Вскрытие покажет любовь (страница 36)
Глава 61
Дорога от дома до работы занимает на редкость малое время, и не потому, что я нарушаю. Нет, просто на часах нет и пяти утра. В холле царит полумрак, освещение попадает только через узкие полоски, выбивающиеся из-под дверей кабинетов. Глаза адаптируются сразу, отсутствовала я всего без двадцати минут час. До этого трое суток было проведено в стенах Центра, без вылазок на свет божий. Обстоятельства непреодолимой силы в виде пожара на площади несколько тысяч квадратных метров удерживали меня на работе. Первопричина – взрыв газового баллона, один за одним загорелись вагончики, в которых размещались разнорабочие одного из пригородных комбинатов. Десятки погибших, месиво из обугленных тел. Без экспертиз провести опознание, в большинстве случаев, невозможно.
Одна из дверей открывается, навстречу мне выходит Толя, сейчас он скорее Анатолий Фёдорович, собранность и профессионализм на колоссальном уровне. Когда вижу его таким, тут же вспоминаю студенческие годы, хоть ладонью челюсть придерживай, чтоб об пол не скрести. Самый яркий и запоминающийся преподаватель за время моей учёбы, что тут, что в Калининграде. Каждая лекция как праздник, познавательная и в тоже время ироничная. Он менял отношение студентов к судебной экспертизе. Обычно считают – адекватный человек не может любить такую работу, но нет. Сегодня ещё не встречались, здороваемся, молча друг другу кивнув. Проходя мимо, протягиваем друг другу руки, сложенные в кулаки, стукаемся беззвучно и каждый направляется по своему пути дальше.
Следаки всех структур, от МВДшных до ФСБшных, трутся у нас круглосуточно. Кстати, о следаках, Костя пропал. В первый день после отъезда писал непрерывно, отвечать не успевала. Теперь – досвидули-кукулики. Если бы не работа, меня б уже посетили приступы самобичевания. Незаметно для себя я подсела на это общение. С человеком либо интересно общаться, либо нет. В случае с ним всё совпало.
В какой-то мере для меня это проблема. После расставания с Артёмом не горела желаем заводить какие-либо отношения. И хотя мы не встречаемся, но чувство привязанности, увы, появилось. Ужасно, просто ужасно от кого-то эмоционально зависеть.
Через несколько часов поднимаюсь на свет божий, в зал для совещаний. Мне кажется, что от меня пахнет жжённой человеческой плотью. Возможно, психосоматика, а там уж как знать.
– Алён, что случилось? Вид, словно тебя с креста сняли. Устала? Я думал, ты поспишь дома немного, – рядом со мной присаживается Толя. – Георгий вернётся, я тоже съезжу.
– Побудь дома с детьми, – произношу негромко. Упираюсь локтями в стол, лицом утыкаясь в переплетённые пальцы.
Хочу побыстрее освободиться. Надо кое-что проверить. Подрывает изнутри от нетерпения. Поглядываю на часы. Столько времени впустую, ещё даже не начали. Всех созвали и будут снова мозги промывать на тему какое большое мы дело делаем. Важные дяденьки в дорогущих костюмах мотивируют на новые свершения. Если не знать «подводную» часть, можно расплакаться.
Толя резко обхватывает меня за затылок, тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову. Не больно, но ощутимо. Представляю, как удивляются свидетели данного действа.
Сразу после трудоустройства в Центр я боялась ему в глаза смотреть при приветствии, сразу их опускала. Сейчас же стиль нашего общения можно считать фривольным.
– Ты опять принимала? Алёна, блд! Так нельзя! Я тебя предупреждал, сначала желудок промою с десяток раз, потом месяц капаться будешь!
Из-за своих далёких мыслей я не сразу понимаю, о чём он говорит.
– Чего? – высвобождаюсь из его хватки. Напоследок он старается заглянуть мне в глаза. – Боже! Да смотри, – распахнув глаза, смотрю на него. – Ничего ты там не увидишь.
– Потому что ты слишком умная и жизнью наученная. Узнаю, блин, придушу лично. Ты меня поняла?
Поняла. Теперь поняла.
После того, как потеряла ребенка, меня долгое время конкретно накрывало. Боялась спать из-за постоянных кошмаров. Бодрствуя, испытывала нервоз на грани с паранойей. Детский плач вперемешку со словами Артёма круглосуточно звучали в голове. Как итог – была состряпана смесь из таблеток, позволяющая по несколько дней кряду не спать, без потери концентрации, заодно и нервная система парила в облаках. Состояние глубокой отрешённости, всё видишь, всё понимаешь, но эмоций от происходящего вокруг не испытываешь. Не наркота, привыкания сильного не было, но на работе сердечка чуток сказывалось.
Таблы – это идея. Если такой ритм вливания «чудесных» событий в мою жизнь продолжится, могу не устоять.
– Алёна, в чём дело?
Ну, точно, не отстанет, придвигается ко мне и смотрит взглядом… экзаменатора, мол, девочка, я всё о тебе знаю.
Вздыхаю, тру ладони одну об другую, поворачиваюсь и смотрю на него. Говорить сейчас или нет? Шуму будет до небес, когда все узнают. Пусть отдохнет пару лишних часов.
– Зайди ко мне, как вернёшься. Покажу кое-что.
Начинается совещание, а мои мысли летают от одной к другой со скоростью света. По базе ДНК надо проверить свои находки, папе позвонить – узнать, как Родион, проверить останки тел, которые нашли в той же бытовке, за Костю начинаю переживать опять же, неспроста мать его за него так волновалась.
Откровенно себе признаюсь: эта резко вспыхнувшая привязанность меня пугает. До чёртиков. Все места в моём круге тесного общения посчитаны и распределены. Влез, однако, без очереди.
И чего мне не жилось-то спокойно?! Чудные ощущения, когда в твоей голове живет чужой человек.
Словно чувствует, что я о нём думаю. Приходит сообщение от Кости:
– «Аленёнок, привет. Не мешало бы тебе отдохнуть. Куда хочешь? Скажи, я оплачу. Возьми без содержания. Это моя личная просьба».
Глава 62
Подхватываю со стола пустую колбу и что есть мочи бросаю в стену. Грохот прокатывается по помещению, затем звон осколков, бьющихся об пол. Наконец, воцаряется тишина.
Немало я их удивила. Или даже точнее огого как.
– Туды её в качель, – Толя промаргивается, но взгляд у него всё равно остается обескураженный, дескать, не такая уж и плохая идея с таблетками.
Сейчас это не главное.
– Зоя, будь человеком, выйди уже из моего кабинета, пожалуйста, нахрен, – последнее слово выделяет интонацией.
– Алёна, я помочь хочу! – в её голосе даже сейчас звучат нотки манерности.
Плотно сжимаю челюсть и смотрю на неё, полагаю, что злобно.
Все собравшиеся впервые видят меня в таком состоянии. Даже по пальцам мелкая дрожь ходит. Стараюсь восстановить дыхание, но получается плохо.
– Твой пассаж о том, как тебе жаль, умиления у меня не вызывает, даже напротив – тошно. Не ты ли матери этой девочки год назад в уши яд свой лила, дескать, сама она у вас виновата, выряжалась, как простигосподи, вот и поимели. Полюбуйся теперь, – взглядом указываю на снимки, лежащие на столе. – Или хочешь, спустимся, я тебе покажу морозильник нужный? По пути, заодно, расскажешь мне, как надо гнобить собственного ребёнка, чтобы ему в бытовках с левыми мужиками лучше жилось, чем в доме родном? – с каждым моим словом она бледнеет всё больше, вот-вот упадёт. Сама пришла, никто не звал. – Человечность, где она спрятана? – вскидываю брови, она молчит.
Все собравшиеся молчат. Толя. Борис Эдгарович. Несколько человек из следственных органов и даже Зоя, хотя рот ее всё так же открыт.
Психи меня накрывают нечасто, вывести сложно. Но успокоить после – вот где квест начинается. Сейчас именно такой момент, меня рвёт на части, они это видят и даже не пытаются слово вставить. Если бы эта курица не начала причитать, мы бы продолжили конструктивный диалог.
Год-два назад было дело: девушку изнасиловали. Шла домой после учёбы. Обычная девчушка. Я видела её в той одежде, в которой она была в момент нападения. Ничего откровенного. Выше колена, но и ей даже двадцати лет нет, в чём, блин, молодежь сейчас ходит? После долго говорили с её матерью, объясняла, что все признаки сильнейшего нервного срыва у ребёнка на лицо. Не думаю, что она вняла совету. Орала на неё, как идиотка. А наша умница, что стоит сейчас напротив меня с глазами и ртом распахнутыми, поддакивала ей, только распаляя гнев материнский.
Психологи, вроде как, работали с девочкой. Почему вроде как? Да потому что половина из них сейчас профнепригодны. Развелось пруд пруди, а толку нет. Через одного они блогеры. Клеймят всех подряд, без разбору. Частный случай? Нет, о таком мы не слышали. Неполная семья? Мать растила одна? Ууу, это всё. Пропащая, с такой строить семью нельзя. Ты ведь на стариков только кидаешься, ищешь в них защиты, поддержки. Изнасиловали? Так ты сама виновата (хороших девочек ведь не насилуют, как же). Всё, теперь любви к себе не видать. Тело свое ценить будешь не больше помойки. Всю эту чепуху несут недопсихологи. Теперь представьте, сколько девочек даже родителям боятся рассказать о том, что подверглись насилию? Вдруг осудят. А если посторонний узнает – вплоть до выхода из окон. Это прямо проблема, скажу я вам. Умы подростков на этой информации формируются, ею и травмируются не менее, чем самим фактом принуждения к сексу. И так тяжело, больно, противно, а еще отовсюду: «да таким только в проститутки путь, в наркоманки». Не может мозг шестнадцатилетнего ребёнка отфильтровывать и корректно анализировать, только в исключительных случаях. Проще поверить в то, что твоя жизнь бесповоротно сломана.
Так и с малышкой вышло. Один из следователей пробил: девочка пропала, мать подала в розыск. Нашли, домой отказалась вернуться, жила с приезжим мужчиной. Ей в этом году восемнадцать исполнилось, сама уже решать может. И вот теперь и она, и он, и ещё десятки людей, с ними сгоревшие, у нас в морге лежат.
Меня так и не отпускает. Среди наших девушек ходят пересуды, мол, я бессердечная. Работаю даже там, где мужчин жуть берёт. Случаи в практике встречаются разные, но это работа. Желающих к нам попасть предостаточно, откажешься выезжать на место обнаружения тела в составе опергруппы – ручкой помашут.
Всем очевидно – раздражение своё даже не пытаюсь скрывать. Зоя хотела оставаться в курсе последних событий, а попала в эпицентр моего негодования. Борис Эдгарович берёт её под руку и тянет к двери, жестом прерывая её возражения.
Я смягчаюсь, скрежет в ушах слегка притихает. Беру себя руки и обсуждаем с ребятами детали, перечень дополнительно необходимых экспертиз, проведение повторного осмотра места происшествия криминалистами, с учётом выявленных обстоятельств.
Уходя паренек, один из следователей, обещает позвать к нам уборщицу, стекло собрать.
– А ты огонь-деваха оказывается, – подшучивает надо мной Толя, когда мы остаёмся вдвоём. – Я думал всё, пожарище будет. Приготовился космы Зойкины от тебя спасать, но ты и тут облом организовала. Вазелин не пригодился, – крутит небольшой тюбик в руках и убирает в карман халата.
– Толя! – закрываю лицо руками и нервно посмеиваюсь.
– Ну, а что? Я первый раз тебя такой горяченькой видел, а то все болтают, ледышка, да ледышка. А у меня вот, посмотри, – руки протягивает, и правда, тёмные волоски на них стоят дыбом.
– Я не хотела, прости. Бесит меня лицемерие это.
– Малышка-ледышка, иди сюда, – распахивает объятья, приглашая. – Тебе надо меньше думать своей головкой, детка моя. Расскажи мне лучше, как у тебя дела? – сжимает слегка. – Давно не тискал тебя. Ещё похудела? Не стоит.
– Специально не пыталась, Толь, – обнимаю в ответ, голову кладу ему на плечо.
– Как у тебя с новым возлюбленным дела обстоят?
Делаю «тык» ему в ребра.
– Хочет, чтоб я отдохнула.
– Видишь, сама поняла, о ком речь, – посмеивается надо мной.
Как тут не понять? Мы с ним успели попререкаться в переписке. Пока он опять не пропал.
– Согласен с ним. А то покусаешь нас скоро.
– С тебя начну, милый, ты же знаешь.
– Вырастил Богдан дочку на мою голову.
Иногда Толя пробалтывается. Они с папой неплохо знакомы, и он тут за мной по типу «смотрящего», но делает это тактично, претензий не возникает.
Они возникают к Константину! Выказал мне свое недовольство по поводу моей упёртости и несговорчивости и снова устремился в закат, как тут остаться спокойной?