В данной книге речь идет о моральных ценностях, которые, в частности, отличаются от экономических ценностей (см. ниже, с. 333 и след.). В пику распространенному мнению, моральные ценности не субъективны в том смысле, что их существование не является выражением оценок, которые предпринимают люди (будь то индивиды или группы). Скорее ценности являются масштабом, по которому мы оцениваем представления о мире. Представления о мире могут определять индивидов или группы и задавать их образ жизни и групповую принадлежность. Представления о мире можно разделить на правильные и неправильные, если судить о них согласно моральным фактам.

Добро и зло задают крайние полюсы нашего морального мышления, в частности, они известны нам в форме достаточно однозначных примеров. Так, тысячелетиями святые, основатели религий и герои, которые вели человечество вперед, выполняют роль морального компаса. И наоборот, по крайней мере начиная со зверств тоталитарных диктатур XX века, мы знаем примеры радикального зла, проявлявшегося в применении оружия массового поражения, тотальных войнах и лагерях смерти. Культура памяти в Германии, которая приводит Холокост как беспримерный крайний случай зла, который вновь и вновь лишает нас дара речи, выполняет важную функцию, указывая нам на то, что зло действительно существует. Зло не исчезло с концом Второй мировой войны, но проявляется сегодня в образе таких фигур, как Асад, и многих других военных преступников и массовых убийц.

Добро и зло – это универсальные ценности: добро есть универсально морально надлежащее – независимо от групповой принадлежности, момента истории, культуры, вкуса, пола, класса и расы, – тогда как зло есть универсально морально запрещенное. В каждом из нас есть добро и зло, они проявляются в наших ежедневных мыслях и действиях. Эти универсальные ценности и их применение в конкретных, трудно обозримых ситуациях, в которых мы ежедневно оказываемся, являются темой этой книги.

Не было бы вообще никакой демократии, никакого разделения властей и этики, если бы человечество вновь и вновь не задавало самому себе вопрос о том, как все мы, каждый в каждом моменте своей жизни, могли бы поспособствовать моральному совершенствованию себя как индивидов и политическому – как политических сообществ. Учитывая обострившиеся ныне кризисы, не настало ли время для нового Просвещения? Далее речь пойдет не о чем ином, как о нем.

Я приведу аргументы в пользу того, что моральные ориентиры человеческого поведения существуют. Эти ориентиры шире культурных рамок, их действие универсально, и они являются источником для универсальных ценностей в XXI веке. Их значение не зависит от того, признает ли их большинство людей, поэтому в этом смысле они объективны. В этических вопросах есть истина и факты точно так же, как и в других областях человеческих размышлений и исследований, в этике факты также важнее любых мнений. Нужно, чтобы мы вместе отправились на поиски моральных фактов, которых мы до сих пор не учитывали. Ведь каждая эпоха предъявляет новые этические требования, и сложные кризисы еще только начавшегося XXI века можно этически преодолеть лишь с помощью инновационных инструментов мышления.

Эта книга представляет собой активную попытку привнести порядок в фактически существующий и действительно опасный хаос нашего времени. Поэтому я хотел бы создать философский ящик с инструментами для решения моральных проблем. Моя цель – придать новый импульс той идее, что задача человечества на нашей планете состоит в том, чтобы создать условия для морального прогресса через сотрудничество. Если нам не удастся посредством привлечения универсальных ценностей для XXI века – и вместе с тем всех людей – достичь морального прогресса, то мы окажемся в пропасти непредставимого масштаба. Социально-экономическое неравенство на нашей планете, усиливающееся коронавирусным кризисом, из-за которого многие миллионы людей, вероятно, скатятся в бедность, в долгосрочной перспективе неприемлемо. Поэтому мы не можем, например, использовать государственные границы, чтобы отстраняться от людей, испытывающих непредставимые страдания из-за последствий наших собственных действий. Такая стратегия замыкания морально предосудительна, а равно и обречена на экономический и геополитический крах. Хотим мы этого или нет, но все люди сидят в одной лодке, т. е. на одной планете, окруженной тонкой, хрупкой атмосферой, которую мы разрушаем неустойчивыми производственными цепочками и безответственными действиями. Пандемия коронавируса – это сигнал к пробуждению, как если бы наша планета активировала свою иммунную систему, она способствует именно тому, чтобы затормозить огромную скорость нашего самоистребления и хотя бы временно защититься от дальнейших напастей.

К сожалению, чистой правдой является то, что по крайней мере с финансового кризиса 2008 года мы оказались в очень глубоком ценностном кризисе. В ходе ощутимого регресса либеральной демократии в последние годы мы пережили стремительное распространение моделей авторитарного руководства государством, примерами которого являются Дональд Трамп, Си Цзиньпин, Жаир Мессиас (sic!)^[14] Болсонару, Реджеп Тайип Эрдоган, Виктор Михай Орбан, Ярослав Александр Качиньский и многие другие главы государств. Сюда добавляются брексит, новые формы правого радикализма в Германии (которые сформировались у правого края АдГ^[15]) и общее недоверие некоторых частей общества к естественнонаучной экспертизе в связи с отчасти вызванным человеком климатическим кризисом. Более того, реальную угрозу для мира труда представляют успехи в областях искусственного интеллекта, машинного обучения и робототехники, так что некоторые, к примеру легендарный предприниматель и миллиардер Илон Маск или недавно умерший физик Стивен Хокинг, даже предполагают, что нас, людей, превзойдет, подчинит себе или уничтожит грядущий сверхинтеллект, который таким способом возьмет на себя контроль над эволюцией на Земле^[16].

Но не только вызванный прогрессом естественных наук и технологий климатический кризис представляет собой экзистенциальный риск, то есть угрозу существованию нашего вида через самоистребление, – обе мировые войны ХХ века также вызвали бурный рост вооружений в области информационных технологий, кодирования и декодирования сообщений, что привело к компьютеризации нашего жизненного мира начиная со Второй мировой войны. Последний этап компьютеризации, так называемая цифровизация, состоит в том, что смартфоны, социальные медиа, поисковые машины и системы управления нашей мобильностью (в автомобилях, самолетах, железнодорожном транспорте) определяют наши передвижения и паттерны мышления.

Этот процесс действительно угрожает нашему существованию, так как вся эта архитектура управления приводит к внедрению технологий искусственного интеллекта. При этом они способны вторгаться в наши мыслительные процессы, чтобы превосходить нас в них, как нынешние программы шахмат и го, против которых даже лучшие человеческие игроки уже давно не имеют никакого шанса. Так, несколько лет назад фирме DeepMind удалось разработать искусственный интеллект под названием Alpha Go, который наносит поражение лучшим игрокам в древнекитайскую настольную игру го, хотя она еще сложнее, чем шахматы.

Сегодня те, кто странствуют по социальным сетям, удерживаются у экрана новостными лентами, короткими сообщениями, картинками и видео, которые отбирает искусственный интеллект. Таким образом, мы, так сказать, играем в своего рода социальные шахматы против превосходящего нас противника, который забирает у нас все больше времени и внимания. Нас бомбардируют честными и фейковыми новостями^[17], пока мы, возможно, полностью не утратим способность думать самостоятельно.

Отступление либеральной демократии и аналогового человека, который на данный момент еще может сопротивляться контролю через программное обеспечение и интересам бизнеса, скрывающимся за искусственным интеллектом и в нем, угрожает идеалу модерна, основанному на том, что прогресс естественных наук и технологий успешен лишь тогда, когда моральный прогресс идет с ним в ногу. В противном случае инфраструктура благотворного управления нашим поведением (к которому относится современное государство всеобщего благоденствия) превращается в антиутопический кошмарный сценарий, обрисованный в таких классических произведениях, как «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли и «1984» Джорджа Оруэлла, или – ближе к нашему времени – в научно-фантастических сериалах а-ля «Черное зеркало», «Электрические сны Филипа К. Дика» и «Годы».

Темные времена, в которых мы, по всей видимости, живем и о которых пойдет речь далее, характеризуются тем, что свет морального познания в некоторой степени систематически затмевается, к примеру, распространением фейковых новостей, политических манипуляций, пропаганды, идеологий и иных мировоззрений.

Против темных времен поможет Просвещение. Оно предполагает свет разума и, вместе с ним, моральное познание. Важным основанием Просвещения является мысль о том, что мы в действительности как правило знаем, чего морально требует от нас определенная ситуация. Сложные случаи, такие как этические дилеммы, редки. Этическая дилемма заключается в том, что у нас имеется несколько вариантов действий, которые, конечно, ведут к тому, что мы не можем осуществить морально надлежащее. Если мы в ситуации дилеммы делаем какое-то добро, то в таком случае мы автоматически отказываемся от какого-то другого добра и тем самым делаем что-то морально неправильное.

Там, где возникают подобные случаи, нам нужны ясные моральные познания из других ситуаций, чтобы не терять свои моральные ориентиры при серьезных вызовах нашей жизни. Если наш доступ к собственному моральному познанию в такие моменты оказывается закрыт, значит, вокруг нас сгущается мрак.

То, что мы живем в темные времена, ощущают, прежде всего, беднейшие люди мира, так как им часто не хватает самого необходимого. Пока мы привлекаем вирусологов, чтобы вместе с политиками и работниками здравоохранения ограничить распространение нового коронавируса, самые бедные – которые живут не только где-то далеко, но и, к примеру, заполоняют наши лагеря беженцев – остаются без защиты от коронавируса и многих других заболеваний. За это мы, богатые, несем часть ответственности, которую мы в повседневной жизни вытесняем, так как наши дела и потребительские привычки скрывают от нас то, что все мы находимся в одной лодке, на одной и той же планете.

Затемнение морального горизонта касается, однако, не только процессов во всемирной истории и экономике последних десятилетий, которые привели к жертвам в бедных странах, напротив, оно уже давно распространяется и у нас, выросших в ценностном каноне демократического правового государства, который никогда не смог бы появиться без первой великой волны Просвещения в XVIII веке. Пандемия коронавируса выявила глубинные системные слабости в наших системах здравоохранения и вместе с тем вскрыла моральные изъяны в том, как мы думаем друг о друге. Националистические политики, такие как Орбан, Си Цзиньпин, Путин и Трамп используют удобный момент, чтобы под предлогом пандемии достичь своих политических целей, которые до этого были бы немыслимы (к ним относится, например, закрытие границ США для европейских путешественников, на которое ЕС, со своей стороны, также отреагировал закрытиями границ). Политическое чрезвычайное и исключительное положение, обоснованное вирусологическим императивом о том, что мы должны разорвать инфекционные цепи и взять под контроль статистические графики, было во всех странах без исключения тем или иным образом использовано в политическом профиле отдельных политиков и партий, а равно и целых национальных государств. Германия, например, демонстрирует всему миру превосходное оснащение и организацию собственной системы здравоохранения – в том числе в рамках символической гонки вооружений, прежде всего с Китаем, который пытается прослыть совершенным кризис-менеджером, чтобы таким образом распространить свою модель капиталистической диктатуры, приукрашенной коммунистической риторикой.