо допивая кофе и доедая ароматную пасту, запеченную насекомыми, Бет заметила, что Редвинг вообще не спал. Когда он явился за своим кофе, глаза у него явственно слезились.

– Я раскачал магнитный парус, – проговорил он хриплым, беспокойным голосом; Бет привыкла различать нюансы его настроения за годы совместной тяжкой работы. – Скорость больше тысячи километров в секунду, так что в окрестности Глории по спирали попадем в течение года. Времени вполне хватит, чтобы исследовать этот гравиволновый передатчик.

– Вивьен куда-то запропала, – сказала Бет. – Наверное, ей нужно больше времени, чтобы освоиться.

– Я принял у нее отчет, – сказал Редвинг, прикрывая лицо кружкой кофе, так что выражение осталось непроницаемым. До Бет доходили слухи, что у этих двоих шуры-муры – еще одно ископаемое выражение… Вивьен уже выходила из фертильного возраста, даже если учитывать продвинутую технологию. Может, решили сразу взять быка за рога? – Кажется, с ней всё в порядке. Я услал ее отдыхать, пускай наверстывает упущенное. Узнает про Чашу и диафанов, восстанавливает навыки работы с артилектами.

С мостика донесся сигнал. Редвинг метнулся к рабочему экрану.

– Ага, модификация магнитного поля. Порядок, – сказал он и, выжидательно вскинув брови, посмотрел на Бет. – Я решил подвести нас ближе к источнику.

– Правда? Вы изменили геометрию магнитного поля?

Редвинг передернул плечами:

– Это как с морскими парусами. Я приказал артилектам попросить диафанов, чтобы исказили поле, отклонили нас в сторону. Это удлинит дугу сближения и приплюснет спираль. И поможет с коэффициентом сопротивления. Я хочу выяснить как можно больше для отчета Земле, и важно подойти к источнику ближе.

Бет свыклась с обычаем капитана делать важные объявления небрежным тоном.

– Насколько ближе?

– Настолько, насколько потребуется. – Он подмигнул, так же привычно дав понять, что у него в рукаве еще козыри припрятаны.

За время сна Бет корабельный артилект-системщик провел диагностику озаренной плазменным сиянием гравиволновой системы: «Искательница солнц» падала к орбитальной плоскости, приближаясь под углом к плазменному комку. Артилекты проделали за Бет самую сложную работу, и она уверенно начала:

– Это система черных дыр со множественными зарядами. Наши гравиволновые антенны по правому и левому борту растянуты на километры. Улучшенная разрешающая способность позволяет им отслеживать интенсивность волн и перемещения каждой из семнадцати черных дыр меньшей массы. Вот образец орбитального профиля.

Редвинг нахмурился.

– Мы его из сигнатур плазменных волн вытянули?

– Да, артилекты в состоянии восстановить орбиты по данным об эмиссии. Но по мере работы наших антенн информации стало еще больше.

– Насколько велики эти черные дыры?

– Крошечные. Диаметром менее сантиметра: это мы можем установить из данных об их массе по формуле радиуса черной дыры.

– А массы – по орбитальным периодам?

– Да, сэр.

– Впечатляет, – отозвался капитан чуть рассеянно.

– Более крупный объект, в центре группировки, имеет массу от десяти до двадцати земных, так что его радиус должен составлять около десяти сантиметров. По существу, это всё очень крупные заряженные частицы. Они несутся по траекториям, эксцентриситет которых близок к 0.99: крайне вытянутые эллипсы. Орбиты кажутся прямыми линиями. Астроартилекты полагают, что движение системы каким-то образом контролируется – вероятно, сильнейшими электромагнитными полями. Это предотвращает столкновения дыр. Но потом их что-то отклоняет, совсем чуть-чуть – и возмущенные траектории, близкие к столкновительным, порождают гравиволновое излучение в точке, которую астрономы называют периастром дыры.

Редвингу было известно, что пространство-время может закручиваться вокруг мертвой звезды и облекать ее саваном черной дыры – или трястись, как жировые складки брюха, и посылать окрест волны одновременного сжатия и кручения. Но в остальное он не вникал.

– Я перелистал данные земного анализа волновых рисунков. – Он взмахнул рукой, и в воздухе зависли слова. Бет прочла:

ВОЛНОВАЯ КАРТИНА НЕ ХАРАКТЕРНА ДЛЯ СЛИЯНИЯ ЧЕРНЫХ ДЫР ИЛИ НЕЙТРОННЫХ ЗВЕЗД. СИГНАТУРЫ, ОДНАКО, ОСЦИЛЛИРУЮТ, ДЕМОНСТРИРУЯ ЧИРПЫ, ЭФФЕКТЫ ПРОЗВОНА И БОЛЕЕ СЛОЖНЫЕ – ОТ ИХ НАЛОЖЕНИЯ.

– Утверждают, что это простая картинка. Большая часть куда хуже.

Редвинг фыркнул.

– А взгляни-ка на это!

ВОЗМОЖНО, ЭФФЕКТ СЛЕДУЕТ ПРИЗНАТЬ ФИКТИВНЫМ, СЫМИТИРОВАННЫМ С ЦЕЛЬЮ ВВЕСТИ НАС В ЗАБЛУЖДЕНИЕ.

Бет тоже улыбнулась.

– Фиктивным? Наверное, земной язык изменился? Фактам-то необязательно быть правдоподобными, а вот фикции – пожалуйста.

– И что же заставляет дыры испускать эти волны растяжения и сжатия? – Редвинг исчерпал свой арсенал терминов гравиволновой астрономии.

Бет указала на трехмерное изображение.

– Видите? Черные дыры обращаются друг около друга с периодом около трех суток, а потом… – Изображение замерцало и начало прокручиваться: меньшая дыра метнулась по вытянутому эллипсу к большой, которая, в свою очередь, также описывала петлю, но маленькую. – Мы фиксируем скачки амплитуды высокоамплитудных плазменных волн при каждом сближении. Они вынуждают черные дыры джиттерить туда-сюда.

Бет наблюдала, как Редвинг скрывает скептическим выражением лица свое непонимание.

– И что?

Она нажала на газ:

– Когда черные дыры так близко друг от друга – десятки километров! – они излучают мощные гравитационные волны. И глорианцы именно в этот момент вызывают дрожание малых дыр. Приливное взаимодействие бонусом прибавляет гармоники и позволяет регулировать амплитуду сигнала. Гравиволновый телеграф – вот что у них за сигнальная система. Доступны амплитудная и частотная модуляция, как в обычном AM/FM-радио.

– А-а. – Он встретил напряженный взгляд Бет, скакнувший от танцев черных дыр по орбитам назад к Редвингу. Она к чему-то готовилась. – И?..

– Думаю, надо совершить вылазку туда и промониторить ситуацию.

– Внутрь чернодырных орбит? – Редвинг не потрудился скрыть беспокойства в голосе.

– Именно! Мы сейчас тормозим по полной. Если поиграться с факелом, можем скользнуть мимо гравиволновой системы, как на глайдере. Вы ведь это и планировали, не так ли?

Редвинг снова фыркнул.

– Я не заговаривал об этом, но да. Потому я и притащил нас в эту систему. Никаких опасностей не предвиделось.

Настал черед Бет улыбнуться.

– Потому что здесь так мало массивных объектов?

– Верно. Глорианцы, очевидно, подмели в своем облаке Оорта. И, возможно, в поясе Койпера. Чтобы построить вот это. А значит, в окрестностях гравиволнового передатчика шансы врезаться в какой-то мусор минимальны. Так? Сотворив дыры, они явно сбросили туда весь оставшийся хлам, просто затем, чтобы амплитуду сигнала прокачать.

Она села и отсалютовала ему чашкой фальшкофе.

– Я это почему-то упустила из виду. А ведь и правда.

Он нахмурился.

– Но! Наша цель – Глория. Чернодырная система лишь осложняет ситуацию. Мы тут ничего толком не знаем. Мы словно трехногие антилопы близ охотящегося прайда. И что же мы особенного узнаем, если просто проскочим мимо черных дыр на скорости пятьсот километров в секунду?

Бет опять усмехнулась.

– А мы диафанов туда отрядим.

3. Диафаны

Редвинг понимал, что в экипаже «Искательницы» всегда найдется тот, кто перещеголяет его в знаниях по тем или иным вопросам. Но предельным гиковством отличались артилекты: ИИ знали то, что людям знать не хотелось, а вот социальными навыками, необходимыми, чтобы угадывать чужие пожелания, не обладали.

А тут еще диафаны: предельный результат воздухотворчества. Самоорганизующиеся магнитные поля, разумы в плазменных оболочках. Гонка за управляемым термоядом позволила Земле под конец двадцать первого века отказаться от использования ископаемого топлива – а затем возникла абсолютно непредвиденная технология, основанная на умных тороидах. Оказалось, что на Солнце обитают самовоспроизводящиеся спиралевидные создания, способные мыслить. Им пришлось этому научиться^[6]. Турбулентная энергия земного светила подпитывала эволюцию стабильных структур. Наиболее примитивными формами их были гигантские солнечные протуберанцы. Колоссальные скрученные поля постепенно распадались на устойчивые пончикообразные структуры со сложной намоткой магнитных потоков. Гибкость этих огненных лент регулировалась плазменными волнами; а структура позволяла как сохранять информацию, так и продлевать эволюцию. Возьмите пончик, сдавите его как следует, и он раскрошится надвое – а каждый кусочек унесет в себе начинку: информацию о волнах и полях накачки. Перемещение магнитных полей накачивало электродуги, а те записывали сигналы в тонкой структуре смещавшихся очагов электромагнитной энергии.

Конкурс красоты, совмещенный с естественным отбором, парад организмов из ионизированного газа, начало которому было положено в дни образования Солнца: у Редвинга голова пухла при попытке это осмыслить. Но диафаны-то, вне сомнения, реальны.