Вскрытие покажет любовь (страница 52)
– Я знаю. Мама твоя мне показывала ваши с сестрой детские снимки, ты уже тогда была кайфовой, – Кир подходит и обнимает со спины. – Я даже парочку сфоткал себе, – смеётся, пока я закатываю глаза.
Обзорная экскурсия на вертолёте проходит чудесно. С высоты остров выглядит тоже невообразимо роскошно: буйство зелени в окантовке из белоснежного песка. Улетать совершенно не хочется.
После на взятой в аренду моторашке, приличнее назвать это средство передвижения язык не повернется, Кир везёт меня на рыбный рынок. Всю дорогу сижу, крепко обхватив его со спины и уткнувшись лицом в шею. Жмурюсь, что есть мочи, пока этому засранцу весело.
В Маниле был коллапс на дороге, потому что быки шли по ней преспокойно прямо рядом с машинами. Здесь с этим проще, транспорта мало, но он в жутком состоянии, при том, что скорость развивает приличную.
– Кир! Обратно я пешком пойду!
Он кладёт руки на обе мои коленки, сдавливает их, затем гладит. Я так и сижу, прижавшись лбом к его спине.
– Алёна Богдановна, да Вы трусиха! – Глупый гремлин глумится! – Это сенсация!
– Много есть сегодня не буду, – игнорирую его выпад. – А то на обратном пути не смогу уговорить свой желудок сдержаться.
Естественно, это всё фигня. Сдержаться я не могу. Упоительно вкусно. Напоминание о том, что чревоугодие – грех, здесь не работает.
Задобрив, Кир тащит меня на посиделки с друзьями. Чтобы понять, интересно ли мне, скажу, что Кирилл среди них самый старший, остальные парни на год-два младше него. Девчонкам и вовсе двадцати нет.
Терпимее, Лёна. Терпимее.
– Мы с Бали из-за бешенства улетели! – активно жестикулируя, возмущённо вещает одна из представительниц прекрасного пола. – Вы себе представляете? – переводит взгляд с меня на Кирилла. – Такие деньги берут и даже не проверяют своих посетителей.
Хочется сказать: да ты чё?! Усаживаюсь удобннее, сейчас будет краткий экскурс в мир опасных болезней от Ангелины.
– А вдруг заразиться успели? – поражённо качаю головой. – Оно очень опасно.
– А как понять? – Девушка концентрирует на мне внимание.
Они уже в курсе того, что я врач. Даже знают какой. Правда, парень один долго спорил, утверждая, что быть такого не может.
Кир хитро на меня смотрит. Уловил шутливость в моём вопросе.
– Слабость, отсутствие аппетита, незначительное повышение температуры, кашель, боль в горле, животе. В целом, общее недомогание.
Девчушка отодвигает от себя бокал.
– У меня было!
Ага, как же. Они уже один раз заводили тему. По кругу играет.
– Мужика того когда из бассейна достали, у него сразу, как перевернули, пена изо рта пошла, – оправдывает мои ожидания.
Так сказать, на ловца и зверь бежит.
– А с чего ты взяла, что это не утопление? – уточняю ещё раз.
– Ну, так я же говорю – пена изо рта и носа пошла! – смотрит на меня, как на дуру. Потом на парня своего, который её взглядом поддерживает. Я же по его словам… кто угодно, но не врач.
– Я видела, как выглядят утопленники, – подключается вторая. – Этот был не такой, – просвещают меня непутевую. – И без пены.
Час триумфа. Не иначе. Девчонки явно довольны собой.
– Если простым языком вам объяснять, то утопления бывают двух видов – сухое и истинное. То, которое ты ранее видела, сухое. У человека произошел рефлекторный спазм гортани. Организм любыми путями старается предотвратить попадание воды в лёгкие. Но спазм блокирует и попадание воздуха, тело человека быстро идёт на дно. При истинном вода в легкие всё же попадает. В ходе активных дыхательных процессов, сурфактант и слизь из лёгких смешиваются с водой, образуется пена. Розовая была? – В ответ детишки дружно кивают. – Эритроциты разрушаются, сосуды рвутся. Пресная вода, попадая в лёгкие, быстро проникает в кровь, из-за низкой концентрации солей происходит разжижение крови с увеличением её объёма. Кровь окрашивает пену в розовый цвет, – облегчённая версия без рассказов о том, что утопление в пресной и соленой воде проходят по-разному. Лишняя инфа в красивые головы. – Ещё бывает синкопальное и вторичное, о них вы узнаете от кого-то другого.
Теперь удовлетворённым выглядит Кир. Он вообще к выбору девушек подходит специфически, насколько я успела узнать. Немного жалко его будущую девушку, ту, что будет для серьёзных отношений.
Спустя час мы с ним, к счастью, вдвоём перемещаемся на пляж. Кир прихватывает с собой бутылку шампанского. Без бокалов.
– По приезде домой надо будет глистов потравить, – вслух размышляю.
Он обиженно меня толкает в плечо.
– Ты совсем охренела!
– Это ты на свой счет принимаешь. Я вообще о чудо-кафе твоём любимом думала в этот момент, – хохочу.
Откидываюсь на песок. Тут всё красивое, в том числе небо. Бездна эстетического наслаждения. Лежу, одну ногу согнув в колене, Кир на него облокачивается. Пьёт по чуть-чуть. Он не любит шампанское, взял только из-за меня.
– Давай ещё на неделю останемся? – спрашивает, повернувшись ко мне.
– Я думала, ты хотел на чемпионат мира лететь. Там же плей-офф, – произношу по слогам, – скоро начнётся.
Он отмахивается, утверждая, что тут слишком хорошо, чтоб куда-то ещё улетать. Вообще я собиралась выйти на работу пораньше, но предложение слишком заманчивое.
Глава 92
Продлились по итогу мы на пять дней под предлогом того, что слишком поздно распробовали местные дискотеки. Танцевать там порой невозможно, но очень весело.
Несколько дней по возвращении в Россию мы провели в столице. Закончилось это тем, что я подстриглась впервые за несколько лет. Лишившись тридцати сантиметров волос, стала обладательницей удлинённого каре. И ещё мы кое-что сделали вместе.
Домой прилетаем во второй половине дня. Солнышко приветливо светит, не грея. Кир настоял на совместной поездке и вызвал одно такси на двоих, сначала меня домой проводить, затем ехать к себе.
Во дворе я поворачиваюсь к окну, сканируя взглядом парковку. В это время Костя обычно работает, но сейчас его машина стоит у подъезда. Решил больше времени уделять семье?
В груди неприятно подшкребает. Ощущаю себя сказочной идиоткой. Только последние дни на острове смогла провести без мыслей о нем. Дома снова нахлынуло. Увидела его «Крузак», и понеслись в перед глазами картинки…
Подъезд к моему дому перегорожен большой грузовой машиной. Водитель останавливается аккурат напротив подъезда Кости, дальше ему не проехать.
– Подожди меня минут пять, – обращается Кир к водителю. – Я девушку провожу и вернусь.
Мужчина, соглашаясь, кивает и выходит достать из багажника мой чемодан. В другой раз я бы сказала, что справлюсь сама, но сейчас чемодан реально тяжёлый. Уезжала я налегке, а вернулась с грузом килограммов в двадцать. Спасибо, что не жира на животе. Судя по моему аппетиту, ничего удивительного бы не было.
Иду на тротуар с проезжей части в сопровождении цокота собственных копытец. Ноги трясутся от возмущения, им понравилось в декабре в босоножках и шлёпках гонять, а сейчас снова в ботинки.
– Ты камней туда нагрузила? – Кир мужественно тащит ношу.
Нет. Сувениры. Поблякушки. Лосьоны. Духи.
– Песка нагрузила. У нас такого не найти. Рассыплю по квартире и буду рефлексировать.
Кир посмеивается.
– Будешь себя вести хорошо, в межсезонье слетаем куда-нибудь. Ты шоколадкой стала, – проводит костяшками по моему лицу.
Слетаешь. Не со мной.
– Пошли уже. Сейчас таксист с твоими вещами уедет, не дождавшись. Будет их на Авито продавать, а ты выкупать за бешеные деньги.
Бодрости, однозначно прибавилось. Попрощавшись с Кириллом, закрываю дверь и сажусь на пуфик в прихожей. Определенности больше не стало. Если меня каждый раз будет так пробирать от ассоциаций с Костей, то я очень скоро сойду с ума.
Дёргаюсь от того, что в дверь кто-то шкребёт, стуком это назвать можно только с натяжкой.
Открываю дверь и вижу Наташу. Стоим и смотрим друг на друга без слов. Я в замешательстве. Такой горемычной она давно не была. Никогда. Никогда в её глазах не было столько горечи.
Всхлипывает, из глаз брызгают слёзы. Миг – и она уже висит на моей шее. Поскуливает.
– Алёна, – выдавливает из себя и от слёз задыхается.
Обнимаю её, прижимая одной рукой к себе, второй дверь закрываю.
– Наташ, ты чего? Пугаешь меня очень сильно, – обхватываю её голову ладонями и поднимаю, стараясь в глаза заглянуть.
Она старательно отворачивается. Молчит.
– Давай! – Беспокойство выходит на невероятный уровень. – Не хочу из-за тебя поседеть раньше времени.
– Я так виновата перед вами… – шепчет и снова рыдает. – Я Вадиму изменила, Алёна! Теперь я ничем не лучше его самого.
Кусок льда отламывается от моего сердца. Я выдыхаю. С ума сойти с нею можно. Я уж подумала, умер кто-то. Отпускаю её и снова на пуф плюхаюсь. Одной рукой прикрываю глаза, второй за сердце держусь.
– Таисова, ну б тебя нахрен. Пздц, как меня напугала! Ты с ним разводиться собралась. Разве нет? Чего рыдать? Тебе хотя бы понравилось? Постоянно меня блатовала на это дело, – сколько мы были с Артёмом, столько она и сватала мне мужиков. – А теперь сама попробовала и вопишь так, что мороз по коже несётся.
Он реально несётся. Не могу отойти. Руки дрожат.
Ната затихает, смотрит на меня красными глазами и губы свои жует.
Затем как заорет:
– Что ты наделала?! Ты подстриглась зачем? Бог ты мой!
Рядом с ней остаться заикой, как нефиг делать. С темы перепрыгивает только так.
– Куда Кирилл смотрел? Вы оба что ли дураки? Сейчас луна убывающая! – картинно всплескивает руками.
– Ты ко мне заваливаешься вся в слезах. Пугаешь до смерти. А теперь мне о луне говоришь? Наташ, признайся честно, у тебя с головой всё в порядке? Где, блин, тот переключатель с нормального человека на полоумного? Кто его дёрнул?
Поднимаюсь, не глядя на неё. Иду руки мыть. Злюсь очень сильно. Измена – это ужасно. Но я явно последняя буду её осуждать. Так бывает. Я это знаю. Тем более они и так…
– Ты передумала с ним разводиться? – возвращаюсь в прихожую и озвучиваю мысль, пришедшую в голову.
– Я? Нет, ты что. Теперь уже точно, – она начинает расстёгивать пальто. Прошло пять минут, а передо мной снова более-менее адекватный человек.
– А что тогда? – присаживаюсь на колени рядом со своим чемоданом. Надо разобрать, иначе покоя не видать. Пока всё по полочкам не разложу, в стирку не отправлю, дзен не словить.
– Я тебе ещё не всё рассказала… – ей явно неловко. Стоит и пальцы свои дёргает.
– Давай уже, жги до конца, – напряжение между нами растёт с каждой секундой её молчания. – Ведёшь себя так, словно с кем-то из моих переспала, – собственно нельзя только с Костей, папой и Борей. Остальных, так или иначе, я переживу.
Теперь на пуф падает она, да так звонко. От меня отворачивается.
Да ну нет. Нет. Нет. Нет. Это не может быть Костя.
– Наташ, уже не смешно. Мы не в театре. Ты ведь пришла ко мне. Сама начала говорить. Я тебя не просила. Будь добра до конца, – стараюсь говорить мягче, ей нелегко, но у меня не выходит.