– Я держу свое слово, не переживай.

Андрей с гордо поднятой головой направился домой. Прямо сейчас он гордился собой, ведь смог припугнуть местную ведьму. Все ее боятся, считают злой старухой, а вот Андрей нисколько не боится, готов и приказать и прикрикнуть. Эх, знали бы мама с папой, как он ловко ее на место поставил!

Но родителям было совершенно наплевать на героический поступок сына. Они снова выясняли отношения. На этот раз точкой преткновения стал внешний вид будущей базы. Мама хотела футуристический дизайн, панорамные окна и всякие современные фишечки, как то биокамины и спальни под потолком. Отец громко протестовал, утверждая, что раз она хочет сделать нечто аутентичное и под старину, чтобы вписаться в название «Ведьмин угол», то дома должны быть из бревна и внутри все из дерева. И никаких окон во всю стену – нужны окошки с резными ставнями, как раньше делали.

Они могли спорить до позднего вечера. А на следующий день дуться и не разговаривать друг с другом. Андрей уже не в первый раз становился свидетелем ругани на ровном месте, из-за чего дома становилось душно находиться. Хотелось убежать подальше, так ведь и там засада – злая ведьма свободно разгуливает.

Мальчик грустно вздохнул и поплелся на второй этаж. Хоть телефон сегодня никто не отнимает, уже радость.

Едва он зашел в комнату, как за окном послышался рев двигателя и громкий шелест резины по гравийной дороге. Ни секунды не думая, Андрей прилип к стеклу, разглядывая большой черный внедорожник, что промчался мимо окна и сделал крутой поворот на извилистой дороге. Из-под колес в разные стороны летели мелкие камушки, а сквозь ревущий двигатель пробивались звуки танцевальной музыки с нереально громкими басами.

– Дядя Сережа! – завопил он на весь дом и бросился вниз.

Выбежав на улицу, он прыгнул в объятия едва вышедшего из машины мужчины. Тот в ответ крепко обнял, поднял над землей и закружив воздухе.

– Э-э, племяш, ты камней наелся? Чего такой тяжелый? – он опустил мальчишку на землю и сделал шаг назад: – А чего такой грязный? Со свиньями, что ли, кувыркался?

Андрей начал взахлеб рассказывать последние новости. Про Тёмку и Катьку, про огромных жаб, что горланят по вечерам, про древние ракушки и больших кузнечиков.

Столько всего хотелось рассказать самому крутому дядьке в мире. И познакомить со всеми. Новые друзья точно оценят его по достоинству – высокий, большой, как боксер, и улыбка как у актера. Как говорил дядька: улыбка важна, на нее все девочки ведутся. Правда, пока Андрей не особо понимал, что в улыбках такого особенного? Часто улыбаются только дураки и дядя Сережа. Но ему можно. Ему вообще все можно. Даже на маму прикрикнуть, когда та доставать начинает.

– Ого, лето еще толком не началось, а у тебя уже столько всего! – засмеялся дядя, улыбаясь мальчику с высоты исполинского роста.

На веранде появились мама с папой, приветствуя гостя. Дядь Сережа большой рукой потрепал волосы мальчика и пошел здороваться с родней, попутно осматривая дом.

– Хороший, большой, – был его вердикт. – Отопление газовое?

– Мне не нравится, слишком много коридоров. – фыркнула мама. – Думаю его снести и построить что-то более современное.

– Да погоди ты, еще успеешь снести, – усмехнулся Сергей.

– И я о том же. – кивнул отец. – У нее какое-то маниакальное желание все сломать.

– Сереж, хоть ты меня выслушай. Я уже все придумала, нужна только твоя голова и нормальные проекты. Я даже примеры нашла, просто потрясающие! Современный этно стиль со всеми удобствами и…

– Э, э, сестренка! Дай хоть дух перевести! Еще успеешь рассказать свои наполеоновские планы. Миш, шашлычок?

– Легко!

– Пивка?

– Вообще отлично!

– Еще один алкаш приперся, – проворчала мама. – Теперь оба из запоя не выйдут. И как с вами что-то строить, если у вас только шашлык и пивище на уме?

– Опять не в духе? – дядя Сережа весело подмигнул отцу.

– Да как всегда. Пошли дом покажу, как раз вчера свет доделал в твоей комнате.

6. Зима сменяет зиму

Икали Тасю долго. Облазили все леса, поля, да ручьи. Подняли на уши Александровку и близлежащие деревни, искали до первого снега. Да так и уехал Семен в город, не найдя ни следов, ни останков.

В тот день Таисия бежала следом за повозкой, в которой ехал батенька, и кричала пуще прежнего. Молила всех святых, чтобы ее хоть кто-нибудь услышал. Но стоило телеге перебраться по шаткому мостику на другой берег реки, как девушка уперлась в незримую стену. Ни жердей, ни кирпича, а пройти дальше невозможно. Она билась руками и хрупкими плечами о невидимый барьер, пока повозка с родным силуэтом не исчезла из виду.

Так она и осталась на этом берегу речки, не способная пробиться через колдовскую преграду.

Таисия шла босыми ногами по свежему снегу. Тело прикрывала тонкая белая сорочка, но она не чувствовала ни холода, ни ледяного ветра. Мимо шли укутанные люди, проезжали скрипящие телеги, носились детишки, ловя ртами первый снег, но никто не обращал внимания на бредущую почти голышом девушку.

Ее никто не видел.

Голод и жажда тоже стали чужды. Внутри нее медленно исчезали любые потребности. Она еще помнила ароматы свежего хлеба и наваристой похлебки, но без радости или предвкушения. Запахи притупились, голод прошел, холод не пугал. Словно она остановилась в каком-то моменте, когда телу и душе ничего не надо.

Она бродила по знакомой Александровке весь день. Вечером вернулась в дом дяди, села на пустую лавку в столовой и слушала, как дядя Василий тихонько общается со своей супругой Наденькой. Та причитала по поводу пропажи Таисии, корила себя, что не усмотрела за девушкой. Василий же в ответ причмокивал сквозь бороду и качал головой:

– Никаких следов девочки, – бормотал он под нос. – Даже собаки след не взяли.

– А Степан-то, Степан… – Наденька поправила платок и кончиком вытерла скупую слезу.

– Ну а что Степан? Он ищет, как может и сколько может. У него в городе вся семья осталась. Может, по весне продолжим, как снег сойдет. Сейчас-то чего уже маяться?

– И будет девица всю зиму под снегом ждать, да зверье кормить? Ой-ой…

– Не буду! – закричала Тася, подскакивая со скамьи. – Не надо меня зверью кормить! Здесь я, родненькие! Ну посмотрите же!

Но дядька с теткой продолжали причитать, не видя и не слыша девушку. Тогда Тася разозлилась, попыталась скинуть со стола посуду, но рука прошла сквозь тарелки и кружки, словно на столе пусто. И скамейка не двигалась, сколько она не пыталась ее пнуть.

Тогда она пошла гулять по дому, трогая и толкая все предметы. Ни один не двинулся, даже легкая бахрома на покрывале. Зато она открыла новую особенность: теперь не надо ждать, когда кто-то откроет дверь – она могла пройти прямо сквозь нее. И сквозь стены. И через мебель. Весь вечер она только и делала, что искала новые преграды, чтобы пройти сквозь них. Даже улыбалась новой забаве.

Но нет такой игры, которая бы не надоела. Особенно, если в ей ничего не происходит.

Следующим делом Тася пошла по комнатам и спальням. Но ничего интересного там не обнаружила. Люди мирно спали, не видя и не слыша гостью. Тогда она пошла по другим дворам. Заходила к крестьянам и знати, разглядывала чужой быт и секреты.

Так, в одной избе бедных крестьян, она увидела два припрятанных мешка зерна. При этом детки сидели у печи и просили у матери хоть корку хлеба. Надо же, странные люди. В другой избе рыдала девица чуть младше самой Таси. Вокруг нее крутились сестры, пытались успокоить, но та лишь громче расходилась в реве. Из слов родни она поняла, что что-то у нее не заладилось с женихом.

– Надо же, так знакомо. – понимающе кивнула Тася, сидя за пустым столом и подпирая подбородок руками. – Не переживай, другой молодец найдется.

И так от двора к двору, от избы к избе. День за днем она бродила по округе, узнавая жизнь людей. Подглядывать, безусловно, не хорошо, но ведь и рассказать об увиденном некому. Хоть встань посреди деревни и кричи дураком – никто не услышит. Иногда она так и делала – кричала посреди дня, как умалишенная. Но толку-то? Все шли мимо, озабоченные своими делами.

Как-то неожиданно зимняя вьюга и вечный сумрак сменились весенней капелью, а за ней и коротким летом. Таисия так и ходила из дома в дом, уже больше по привычке, чем из любопытства. Никаких секретов для нее не осталось. Самые грязные мысли и великие благие намерения вызывали лишь легкую улыбку.

В дом дядьки она ходила каждый день, просто чтобы не забыть родные лица. Уже и не надеялась, что ее заметят, но видела их сама и становилось спокойно.

О батюшки никаких вестей она не слышала, все чаще дядька говорил о какой-то войне. Но кто воевал и против кого Тася так и не поняла. Может пропустила, когда гуляла.

У лета было одно неоспоримое преимущество: каждый день вокруг что-то, да менялось. Всходила рожь на полях и тянулась к солнцу, краснела дикая земляника в лесу и наливались яблоки в садах. Все жило и дышало, радуясь теплу. Кроме Таси. Солнечные лучи не грели, дождливые дни не мочили, запахи совсем исчезли из ее существования, и даже память о них начала стираться.

Батюшка тем летом так и не приехал.

Она часто сидела у шаткого мостка, ожидая увидеть его силуэт в повозке. По деревянному настилу бегали ребятишки, спешили бабы с корзинами, ездили телеги с крестьянами, но тятя так и не появился. Было немного печально, но досада и обида больше не резали душу, а скорее накрывали легким туманом.

Осень наступила так же внезапно, как и весна. В один день Таисия заметила, что слишком много желтого и красного появилось вокруг. Крестьяне вдруг высыпали на поле, печи стали топить чаще. Надо же, при жизни лето казалось бесконечным, а теперь пролетало стремительным стрижем в небе.

Едва земля укрылась опавшей листвой, как пошел первый снег. Люди стали все чаще прятаться по домам, в лес уже ходили исключительно за хворостом. А раз так, то весь лес был в ее распоряжении. Можно было гулять среди темных стволов, слушать скрип веток на морозе и отголоски шепота листьев, что лежали под босымыи ногами.

От скуки Тая бродила вдоль невидимой преграды, очерчивая границы. С юга по реке, с севера по кромку леса, с востока и запада до конца пахотных полей. А в самом центре Александровка, что стала вечным домом.

Однажды в морозную ночь и при яркой луне, она гуляла знакомыми тропинками вдоль преграды. Непривычный шорох заставил остановиться. Облезлый русак резко выскочил из кустов и легко преодолел барьер, недоступный девушке.

А оттуда, со стороны прочего мира, отгороженного невидимой для Таси преградой, ей на встречу шла вереница людей.

Луна освещала мужские фигуры в мундирах разных цветов и фасонов. Одни при параде, другие в грязи, третьи с непокрытой головой. Замерзнут же!

Во главе процессии шел древний старик в теплом тулупе и меховой шапке, из под которой лезли длинные седые волосы. Он держал в руке длинный посох со светящимся концом, не то от свечи, не то от какого волшебства. Со стороны казалось, что он снял с неба звезду, да посадил на конец посоха.

Невидимый барьер старец преодолел без каких-либо трудностей, словно он существовал только для Таисии. Но завидев девицу в одной рубашке остановился и нахмурился:

– Не зябко ли, милая?

Голос низкий, ровный и спокойный. Так могли говорить только очень старые и мудрые люди, чей путь по жизни был так далек, что не каждому под силу его пройти.

– Нисколько, дедушка, я давно не мерзну.

Старик поднял посох ввысь и бесконечная вереница молчаливых мужчин остановилась. Несколько тяжелых шагов по сугробам и дедушка встал вплотную к Тасе, заглядывая в девичьи глаза. Долго изучал, чуть подрагивая белесой бородой.

– Не мертвая ведь.

– Не знаю.

– И стена для тебя? – он кивнул в сторону невидимой преграды.

– Видимо да. Не могу пройти.

– Давно?