Вскрытие покажет любовь (страница 23)
По Калининграду ходить «полуголой» для меня в новинку. Дюже волнительно. Благодаря задору Кира, все мысли в этом направлении, из головы улетучиваются. Нам снова просто весело и легко. Он словно мужская версия моей Натали.
Я и спонтанность – диаметрально противоположны. Но сейчас, совершив набег на магазин детских игрушек, мы с Киром стоим на набережной, соревнуемся – чей радиоуправляемый катер будет быстрее. Параллельно ещё и за красочным закатом над Преголей наблюдаем. Облака потрясающие, будто пушистую розовую вату к небу приклеили.
Несколько человек за день Кирилла узнали, он охотно с людьми фотографируется. На каждом из фото, что любезно делала я, он от души широко улыбался. Последние два парня так и не ушли после фотосессии, а остались наблюдать за нашей забавой. Сидят за нашими спинами на нижнем ряду многоуровневых деревянных настилов, которые после облагораживания набережной установили как лавочки, активно комментируют, подбадривают, попеременно болеют за каждого, ведут отсчёт оставшегося времени. Атмосфера уютная, была до того момента, как я поняла – сейчас проиграю. В меня вселяется злобная Алёнка. Резко разворачиваюсь и перестаиваюсь в ряд Кирилла, вызывая тем самым небольшую волну. Мой оппонент, не ожидая, не успевает сориентироваться и на полном ходу влетает своим катером в мой.
– Малыш, ты офигела?! – произносит растерянно.
– Виноват тот, кто сзади, – произношу с абсолютной уверенностью в голосе.
– Ряд не твой! – рыкает на меня в ответ.
– Это неважно, – мне становится тяжело сдерживать смех. Замешательство в его взгляде меня веселит. Выглядит забавно-наивным.
– Беги! – понимаю, что это мне кричит один из наших зрителей.
Доли секунды хватает, чтоб обернуться на окрик. Бросаю парню пульт управления и несусь по пролету ступеней наверх.
Кеды особой пользы мне не приносят, как и длинные ноги. Кир тоже в спортивной обуви. Я даже до верха добраться не успеваю, как он меня нагоняет и крепко обхватывает за пояс двумя руками, прижимая к себе спиной.
– Капец, ты засранка! Я не ожидал! Лёна, как так? Нечестно же.
В ответ лишь демонстративно цокаю, на что он сильнее сжимает. Подначиваю его словами о том, что жизнь штука тяжёлая, никому нельзя доверять. Кирилл ослабляет захват, хочет меня лицом развернуть. Но мы-то тоже не пальцем деланные, вырываюсь и снова бегу. Взрослая женщина, четвёртый десяток, а меня смех разбирает. Друг друга подзадориваем. В этот раз удача чуть дольше на моей стороне, успеваю добраться до небольшой зелёной зоны. Возможно, я бы и дальше светила по району бёдрами в развевающемся пиджаке, но Кир вспоминает о своих навыках, подкатом сбивает с ног и, изловчившись, укладывает на газон.
Первая мысль – тут ссут собаки. Но она быстро покидает дырявую голову – Кирилл начинает активно щекотать. Дёргаюсь, смеюсь, воздуха не хватает, только прерывистым шепотом выходит сказать:
– Я боюсь, – если честно, это сказано слабо.
– Это неважно, – отвечает мне моими же словами, нависает надо мной, ногами удерживает.
С профессиональной точки зрения асфиксии я боюсь нереально, в топ три самых страшных исходов она для меня держится уже много лет. Но есть такие понятия как аутоасфиксиофилия, она же эротическая, сексуальная асфиксия, она же так называемый «собачий кайф» – получение удовольствия через удушье. Недостаток в мозгу кислорода и переизбыток углекислого газа меняют состояние сознания не хуже наркоты и алкоголя. Очень опасно, смертельно (тысячи жизней в год), у неокрепших умов вызывает привыкание. Чем дольше я неконтролируемо ржу, тем ближе становлюсь к такому состоянию. Почти что в припадке.
Кир замечает, что я уже почти не дышу, не сопротивляюсь. Перестает щекотать. Вместо этого обхватывает мои обмякшие руки в районе запястий, разводит в стороны.
– Охуенная. Не зря прилетел, – произносит надсадно, наклонившись к моему лицу.
Глава 39
Завтрак проходит чинно. Всё, как любит мама. Еда прекрасна, приборы сияют, как и лица всех собравшихся.
Играем с папой в гляделки. Смотрю на него, затем на дверь и снова возвращаю умоляющий взгляд на родителя. Безмолвно прошу его взять с собой на работу. Знаю, он против, считает, что последние дни отпуска нужно отдыхать, сил набираться.
Марк увлечённо рассказывает о своих успехах в биологии, второй этап всероссийской олимпиады успешно пройден.
– Надо подарок купить, – резюмирует папа.
– Только не игрушки, – мама пытается казаться строгой, но мы знаем, что папа на это не реагирует. – Они по всему дому валяются.
Боря с Аней молчат, даже рады, что их стороной обходит сей процесс.
– Вещи купим, – подмигиваю племяннику, он тут же кивает.
– Поедем в детский мир, – чуть ли в ладоши не хлопает. – На автобусе, – с меня на деда взгляд переводит, проверяет реакцию. Для него поездка на автобусе – редкость и большая удача.
– Я дурак тебе что ли, – произносит отец со смешком. Он у меня очень активный, но общественный транспорт не является гранью его удовольствия. Пешком пройти десяток километров – запросто, две остановки проехать – тяжко. – Мы вернёмся и поедем, к трём часам будь готов.
По Марку видно, что уже готов бежать собираться. Я, признаться, не ожидала, что мы с ним так легко сойдёмся. Всю неделю он от меня почти не отходил, вместе гуляли, смотрели кино, делали уроки. На встречу с одноклассниками он тоже пошёл со мной, вместо своей мамы. А ещё он учил меня готовить пасту болоньезе, они с бабушкой то и дело ходят на мастер-классы по кулинарии. Мелкий похвалил меня фразой «Вау, нож как-будто продолжение твоей руки». Ха-ха. Очень приятно.
– Дочь, – начинает мой бесценный, когда мы с ним вдвоём едем на его работу. – Не думаю, что стоит давать парню надежду. Ты сама знаешь, дети восприимчивы, особенно в таком состоянии.
Мальчик с ожогами – Родион – чудесный. У меня не то, что сердце кровью обливается, оно просто рвётся на части, когда я вижу, как родители-мудаки мучают и издеваются над даром, посланным свыше. Паренёк просил кушать, и пропитый отчим, разозлившись, вылил на него кастрюлю свежесваренного борща. Мать сделала свой выбор, решила покрывать муженька. Напоминаю себе – не суди.
– С чего ты взял, что обещания мои пустые? Не помню, чтоб давала повод так считать, – интересуюсь, переводя взгляд с параллельно идущей машины на отца.
– Алёна, – папа шумно тянет носом воздух, – тебе не нужно отчаиваться. Всё ещё впереди.
Разглядываю чёрную приборную панель, скольжу взглядом до стыка с бежевой кожей, которой она снизу обита. На папу не могу смотреть. Безнадёжность парализует, не успеваю подключить броню. Весьма опрометчиво с моей стороны.
Впереди. Только вот за последние десять лет беременность меня больше не посещала. Хуже этого может быть только смерть эмбриона. Последние годы с Артёмом мы активно старались. Плюнув на все соображения совести, я хотела ребёнка от мужчины, которого любила. Отсутствие положительного результата на тесте – главная причина моего отказа выходить за него замуж. К тому же, много лет назад мы с моим тогдашним парнем старались целый год. Результат понятен, я думаю.
– Папуль, давай не будем. Я границы вижу, не перехожу их. Хороший, одинокий мальчик. Пока идёт следствие, а скорее всего и после него, матери его не вернут. Я просто хочу его поддержать. Речь же об усыновлении не идёт.
Папа даже скорость снижает. Смотрит на меня, головой качает.
– Не смотри так на меня. Я иногда задумываюсь об этом. Пару лет, и надо что-то решать. Я даже объяснить тебе не могу, насколько мне это важно, – сжимаю ладони, пытаюсь проглотить комок печали.
– Малыш, только без глупостей. Очень тебя прошу.
Заверяю папулю, что крыша моя на месте. Дети не являются самоцелью, но и счастье для меня без них неполноценно. Анализируя свои желания, я пришла к выводу, что быть матерью-одиночкой я готова, а жить с мужчиной, не имея детей, нет.
Считывает он меня хорошо, поэтому остальную часть дороги мы говорим на отвлечённые темы, шутим, периодически он меня щёлкает по носу, как в детстве. Возможно, затянись мой отпуск ещё на пару недель, и я от него совсем не решусь уезжать. Всем своим видом он меня спрашивает: «Уверена, что хочешь уехать? Может, останешься?» Иначе говоря, я чувствую себя нужной. Это бесценно.
Когда вхожу в палату, меня охватывают противоречивые чувства: грусть, волнение, сострадание, трепет. Эмоциональная волна разве что с ног не сбивает, когда на губах Родиона при виде меня появляется улыбка. Он рад не гостинцам, а именно мне. Тянется обнять здоровой ручкой. Надо как-то дышать, а воздуха нет.
– Ты пришла! – восклицает. – А мне сказали, что уже не появишься. Сказали, что ты уехала, – последние слова выходят из малыша со всхлипом.
– Я же обещала тебе. Обещания должны быть незыблемы, их надо обязательно сдерживать.
Доверие в его взгляде трогает. После того, как познаешь предательство самых близких, его вообще может не остаться. Оно противоестественно, но всё же есть в мальчугане.
– Я тебя очень прошу, кушай хорошо. Пожалуйста, – касаюсь его короткостриженой головы.
Глубокие влажные ожоги по всеми телу. Хирургам-термистам работать с ним и работать, но после того, как скорректировали обезболивающее и его дозировку, мальчик начал охотнее есть. Без слёз. Хотя, полагаю, после слов отчима: «Жри, раз голодный,» – и последующих страданий, тесно связанных с приготовленной пищей, у ребенка на всю жизнь может остаться травма. Когда он делился со мной, от ужаса и жалости к Родиону и отвращения его отчиму на затылке волосы шевелились.
– Обещаю! Тут так вкусно готовят. Я всё буду есть! Тогда ты ко мне приедешь ещё?
Я не из тех, кто обкусывает свои губы, но сейчас вгрызаюсь, чтобы не расплакаться. Боже, в больнице вкусно готовят?! Маленькое солнышко, которое в жизни ничего не видело. Еды нормальной не видело.
Как можно не ценить то, за что другие умереть готовы? В моей голове не укладывается…
– Приеду, и мы с тобой погуляем, ты к тому моменту бегать будешь, – обнять очень хочется, но страшно. Только правая часть тела осталась более-менее нетронута.
В том, что всё так и будет, уверена. Помощь оказана своевременно, сгоревшие ткани не успели выбросить в кровь убойную дозу токсинов. Почки остались относительно целыми.
Мы с ним разговариваем, делаем перевязку, играем. Стараюсь максимально отвлечь человечка. Светлый лучик, о который можно погреться.
После обеда, когда с папой возвращаемся к ним домой, прощу навещать Родюшу, передавать допустимые вкусности. То, что он любит, узнала, как только вышла от него, и записала в закладках.
Глава 40
Бизнес-класс российских авиакомпаний совсем не такой, как в других странах. Несмотря на это и мои протесты, папа решил излишне потратиться. И теперь я и мои длинные ноги сидим с удобством для наших коленных суставов.
Обцелована и полностью удовлетворена в потребности обнимашек. Богдан Анатольевич и Марк Борисович справились на отлично с задачами, поставленными перед провожающими. Летя к родителям, я не думала, что возвращаться буду с тяжестью на душе. Дома меня никто не ждёт. Не считая Наташки-дурашки, которая погостила у родителей несколько дней, затем три дня с мужем провела и вернулась домой.
Так я думала до того момента, пока не увидела её лучезарную в зале прилёта. Лыбится, машет мне, высоко подняв руку, качает ею, как маятником. В руках держит небольшое каланхоэ. Яркая, эффектная, её невозможно не заметить в толпе. Спустя несколько мгновений вижу рядом с ней девушку. Среднего роста, короткостриженая, коренастая, одета в рубашку поло и тёмные джинсы, ноль макияжа. Интересненько…Наташа очень серьёзно относится к внешнему виду людей. Особенно девушек.
Стоит мне подойти ближе, как подруга бросается на шею, норовит поцеловать меня в губы. Успеваю увернуться в последний момент. Немножко, но всё же я в шоке.