– Семен, давай дружить? – интонация Саши становится мягкой. – Нам необходимо найти общий язык. Твое молчание не поможет ни тебе, ни мне, ни маме. Она переживает. Я тоже хочу помочь тебе. Если у тебя проблемы в школе, расскажи нам о них.

Молчание…

Я уже жалею, что одобрила этот разговор, который напоминает нравоучение, нежели попытку наладить контакт. Я жалею, что позвонила Самойлову в паническом порыве. Ведь когда страшно, хочется, чтобы рядом был человек, который не будет рыдать вместе с тобой, а возьмет за руку и успокоит.

– Сбегать из школы – не выход из ситуации. Сегодня ты не пошел в школу, а завтра что? Сбежишь из дома… Ты куда?

Я распахиваю глаза и прежде, чем успеваю войти в комнату, мой сын врезается в меня. Обхватывает за бедра и прижимается маленьким тельцем.

– Наташа… – шепчет, чуть всхлипывая.

Я прижимаю его к себе и смотрю на Самойлова.

Он хмурится. Глубокая складка вертикально пилит лоб.

– Твои последние слова были лишними, – говорю ему твердо. – Ты его напугал.

– Напугал? – Самойлов вскакивает со стула. – Полагаю, его ничем не напугаешь. Ты разбаловала его, Наталья.

– Что?

– Я давно хотел сказать… Почему он себе позволяет называть тебя по имени? Какая ты Наташа? Это же… это ненормально! – взвивается он.

Сёма вздрагивает и теснее жмется ко мне.

– Ненормально? А что, по-твоему, нормально? Где написано, что нормально, а что нет?! – взвиваюсь я.

– Ты мать! Это заложено природой! Ты – мама, а не Наташа. Наташа -ты для меня, для своих родителей. Но ему ты мать. И я не понимаю, почему ты до сих пор не обратилась к специалистам.

Его слова как пощечина. Они бьют наотмашь.

– Уходи, – цежу я.

Самойлов выдыхает. Нервно проводит рукой по волосам.

– Ладно. Прости. Я не должен был…

– Уходи, – повторяю жестче.

– Наташ, я не прав. Признаю. Погорячился, – Саша делает шаг ко мне, но мой взгляд ему сообщает – не нужно этого делать.

Черты лица Самойлова смягчились, выпрямились. Он снова тот самый Александр Самойлов, мягкий и безопасный. Но проблема в том, что теперь и я знаю, каким он бывает.

– Уходи.

Саша смотрит на меня несколько секунд.

Я не передумаю и не остановлю, и у него хватает ума это понять.

– Я позвоню, – обещает он, обуваясь.

Как только за ним закрывается входная дверь, я сажусь перед сыном на корточки.

Беру его прохладные ладошки в свои, стараюсь согреть нас обоих, ведь мои ладони тоже холодные.

Наши с сыном глаза на одном уровне. Его, голубые-голубые, подёрнуты мутной слезной пеленой, и от этого леденею. Тысячи слов вертятся на языке. Я хочу и извиниться, и надавать кучу обещаний, и просто убедить в том, что никого не будет ближе него, но говорю короткое:

– Мир?

Улыбнувшись сыну, протягиваю ему мизинец.

Сёмка сужает глаза. Делает их хитрыми-хитрыми и цепляется пальчиком за мой.

– Ладно, так и быть, мир. Ведь мы оба не правы. Особенно ты, – лукаво улыбается он.

Вот же засранец!

Я хохочу. Громко, с росинками слез в уголках глаз.

Смеюсь, отпуская тяжесть этого дня.

– Чем хочешь заняться? – спрашиваю, обняв сына.

– Посмотрим мистера Биста? – предлагает он.

Ну конечно, посмотрим.

Наверное, я все делаю неправильно. Просто я… не знаю, как правильно. Есть ли оно, это правильное? Может, существует какое-то умное пособие, которое научит стать правильной мамой, но мне кажется, ни одно из них не сделает ребенка счастливым.

Правильно так, как будет лучше для моего ребенка, даже несмотря на то, что кому-то это может показаться неправильным.

Глава 12.

Наташа

– До свидания… – прощаюсь с первокурсниками. – Нave a nice day! – улыбаюсь.

Как только за последним студентом закрывается дверь, лезу в сумку. Достаю маленькое зеркальце и, смотрясь в него, встряхиваю волосами. Через секунду заправляю их за уши. Снова встряхиваю.

Черт.

Захлопываю зеркало и бросаю его в сумку.

Чуть ли не по уставу раскладываю методички, навожу порядок с ручками.

Кладу ладони на колени.

Через секунду складываю локти на столе как первоклашка.

Да что б тебя!

Ну что я в самом деле?

Места себе не нахожу. Не знаю, куда деть руки, какую позу принять, еложу на стуле, как не в себе.

Ладно…

Выдыхаю, и мой выдох обрывается с первым входящим в аудиторию.

Задерживаю дыхание.

Это группа выпускников. Новая группа, которую мне передали от ушедшей в декрет Павловой.

Сейчас начнется практическое занятие по французскому, и меня слегка потряхивает.

Я знаю причину этого дискомфорта. У нее есть имя и вполне себе реальные очертания. Спортивные, рельефные очертания, твою мать!

Выпрямляюсь. Однако, как только в аудитории появляется мой новый сосед-студент, мои жалкие попытки выглядеть невозмутимой можно отправить коту под хвост.

– Доброе утро…

– Наталья Михайловна, здравствуйте!

Отвечаю рассаживающимся студентам на приветствия.

– Бомжюр.

Этот голос… Сглотнув, перевожу взгляд на того, кому он принадлежит.

– Бонжур, – отвечаю Соколовскому.

Его собственный взгляд на моем лице заставляет поджать пальцы на ногах. Ленивая ухмылка трогает губы всего на секунду, после чего парень поворачивается к девушке. Она что-то говорит ему на ухо, и он хмурится.

Эта девушка очень хорошенькая. Кажется, ее зовут Даша, я еще не успела запомнить всех по именам. Но эта студентка способная и умненькая, и её рядом с Соколовским я вижу во второй раз.

Они просто дружат или встречаются?

Да какая мне разница?!

Опускаю лицо и смотрю в журнал группы, который непонятно как оказался на моем столе.

Звонок на пару обеспечивает аудиторию тишиной.

Мне кажется, что мое дыхание слышат все. Потому что я чувствую на себе взгляд Соколовского, но убеждаться в этом не решаюсь, все также бегая глазами по фамилиям из списка в журнале.

«Соколовский» – останавливается мой взгляд.

– На прошлом занятии… – слегка откашливаюсь, – ваш одногруппник получил персональное домашнее задание. Соколовский… – мне приходится перевести внимание на него.

Когда я это делаю, встречаюсь с привычной ухмылкой и хитрым прищуром на его лице.

– Денис… – говорит он. – Меня зовут Денис.

Соколовский смотрит мне в глаза, давая понять, что эта информация адресована мне.

– Вы готовы? – спрашиваю у него, игнорируя этот посыл.

– Я? Всегда готов, – хохотнув, отвечает.

Мои лицо обдает жаром. Для меня его реплика прозвучала двусмысленно.

– Тогда прошу, – говорю сипло.

– Мне выйти к доске или можно с места? – уточняет, не переставая улыбаться.

– Можете с места.

– Я выйду, – сообщает он.

По аудитории проносятся смешки.

Поелозив на стуле, я наблюдаю за тем, как ленивой походкой Соколовский направляется к доске. На нем широкая белая футболка с принтом подмигивающего смайла, широченные джинсы едва держатся на бедрах. Уверена, если поднять футболку, можно разглядеть название бренда на резинке его трусов.

Исподтишка бросаю взгляд ниже, надеясь увидеть разноцветные носки, но сегодня мои ожидания терпят поражение – он без носков. По крайней мере ничего, кроме кроссовок, на его ногах я не вижу.

Мы встречаемся взглядами. Всего на долю секунды, но я успеваю уловить ощущение вращающихся кругов в животе. Тех самых, которые вчера меня напугали.

Соколовский останавливается в двух шагах от меня. Поворачивается к аудитории, которая поддерживает своего одногруппника аплодисментами, подбадривающим свистом и улюлюканьем.

– Достаточно…– по-царски взмахивает рукой Соколовский.

Клоун!

– Итак… Французская Полинезия! – громогласно объявляет он. – Французская Полинезия – это сообщество Франции, расположенное в центре южной части Тихого океана…

– Соколовский! – останавливаю его. – У нас практическое занятие по французскому языку, – напоминаю ему.

– А… да? На французском надо было? – спрашивает он.

Группа взрывается смехом.

Я хлопаю ресницами и стараюсь подобрать челюсть со стола.

– Представьте себе, – бормочу.

– Ну пардоньте, – он разводит руки в стороны, чем сильнее раззадоривает одногруппников.

– Э… так че там дальше!? – выкрикивает парень с последней парты. – Нам интересно! Наталья Михайловна, пусть он продолжит!

– Дэн-красава!

– Сокол, покажи джеб слева!

Аудитория превращается в хаос. Чтобы его прекратить, я велю Соколовскому сесть на свое место.

Моя рука дергается, зависает над графой «оценка». Я хочу поставить ему «неудовлетворительно», но… не ставлю.

– Наталья Михайловна, – слышу женский голос.

Поднимаю голову и глазами ищу кому он принадлежит.

Даша. Тянет руку, требуя моего внимания. Она бледная, глаза испуганные.

– Можно выйти? – дрожащим голосом спрашивает она.

– Конечно, – отвечаю не раздумывая.

Девушка срывается с места. Зажав ладонями рот, выбегает из аудитории.

Притихшие одногруппники смотрят ей вслед.

Даша возвращается спустя полчаса. Такая же бледная и потерянная. На мой вопрос о самочувствии отвечает скупой улыбкой.

Наблюдаю за ней на протяжении всего занятия. За ней и Соколовским, который то и дело заботливо о чем-то шепчет ей на ухо.

Как только звенит звонок с пары, Даша и ее подруга-одногруппница покидают аудиторию первыми. За ними выходит Соколовский.

Я не решаюсь его окликнуть. Разумеется, я этого не сделаю, когда его девушке требуется внимание. А поблагодарить за вчерашнее, думаю, мне еще выдастся шанс.

Глава 13.

Наташа

Стаканчик с кофе греет мои холодные ладони. Несмотря на то, что за окном смеркается и разгулялся прохладный ветер, в кофейне работает кондиционер.

По спине пробегает холодок. Я передёргиваю плечами и делаю глоток горячего напитка.

Здесь очень вкусный кофе. И десерты тоже вкусные. Эта небольшая кофейня расположена недалеко от нашего дома и по пути в музыкальную школу, в которую ходит Семён. Обычно после занятий мы с ним заглядываем сюда, и сын берет себе какао и вафельную трубочку, а я – неизменно латте, в который прошу добавить маршмэллоу.

Я поднимаю глаза, когда дверной колокольчик оповещает о новом посетителе. И это Оля. Она крутит головой по сторонам и, отыскав взглядом меня, быстро направляется к столику.

– У меня полчаса, не больше, – сходу оповещает подруга.

Она в шикарном брючном костюме, волосы собраны в строгий пучок. Судя по всему, она примчалась прямо с работы и по истечении уделенных мне минут отправится туда же. То, что Баровски смогла найти для меня время в своем супер-плотном графике в будний день, – вселенская удача.

– Мы успеем, – заверяю Ольгу, когда та наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

Как только подруга располагается в кресле напротив меня, официант кладет перед ней меню, от которого она отказывается, прося чашку кофе.

– Внимательно слушаю, – Оля кладет локти на стол, корпусом слегка подается вперед и вперяет в меня профессиональный адвокатский взгляд. Такой, что машинально начинаешь вываливать перед ней всё. Ей не хватает только ручки и блокнота.

– Оль, мне нужен хороший детский психолог. Или психотерапевт, – начинаю с главного с учетом дефицита времени.

Баровски откидывается на спинку кресла и принимает задумчивый вид.

– Я знаю, что у тебя полно знакомых в городе и за его пределами, – продолжаю я.

Оля работала и работает с такими людьми, что мне и не снилось. Уверена, половина из них должники Баровски по гроб жизни.

Подруга почесывает указательным пальцем подбородок.

– Все-таки нужен? – задает вопрос, которым я и сама задавалась ни раз, но так и не нашла правильного ответа.

Не могу сказать, что в самом деле задумалась о специализированной помощи после слов Самойлова. Нет, это не он повлиял на мое решение. Я сама.