– … а так она у нас птица высокого полёта, в Дубай работать собралась. И не страшно этих шейхов обсуживать… – качая головой, сокрушается женщина.

Почему-то цепляюсь за эту фразу, сопоставляя в голове сначала девчонку и слово «работать», а значит, ей явно больше лет, чем я думал. А потом слова про шейхов вызывают странную ярость. Вот этот вот маленький Котёнок собирается их обслуживать? Каким, чёрт возьми, образом? Что вообще творится в семейке жены?

Девчонка, тем временем, так теряется, что умудряется пролить на себя морс. Лида причитает, сама Яна, кажется, нервничает всё сильнее. Стягивает с себя намокший «мешок», и вдруг снова смотрит в мои глаза. Всего секунду, но замечаю, как она краснеет. Сидит вся пунцовая и не отводит от меня взгляда. И плевать, что я всматриваюсь сейчас. Плевать, что девчонка это замечает.

Внезапно безобидный ужин с сестрой жены, превращается в какую-то ненормальную прелюдию. На девчонке остаётся облегающая белая рубашка, практически не оставляющая простора для фантазии. А мой взгляд начинает метаться между её оказавшейся объёмной грудью и большими, испуганными глазами. У неё длинные, тонкие пальцы. У неё нежная, хрупкая, трепетная красота. Совсем непохожа на Лиду. Что за безумное наваждение? Почему она вдруг кажется такой знакомой?

Зависаю на её стройных длинных ножках, обтянутых чёрным, когда Яна ёрзает на стуле, кладя одну на другую. Чуть не облизываясь, представляя, как вожу по ним рукой, слыша стон, дурманящий сознание. Почти ощущаю, как её длинные пальчики впиваются в мою спину в порыве страсти.

Девчонка оттягивает воротник рубашки, будто пытаясь ослабить его. Расстёгивает две верхних пуговицы, сбрасывая напряжение с шеи. Почему-то краснеет и прячется за длинными шоколадными волосами, нервно приглаживая чёлку. Если бы она сейчас расстегнула остальные пуговицы, обнажая кожу груди и живота, подошла ко мне, я бы прикоснулся к ней прямо здесь, на глазах у жены?

Сглатываю и отвожу взгляд от Яны, отгоняя от себя эти противоестественные мысли. Разжимаю пальцы, которыми неосознанно всё это время сжимал планшет, грозясь переломить его к чертям собачьим.

А девчонка вдруг утыкается в свой телефон, счастливо улыбаясь и что-то печатая. И в этом простом действии столько нежности, отчего-то сжимающей сердце. С кем она переписывается? С другом? Ухажёром? Парнем? Кажется, Лида что-то говорила о том, что этот Котёнок сразу с самолёта пошла гулять с парнем. Конечно. Наверняка у неё имеется парень. Почему-то мне безумно хочется, чтобы она улыбнулась так мне. Почему-то именно эта улыбка что-то топит внутри. А ведь я давно заледенел, под стать своей фамилии. Замёрз, потерял нечто важное, жизненное. Стал тем, кому интересна только работа. А остальное перестало иметь смысл, после…

Нет. Вспоминать не хочу.

Только единожды я снова почувствовал себя почти живым. Когда одна глупая… Но об этом тоже вспомнить не желаю.

Словно почувствовав мой взгляд, Яна поднимает глаза, встречаясь со мной взглядом. Мгновение выдерживает контакт, снова краснея, а затем вскакивает со стула и спешит прочь.

Правильно, беги, девочка. Тебе лучше держаться от меня подальше. А мне от тебя.

Вот только когда, прибыв в аэропорт и встретив её в брифинговой, в моей команде, которую я самолично отбирал, понимаю – не наваждение больше, а моя реальность. В форме её не узнать. Взрослая, привлекательная девушка.

Что, чёрт возьми, она делает тут? Кто распорядился? Почему я не знал, что Яна – стюардесса? Или прослушал? Хочу избавиться от неё сразу же, ещё не начав предполётный инструктаж. А она, не подозревая ничего, сидит за столом, нервно грызя ручку.

Нет, не так. Скорее соблазнительно сжимает её пухлыми мягкими губами. Взгляд сосредоточенный, внимательный. Вспоминаю, как она коснулась моей руки, протянув её в ответ при знакомстве, аж пальцы покалывает. Мне не хочется, чтобы она отворачивалась, но Котёнок делает именно это. Непреодолимое желание выгнать всех к чёрту отсюда, сбросить со стола все бумаги и, обхватив руками по обе стороны её щёки, приподнять голову выше, чтобы смотрела теперь только на меня. Но нет. Нельзя.

Отвожу от неё взор, избавляясь от искушения взять прямо здесь, на глазах у всех. Продолжаю предполётную подготовку, но мыслями я далеко.

Какого чёрта она оказывается Колесниковой? Разве должна быть у сестры жены фамилия её бывшего мужа? Почему у них отчество разное? Нет. Не моё это дело.

И всё же зря, ты не сбежала от меня, Яна. Но я, так и быть, помогу тебе это сделать.

Глава 8.

Дмитрий.

Аэропорт излечивает нервы и скверное настроение в разы лучше любого глицина. Диспетчеры, раз в несколько минут, объявляют посадки и гейты. Спешат пассажиры. Огни готовящихся к рулению самолётов разрезают пасмурную серость, другие взмывают в небо, рассекая туман.

Печорин сидит за столом, сгорбившись над бумагами с полётным заданием. Я же привычно открываю маршрутную карту на планшете и разъясняю схему захода на Екатеринбург. Андрей тоже опытный, но такова наша обязанность. Печорин хоть и старше меня на несколько лет, в авиацию пришёл позже. Теперь налетал достаточно, и скоро у него будет свой второй пилот. И пусть я ещё на земле, но мыслями уже там, в полёте, будто телепортируюсь через экран гаджета в небо.

После брифинга иду к метеорологу за более точными сводками, вручая стопку нужных документов Андрею. Второй пилот одаривает меня возмущённым взглядом, в котором так и читается кричащее: «у меня своих бумажек мало, что ли?»

Хмыкаю. В бытность вторым пилотом тоже раздражало. Но командиры всегда делали так. Поэтому теперь это делаю я. А скоро будет и сам Печорин.

Добравшись, наконец-то до «Эйрбаса», первым делом дотрагиваюсь до холодного «брюха», проводя ладонью и весь мир перестаёт для меня существовать. Остаётся только железная птица, что скоро загудит тяжёлым, ощутимым на физическом уровне рыком. Мысленно здороваюсь с верным другом. Любой здравомыслящий человек, наверное, скажет, что я – ненормальный. Наверное, так и есть, ведь самолёты я люблю больше, чем людей.

«Эйрбас» под пальцами ощущается так спокойно, но каждый пилот знает, что самолёты тоже рвутся поскорее в небо.

Самостоятельно провожу техническую проверку снаружи, отправляя Андрея в кабину, заполнять документы. Затем и сам иду в кабину, усаживаясь на кресло капитана. Перепроверяю Печорина и откидываюсь на спинку кресла, прикрывая глаза. Остаётся только дождаться отмашки от старшей бортпроводницы о готовности салона, а потом от диспетчеров. А дальше только небо, в котором всё перестаёт иметь значение.

– «Крылья» 6015, «Толмачёво» руление, добрый день экипажу, буксировку разрешаю, запуск по готовности, – слышится приятный женский голос диспетчера.

– Буксировку разрешили, спасибо. И вам доброго дня, «Крылья» 6015, – приветственно отзывается второй пилот.

Пока нас буксуют от стоянки, Андрей зачитывает чек-лист на английском.

– «Крылья» 6015, полоса 06, исполнительный и взлёт разрешаю. Ветер у земли 50 градусов и 5, порывы 13 метров в секунду, хорошего полёта.

– Исполнительный занимаю, взлёт разрешили, полоса 06, «Крылья» 6015. Спасибо, доброй смены, – отвечаю диспетчеру уже я, хватаясь за сайдстик и рычаг.

Начинаю руление, выводя послушный самолёт на рулёжную дорожку. Запускаю двигатели. И вот, мы на взлётно-посадочной. Начинаю разбег, «Эйрбас» набирает скорость, прохожу точку невозврата, и судно отрывается от земли, оставляя на ней все лишние и ненужные мысли.

– «Крылья» 6015, доброго дня, «Толмачёво» круг, – здоровается с нами уже другой диспетчер, мужчина. – По схеме набирайте эшелон 80.

– Принято, эшелон 80, «Крылья» 6015, – буднично чеканю я.

Печорин убирает шасси, а судно продолжает набирать высоту. Наконец-то выходим из облаков, и перед глазами открывается самая любимая картина: высота, на которой всегда светит солнце. Легонько отклоняю сайдстик, делая разворот с небольшим креном.

– И? Примешь новенькую? – любопытничает мой второй пилот.

– Нет.

– Отправишь на растерзание рандома, как и остальных? – хмыкает Андрей. – Мне бы твою власть в «Крыльях», давно бы собрал всех тех юных красоток, которых ты выпер, Север.

– Занимаем эшелон 320, – игнорирую я высказывание Печорина, следуя указаниям диспетчера.

– Есть, эшелон 320.

– Сложно было пересаживаться обратно на «Боинг», когда полетал на «Эйрбасе»?

– Заставляют пройти тренировки на «Боинг»? – даже не удивляюсь я. – Не знаю. Я начинал на них, уже привычно.

– И, конечно, сейчас будешь их защищать? – фыркает Андрей, попутно рассматривая схему полёта на своём планшете. – На «Эйрбас» как минимум имеется гениальное изобретение человечества – столик! А в «Боингах» есть придётся на коленках.

– «Боинг» требует большего от пилота, а «Эйрбас» удобнее в управлении. Но по факту разницы нет. Самолёт имеет душу, если ты её в него вкладываешь. Он становится тебе другом вне зависимости от того, в какой стране или кем был создан, от ширины фюзеляжа, системы навигации, наличия штурвала или сайдстика. Какой бы он ни был, самолёт не может без пилота, а пилот без самолёта.

– Запомню твою пафосную речь, командир, чтобы потом с таким же философским видом вещать её своему второму.

Печорин тихо смеётся, собирая еле заметные морщинки вокруг тёмно-карего цвета глаз. Всё-таки, все мы пилоты, немного не от мира сего. В небе нам гораздо лучше, чем на земле.

Кто-то из бортпроводниц запрашивает разрешение на вход в кабину. Позволяю, не взглянув на монитор, и тут же жалею об этом. Даже боковым зрением замечаю, как взгляд Котёнка бегает по моему лицу, как будто пытаясь зацепиться хоть за одну эмоцию, но получается целое ничего. А она продолжает стоять дальше, не решаясь и рта раскрыть.

– Ваш кофе, – отмирает девчонка, наконец-то подавая голосок.

Диспетчер требует готовиться к занятию другого эшелона, и моё внимание сосредотачивается на переговорах. И всё же не заметить, как Андрей расплывается в улыбке сложно. А она какого-то чёрта улыбается ему в ответ.

– Что, Яночка, привыкла к более оживлённым рейсам?

– Я последнее время летала на чартерах. Сами понимаете, там спокойно не бывает, особенно когда летят обратно из отпуска.

– Может быть, сибиряки спокойнее. Или же их очаровал голос нашего командира, – хлопает меня по плечу второй пилот.

Окатываю его раздражённым взглядом, на что Печорин не реагирует, только одаривает меня очередной хитрой улыбкой.

– Капитан, ваш кофе.

Опять дрожит как осиновый лист, протягивая мне стаканчик. Лишь бы не расплескала на форму.

– Через пять минут встаём на автопилот, – забираю у неё кофе, от греха подальше и ставлю в держатель.

И это опытная стюардесса, не понимающая, что мои руки сейчас заняты? Отличная причина, чтобы распрощаться с ней сегодня же.

– Колесникова, у вас работы в салоне совсем нет, раз вы тут прохлаждаетесь? – цежу сквозь зубы.

– Будь зайкой, принеси нам сочку томатного. Особенно ему, – продолжает распаляться перед Яной второй пилот. – А то Север из тебя всю кровь выпьет ещё до посадки. Мне полдольки лимона и чёрного перца бахни, андерстенд?

Сжимаю кулак на свободной руке, нервно дёргая шеей, разворачиваясь к Андрею лицом, как только Яна из кабины спешно ретируется.

– «Зайкой»? – небрежно выгибаю бровь. – Уверен, что хочешь видеть это недоразумение, правил не знающее, снова в нашей кабине?

Я зол. Нет, не так. Я в ярости. В сжирающей ярости и столь несвойственной мне ревности.

– Прости, капитан, – признаёт ошибку Печорин, на что получает от меня испепеляющий взгляд. – Набираем высоту?

– Набираем.