Буркнув короткое «всего хорошего», вылетаю из кофейни на улицу и дышу, дышу, дышу…

Глава 15.

Наташа

Знакомый мандраж снова опутывает сетью мое тело. В довесок к нему чувство разбитости из-за бессонницы делает из меня раздражительную мандражирующую идиотку. Все потому, что с минуты на минуту начнется пара у выпускной группы, которая свалилась мне как с нег на голову.

Я уже вторую ночь нормально не сплю. В голове навязчиво крутится один и тот же слайд, где Соколовский смотрит на мои губы, а чертовы тянущие круги сводят с ума так, что я утыкаюсь лицом в подушку и поджимаю под себя ноги, чтобы не застонать вслух и не разбудить сына, спящего на соседней кровати.

Сегодняшнюю ночь я планирую провести в зале. Пожалуй, настал момент, когда мне стоит отселиться, но я и представить себе не могла, что это будет вот так – по причине моего сумасшествия.

Я потеряла баланс. В какой-то момент потеряла почву под ногами везде: дома, на работе, в личной жизни, и я понятия не имею, что со всем этим делать.

Как только распахивается дверь в аудиторию, я превращаюсь в натянутую пружину. С замиранием сердца жду, что вот-вот карие глаза коснутся моего лица, но звенит звонок на пару, и я понимаю, что в группе отсутствуют два студента. Соколовский и Бондаренко.

Я рада и не рада, черт возьми!

Облегчение гасит мандраж, ведь мне не придется сидеть всю пару под прицелом карих глаз. Однако другое, новое, неопознанное чувство камнем оседает в груди, и я спешу утолить его терзающим меня вопросом.

– Дарья не придет? – спрашиваю у смуглой девушки, кажется, ее зовут Зара.

– Она плохо себя чувствует, – отвечает она.

Я сглатываю. Смачиваю горло, чтобы задать особо волнующий вопрос:

– А… Соколовский?

Все молчат. Никто не знает, что с главным артистом группы, и мне должно быть равнодушно, но я не утолена полученными ответами, и всю пару эта неудовлетворенность зудит на кончике языка.

***

– Сделай пока домашку по сольфеджио, – наказываю Семёну, пока привожу в порядок рабочий стол в гостиной.

Через пять минут ко мне придет ученица.

По вечерам в будние дни и выходным я подрабатываю репетитором по английскому и французскому языкам. Эти занятия – неплохое подспорье, чтобы поскорее расквитаться с ипотекой.

Семь лет назад с появлением Семёна вопрос расширения жилплощади стал насущным.

У нас была скромная двушка, и когда нас стало четверо, отец взял ипотеку, чтобы купить трехкомнатную квартиру, в которой сейчас живем.

– Подожду бабушку, – бормочет сын, не отвлекаясь от экрана телевизора.

К слову, моя мать – преподаватель сольфеджио в музыкальной школе, в которой занимается сын. Он – не ее ученик, но это не мешает ему пользоваться родственными связями и подпрягать бабулю в качестве помощника.

– Сёма, они придут поздно, так что вперед и с песней! – командую я.

Мои родители ушли в гости, к знакомым на день рождения.

Недовольно цокнув, сын выключает телевизор под негромкую трель дверного звонка.

– Всё, шуруй в комнату. Ко мне ученица пришла, – бросаю Сёме и тороплюсь в прихожую, чтобы открыть дверь.

Встречаю девочку и помогаю ей раздеться, краем глаза замечая фигуру сына, прошмыгнувшую в нашу спальню.

Закрываю дверь в гостиную, не желая мешать ни нам, ни Семёну, но спустя десять минут мне кажется, что я слышу хлопок из прихожей. Тем не менее, урок затягивает, и я забываю об этом.

Глава 16.

Денис

Навожу камеру телефона на единственно оставшийся кусок пиццы в коробке.

Фоткаю и выбираю контакт «мама».

К снимку прикрепляю послание «видишь, чем и как питается твой сын. Может, я приеду на ужин?».

Отправляю.

Бросаю телефон рядом с собой и так, что позвоночник хрустит, вытягиваюсь на новом диване. Его вчера вечером доставили вместе с журнальным столиком. И если диван был в собранном состоянии, то со «стеклянным уродом» пришлось повозиться. Впервые собирал мебель сам. Я без понятия, но у меня осталось больше половины прилагающихся деталей для сборки.

Наклоняю голову влево-вправо, разминаю шею. Тело трещит так, словно не я собирал гребанный стол, а он меня, и по итогу не до собирал.

Вчера была мега-интенсивная тренировка. У моего тренера какая-то херня дома случилась, так он на пацанах решил отыграться. Гонял нас будь здоров.

Я еле до дома дополз, так потом мебель привезли. Короче, сегодня проснулся в час дня. Проспал универ. Удивительно, что не обнаружил в своем телефоне кучу пропущенных от Дашки. Она же пасет мои посещения, потом жалуется муженьку, если что не так. А у того не задержится мне любо отвесить.

Телефон коротко пиликает.

Мамка…

«Паразит! ))))) Приезжай»

Довольно улыбаюсь и тянусь к ноутбуку, на экране которого запущен какой-то дебильный боевик. Прежде чем успеваю выключить его, слышу стук в дверь.

Я не жду гостей, но стук повторяется.

Жижей стекаю с дивана и хромаю до двери.

Я не из мнительных, но вдруг там посланники адвентистов седьмого дня или еще какие блаженные, поэтому смотрю в глазок. Там пацан, и видеть его куда более неожиданно, чем свидетелей иеговых.

Распахиваю дверь.

Он смотрит на меня снизу вверх. Глаза голубые, но будто на палеве.

Озирается на противоположную дверь.

– Здарова… – говорю ему.

– Здравствуйте, – бормочет он.

Стоит и смотрит.

Я тоже сморю на него.

Че сказать хочет?

Топчется, мнется.

– Зайдешь? – спрашиваю.

Кивает.

Пропускаю его внутрь. Заходит неуверенно, на последнем шаге снова оглядывается.

Опять втихаря свалил?

– Твои-то знают, где тебя искать? – интересуюсь.

Кивает.

– Я маме записку на столе оставил, – сообщает, сбрасывая тапочки.

– Ну проходи тогда, – рукой подсказываю направление.

Тонкие ноги в шортах бесшумно семенят в комнату.

Мальчонка останавливается на середине и оборачивается, смотрит на меня.

– Выпить хочешь? – предлагаю, опершись плечом о дверной косяк.

У пацана глаза вспыхивают.

– Есть вода и… – вспоминаю, че в холодосе есть, – и минеральная вода.

Вижу, как у паренька растягивается рот в скупой улыбке. Заметно, что хочет нормально улыбнуться, но смущается.

– Не хочу, спасибо, – крутит головой.

– Пиццу будешь? – показываю подбородком на оставшийся кусок остывшей пиццы.

Белобрысый оборачивается, косится на «Пепперони» и все же сдается – коротко кивает.

– Бери.

Сосед забирается с ногами на диван и лезет в коробку. Пока устраивается, подхожу к кухонному гарнитуру и наливаю ему воды.

Начнет еще сухостоем давиться… Нахер.

Ставлю стакан на столик, надеясь, что тот не развалится, и сажусь рядом с пацаном.

– Че, Макс, как дела? – смотрю, как активно работает маленькая челюсть, пережевывая кусок теста.

Пацан перестает жевать, его рука с пиццей замирает в воздухе.

Ага, словил?

Молчит, опустив подбородок.

– Запей, – говорю ему.

Вздыхает.

– Меня Семён зовут, – бормочет себе под нос.

– А меня по-прежнему Денис. А че Максом назвался?

Мальчонка кладет в коробку надкусанный кусок. Отирает ладонь о футболку.

– Имя крутое…– сопит, – а Семён – отстойное.

Вон че…

– Да брось… – тяну я. – Нормальное такое имя. Знаешь, сколько крутых чуваков с именем Семён. Вспомни этого… – щелкаю пальцами, пытаясь вспомнить хоть одного известного чела, но на ум ниче не приходит. – Ну ты понял, покороче. Вот такой мужик был! – показываю большой палец.

– Был? – переспрашивает пацан.

Мать твою…

– И сейчас есть, – заверяю. – Ты запей, – киваю на стакан, уводя себя от развернутого ответа, и вдруг вспоминаю: – у меня прадеда Семёном звали, – сообщаю довольный собой.

– Вот пацаны в классе и говорят, что у меня имя как у старика, – с обидой бубнит сосед.

– Так ты поэтому паришься, что ли? – осеняет меня. – Ерундой не занимайся, имя у тебя сигма, йоу! А фамилия у тебя какая?

Пацан начинает хохотать.

– Кузнецов, – отвечает, смеясь.

– Семён Кузнецов! Пушка, ну? – улыбаюсь сам. – Как у мамы и папы, да?

Меняется в лице, хмурится, задумывается.

Та-аак, где я накосячил?

– Как у мамы, у бабы и деда, – отвечает.

Понял.

Папашей не пахнет.

Где же вы, Наташа Михална, его потеряли? Сбежал?

– А почему у вас всегда носки разные? – опустив лицо, пацан разглядывает мои разноцветные носочки: один – красный, второй – белый.

– У нас? Я живут тут один, – хохотнув, замечаю. – Слышь, ты давай, заканчивай с «вас-нас». Ты меня еще дядей назови. А насчет носков… – смотрю на свои ноги, – ты че, не в теме? Я, например, после стирки никогда не могу найти одинаковую пару. А так очень удобно: один носок – с одной пары, второй – с другой. У тебя разве не так?

Мальчишка хохочет и мотает головой.

– Нет! – отвечает он. – Мама всегда складывает носочек в носочек, и они не теряются!

– Молодец – твоя мама! – замечаю. – Ты пиццу-то ешь… – киваю на недоеденный кусок.

Сосед спохватывается и сует в рот сухое тесто, пока я пытаюсь подобрать слова, чтобы и пацан меня понял, и я не спалился.

– Слушай, а к твоей маме дяди какие-нибудь ходят? – спрашиваю у мальчишки.

Семён задумывается, через секунду кивает.

– Ходят, – говорит утвердительно.

Ходят? То есть даже не один?

– И много дядь ходит? – уточняю.

– Ну бывает, – пожимает плечами. – Она с ними… это… – жует и пытается сглотнуть кусок пиццы, пока мое воображение красочно рисует варианты того, что Михална может «с ними это…». – Занимается английским, – продолжает, и я выдыхаю.

Ну пиздец, я аж вспотел.

– А дядя, который на серебристой машине ездит, такой ходит? – забрасываю удочку.

– Дядя Саша?

Ага, он. Наш проректор, в субботу я сразу узнал его.

– Дядь Саша, – подтверждаю, подмечая, как мальчонка меняется в лице.

– Ходит, – говорит со вздохом.

– И че, давно ходит?

– Куда?

– Ну к вам…

– Летом ходил.

– А зимой?

Мальчишка хохочет.

– Как он может зимой ходить? Зима только будет! – смеется он, теряя из раскрытого рта хлебные крошки. Собирает их с дивана и обратно в рот засовывает.

У меня на полу еще есть, но этим пусть робот-пылесос займется.

– Ну да… – говорю туманно, решая не развивать дальше тему. – Слушай, – внезапно осенят меня, – ты сказал, что оставил записку, выходит, ты ушел без разрешения?

– Я не смог спросить. Мама занимается с ученицей, а бабушка и дедушка ушли в гости, – поясняет сосед.

– То есть… тебя скоро будет искать твоя мама? – спрашиваю прежде, чем раздается звонок в дверь. – Она? – киваю в сторону прихожей.

Звонок повторяется, и пацан вжимает голову в плечи.

– Она, – отзывается с небольшой досадой он.

– Может, не будем открывать? – предлагаю с улыбкой.

Коротко хихикнув, Семен крутит головой, говоря:

– Она сломает дверь, – зажимает ладошками рот, хохоча в них.

– Тогда… – я встаю с дивана и складываю вместе ладони, вытягивая указательные пальцы и сооружая из них пистолет, – за мной! – командую. – Ствол с собой?

Сёмка тут же включается в игру. Спрыгивает с дивана вслед за мной и повторяет конструкцию из пальцев.

Вместе крадемся к двери.

– Тс-сс… – подношу палец ко рту, прося соблюдать тишину, – там, за дверью, находится особо опасный преступник, – говорю шепотом. – Когда я ее открою, мы резко наставляем стволы на бандита. Понял?

Пацан чуть ли не ссытся от радости. Подвизгивая, нетерпеливо подскакивает на месте, а глаза озорно блестят.

– На счет – три. Раз, два… три! – я распахиваю дверь, и мы с Семёном выскакиваем из-за нее, наставив на ошарашенную Наташу Михалну «пушки».