Маркус нехотя стащил маску и осторожно откусил немного гриба. Тот оказался почти безвкусным. И на том спасибо. Настоящая еда. Ага.

– Вообще синтетические кубики сбалансированы по составу, – не удержался Маркус. – И вкус яркий.

– Химический у них вкус! Фальшивка! – теперь уже точно обиделась Анника. – Как и виджеты к ободу! Как и личности редактированные. Куда ни плюнь – везде обман! А Хьюман Дизайн – подлюги, всем заправляют.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – возразил Маркус. – Вообще изначально, цель Хьюман Дизайна была помочь людям избавиться от негативных личностных качеств. Но, как обычно, все изобретения в этом мире имеют и обратную сторону.

– А ты знаешь, что гены DIS связаны с гениальностью? Их носителями были многие великие люди древности, я имею в виду, действительно великие. Эйнштейн, например, слышал про такого?

– Да, этот учёный прошлого был очень необычным, – кивнул Маркус, догадываясь, куда клонит Анника.

– Так вот он был носителем трёх генов группы DIS. Тех самых из списка, что мы сейчас редактируем.

– Ну, благодаря им только эффективность работы мозга повышается, – парировал Маркус. – А у нас для этого есть чип.

– А ещё они отвечают за нестандартные решения, – заметила Анника. – Где новые Эйнштейны? Преодоление светового барьера? Использование кротовых нор? Горстка чипованных учёных поковыряла свои мощные компьютеры и заявила, что межзвёздные перелёты неперспективны. И мы, как последние куски компьютера, с ними согласились. Что стало с космическим наследием Илона Маска? Гонки на спейс-карах по высокой орбите Земли! Ты подумай, как абсурдно это звучит.

– Ну хорошо, у нас есть убо… пси-нестабильные люди, – согласился Маркус. – Давай сделаем из них Энштейнов. Только вот проблема, они просто не смогут использовать новые технологии. Скорость обработки информации и обучения у носителей чипа в десятки раз выше. Пси-нестабильные уже проиграли эту гонку, даже не выходя на старт.

– Можно использовать консервативное обучение, – не сдавалась Анника. – И вообще никакой гонки нет. У нас только информационная перегруженность. За последние сто лет не выведено ни одного нового закона, ни одного открытия. У нас нет развития, только усложнение существующих технологий! А нам нужен прорыв!

Маркус посмотрел на эту хрупкую худенькую девчушку на фоне закопчённых стен третьесортной забегаловки. Да, может оно всё неправильно, только этот мир уж так устроен. Он был согласен с ней, но продолжал спорить. Зачем? Действительно, куда вообще стремится этот мир? Зачем всё?

– Что с тобой? Эй! Ты завис? – Анника потрясла Маркуса за плечо, и он понял, что всё это время безуспешно пытается обратиться к чипу.

– Недостаточно данных, – пошутил Маркус, пытаясь сфокусироваться на лице девушки. – Хотел погуглить по привычке, а чипа нет. Завис, да.

– Ты точно в порядке? – Анника смотрела очень серьёзно. Маркус и не думал, что у неё может быть такое выражение лица.

– Да. Всё нормально. Видимо без чипа мозг ещё не привык.

– Хорошо, пойдём, что ли, – она кинула пластиковые тарелки в зев очистителя, стоящего на выходе, и натянула ф-маску.

Да самого входа в подземку она не проронила ни слова, а в вагоне уткнулась в комм. И только сборка новых ламп над заметно потолстевшим ростком вернула ей расположение духа.

***

Оставшиеся несколько дней Маркус старался не поднимать тему убогих и чипованных. С замиранием сердца наблюдал за ростком и радовался жизни, временной свободе от воспоминаний и обязательств прошлой личности. И конечно гулял с Анникой по кварталам с сомнительной репутацией. В воскресенье девчонка снова угнала си-кар, и Маркус даже пробовал водить его на пустыре. А потом они снова забрались на ту покосившуюся вышку.

– Ну что? Пора прощаться? – зелёные глаза излучали тревогу. – Завтра ты станешь другим человеком.

Внутри всё сжалось, но Маркус всё равно спросил:

– Ну почему же? Просто разблокируют чип, и всё

Анника покачала головой:

– Ты лучше меня знаешь, что поводов для редактирования личности накопилось по самую крышу. У тебя слишком высокий уровень доверия для простого работника, которому сойдёт с рук подобное. Завтра тебе будет плевать на росток. – Она перевела дыхание и добавила: – И на меня.

Маркус посмотрел на Аннику, она не выглядела расстроенной, скорее напряжённой. Вот-вот взорвётся.

– Кажется, ты хочешь мне что-то предложить? – догадался он. – Давай, рассказывай.

Анника достала из своего потрепанного рюкзака пластиковую капсулу. За мутными белесыми стенками было не разглядеть, что внутри. Капсула походила на яйцо. Анника открутила верхнюю половину и показала содержимое.

На дне сложил лапки едва заметный паук. «Ментальный взломщик», так его называли. А вот это уже не безобидные граффити на стенах, и даже не модифицированные дроны, а самые настоящие хакерские технологии. Маркуса кольнуло недоброе предчувствие. Не окажутся ли они с Анникой по разные стороны баррикад, когда вернётся память?

– Корректировать личность будут через чип, – как ни в чём ни бывало начала объяснять девушка, – поэтому мы «скорректируем» его. Благодаря пауку ты получишь доступ к ядру, и оно будет подчиняться твоим ментальным командам. Я оставлю его в ячейке обода, и ты можешь использовать «взломщика», если что-то пойдёт не так. Ты меня слушаешь?

Маркус поймал себя на попытке обратиться к чипу и понять, почему он знает подробное устройство взломщика, и, кажется, умеет им пользоваться. Мелькнула мысль, что с помощью паука он мог бы восстановить память прямо сейчас. Но тогда в Медисе могут заметить следы взлома и коррекции личности избежать не удастся.

– Да, я слушаю, – Маркус потёр переносицу, – откуда у тебя это?

– Я – хакер, разве ты ещё не понял? Ты же видел, по каким местам мы с тобой разгуливали!

– Видел, – пробормотал Маркус. – Но протоколы управления и идентификации завязаны на ментальных командах, для программирования просто необходим чип. Значит…

Анника посмотрела с сомнением, будто решаясь:

– Да у меня нет ограничений, дома обод лежит, – девчонка сняла шапочку и показала разъёмы для подключения. – Я добровольно отказалась от редактирования личности. Просто не хочу потерять себя.

– Ты сама отказалась от… всего?! – воскликнул Маркус.

– От чего всего?! Чтобы меня ломали и лепили очередного офисного клерка? Или машину для программирования? Ради того, чтобы поесть игрушечные спейс-кары в ресторане?! – сорвалась вдруг Анника.

Маркус замолчал, пережидая эмоциональный всплеск девушки.

– Мать покончила с собой, когда мне было десять. Выгорание личности. Она решила вырастить ребёнка, думала, это даст ей новые силы, жажду жить. Даже на десять лет не хватило! Да ей с самого начала было на меня плевать! Ей на всё было плевать… Знаешь, а даже не плакала, когда она умерла. От неё к тому времени осталась только пустая оболочка. Не по кому было плакать.

Маркусу стало не по себе, что он заставил девчонку вспоминать такое, но следующий вопрос вылетел сам собой:

– И тебе установили разъёмы для обода?

– И сам обод выдали, – немного успокоившись, кивнула Анника. – К четырнадцати я закончила обучение, но от коррекции отказалась. Мать умерла, других родственников не было, в шестнадцать меня выпустили из приюта и выделили небольшой блок в эконом-квартале.

Маркус кивнул. ЭКО. Мать отобрала хороший эмбрион, девочка способная, могла бы рассчитывать на будущее. Но без карты личности в университет не поступить. Анника теперь во всём винит Хьюман Дизайн и ни за что не согласится на коррекцию. А всё из-за смерти матери. Выгорание… даже если вшивать инстинкт самосохранения намертво, не помогает.

– Если что, у тебя теперь есть я. Что бы завтра ни произошло. Обещаю, – Маркус покачал головой и вздохнул. – Чувствую, там ничего хорошего не будет. В этих моих личных воспоминаниях.

Они посидели ещё, в молчании провожая уходящее солнце. Каждый думал о своём и каждый по-своему боялся завтрашнего дня.

Солнце начало клониться к закату, из-за пыли в воздухе небо быстро занялось оттенками красного. Куски арматуры на багровом фоне выглядели как останки костей древнего существа. Пейзаж напомнил Маркусу его вирт-окно с разрушенным мегаполисом. Теперь стало понятно, чего в той картинке не хватало. Какой-то глубины, настоящести. Так же, как и в людях. Анника – она настоящая.

Маркус откуда-то точно знал, что в его заблокированных воспоминаниях не найдётся ничего, хотя бы отдалённо напоминающего этот вечер.

***

Всю ночь ему снились кошмары: то огромные механические руки Алишера, того старика с чёрного рынка, разрывали его на части. То Аннику ловил нуб, вырывал у неё баллончик, а саму девчонку кидал в патрульный си-кар. Маркус просыпался, сетовал, что обод не работает и нельзя отсечь этот бред. Потом вспоминал, что визит в Медис как раз завтра и обод ему разблокируют. Но легче от этого не становилось, и кошмары начинались снова. Росток превращался в огромное механическое дерево и пожирал блок, а потом и всё здание. Сам Маркус тоже отказывался механическим и бегал по полигону за Анникой, которая пыталась улететь от него на взломанном си-каре. Но самым страшным был сон под утро: на пороге появилась Анника и улыбнулась приклеенной улыбкой. На её голове красовался обод.

– Я прошла редактирование личности! Так и правда лучше и легче жить. Спасибо, что научил меня!

Маркус подскочил на кровати и понял, что безнадёжно проспал. Он так и не привык заменять функции обода допотопным коммом. А тот надо было настроить, чтобы разбудил.

Надо было.

Маркус засобирался в Медис и поймал себя на мысли, что не спешит. Скорее всего, процедуру отложат на завтра. И можно будет встретиться с Анникой на пустыре, снова угнать си-кар.

Путь до Медиса занял ничтожно короткие двадцать минут. И, кажется, его ждали.

– Ничего страшного, – улыбнулась девушка в белоснежной медицинской униформе. – Лаборатория свободна. Пойдёмте со мной.

Сердце у Маркуса упало. Он скользнул взглядом по натянутой белоснежной улыбке на гладкой, без единого изъяна, коже.

«Ненастоящее. Всё, что идеально ненастоящее, – промелькнула и исчезла мысль. – Я и сам скоро стану ненастоящим. Нельзя отпускать росток и Аннику. Просто запомнить: росток и Анника. Росток и Анника».

С этими мыслями он вошёл в блок лаборатории. Слишком светло, лампы били в глаза. В центре стояло оно, кресло со шлемом.

– Мы активируем чип, и, если в личностной карте обнаружатся девиации, скорректируем, – сообщила девушка.

Голос её был идеальным, мягким и грудным, почти материнским. Тоже фальшивка. Имплантированный модулятор.

Маркус кивнул и сел в кресло. Оставалось надеяться, что паук, спрятанный Анникой в ободе, сработает.

На голову опустился шлем, а фиксирующие ремни плотно обхватили плечи, запястья и голени.

«Введите код для доступа к воспоминаниям», – раздался в голове тихий голос компьютера.

Маркус спохватился было, но в мыслях тут же прокрутилось: «2-38-17-zeta».

«Код принят», – ответил компьютер.

Маркус чуть не взвыл от внезапно нахлынувшей волны информации. Она давила и разрушала всё, что он успел узнать о мире за эти пять дней. Всё, что он успел полюбить.

Первое, это росток. Подделка. Биоволокна, вживлённые в силикагелевый макет. Настоящий росток мог и не прорасти, или погибнуть. А этому – лишь бы влага была, чтобы пухнуть. Разработал его сам Маркус. Он же – ведущий нейроархитектор отделения Хьюман Дизайн Евразия и владелец львиной доли акций корпорации. Миллиардер с выгоранием личности, от безысходности подписавшийся на собственный эксперимент.