– Он что, моя единственная проблема в этой жизни? – громко возмутилась я, указав большим пальцем себе за спину. – У меня есть и другие заботы. Мне есть чем заняться, кроме как смотреть на его гадкие выходки и делать вид, что он меня не бесит.

Руби вся съежилась, ее брови поползли на лоб, а губы сомкнулись в тонкую линию. Она выглядела так, будто только что стала свидетелем убийства, ну или покушения на чужую жизнь. Она смотрела за мою спину. С дурным предчувствием я повернулась и обнаружила, что мой нос находится в нескольких сантиметрах от чьей-то широкой груди.

Черт, только не это…

Я подняла голову и встретилась взглядом с ним.

С высоты на меня смотрели два ледяных зрачка – злых и напряженных. Непослушные рыжие пряди обрамляли бесстрастное лицо с острыми, как нож, чертами. Не нужно замечать его или встречаться с ним взглядом, чтобы по спине пробежала дрожь, само пребывание в одном с ним пространстве было трагедией.

– Ну и дела, – растянуто произнес он грудным голосом, – кто-то умудрился разозлить зверюшку.

Я бросила на него испепеляющий взгляд.

Как, черт возьми, он меня назвал?

– Ты говорила обо мне? – спросил он желчным тоном, от которого у меня по телу пробежали мурашки.

Я никогда не смогу привыкнуть к этим светлым глазам, от которых болит голова, или к тому, как пристально он смотрит на меня. Под его взглядом я чувствовала себя грязной.

Как и в первый раз, когда он увидел меня, в его глазах угадывалось смятение. И что-то выкристаллизовалось в его голубых радужках, когда они остановились на мне.

Как будто оттенок непонятного чувства… Но какого?

Я сделала шаг назад, и он почему-то ухмыльнулся.

– Не трясись передо мной, а то ты мне льстишь.

– Да пошел ты! – прошипела я самым язвительным тоном, на какой была способна.

Андрас захохотал, как садист-ублюдок, которым он и являлся. Да, он на редкость наглый и бесстыжий. Он напомнил мне шакала, который набрасывается на падаль, чтобы обглодать ее до костей.

– Ты относишься с такой «симпатией» только к избранным или ты такая со всеми? Хотя нет, подожди, не отвечай. – Он наклонился ко мне, сокращая расстояние между нами и расточая вокруг зловредную энергию, словно злой заклинатель. – Жизнь была к тебе несправедлива и жестока.

В его манере вести себя было что-то безжалостное – то, что одновременно привлекало и отталкивало меня, да и страшно бесило.

Андрас обожал провоцировать, запугивать, подчеркивать зловещей ухмылкой, что он крепко держит всех в своих руках – так же крепко, как сжимает чертову зубочистку в зубах.

– Спорю, ты считаешь себя очень крутым. – Я зажмурилась, стараясь не обращать внимания на напряженное дыхание Руби за спиной. – Думаешь, я тебя боюсь? Думаешь, ты король этого клуба? Слезай с трона. Я часто имела дело с такими придурками, как ты.

Стоило, конечно, сдержаться, но я не похожа на других девушек, в моей груди билось не сердце голубки, там работала боевая машина со стальными шестернями и клапанами, способная выдержать боль, которую он даже не мог себе представить. И пора бы ему уже потихоньку это понимать.

Я не могла допустить, чтобы он топтал меня, унижал и мешал достичь цели, ради которой я здесь работала. Я готова защищать ее от кого угодно, а от мерзавца Андраса и подавно.

– Ручаюсь, таких придурков, как я, ты еще не встречала.

Мы бились словами, но если взгляд может говорить, то мой выкрикнул ему все, что я о нем думала. Я вложила в свой взгляд всю силу, весь темперамент – и какое-то краткое мгновение его глаза опять смотрели на меня с чувством, которое я не могла расшифровать. Тот же эмоциональный оттенок я заметила в его взгляде и в первую встречу.

Андрас прошел мимо, больше не сказав ни слова. Воздух содрогнулся, мне на скулу упала выбившаяся прядь. Я проследила за ним взглядом, а затем, когда он исчез, повернулась к оцепеневшей Руби.

– Мирея… – пробормотала она.

Но я не стала ее слушать, потому что не хотела продолжать наш неприятный разговор. Не дав ей возможности сказать что-либо еще, я подняла с пола коробку и быстро пошла в зал.

Общий свет погас, сцена осветилась, представление началось.

Я зашла за стойку и поставила коробку с водкой на рабочий стол. У стойки, повернувшись к сцене, стояла Зора, одетая в соответствующем стиле – в узкое традиционное китайское платье с короткими рукавами, в сапожки, украшенные стразами; глубокий боковой разрез обнажал стройную ногу до бедра. От стоячего воротничка по всему платью из темного блестящего атласа разбегалась золотая вышивка, изящно очерчивающая тонкий силуэт Зоры. В этом наряде она выглядела потрясающе. Эта женщина могла бы быть моделью, иконой стиля, лицом знаменитого бренда – от ее стройного красивого тела невозможно оторвать глаз. Поза, жесты, сдержанный взгляд создавали образ женщины, которой можно только восхищаться, несмотря на ее холодность и жесткий характер.

– Все прошло нормально? – спросил Джеймс, отодвигая коробку. – Долго ее искала, да?

– Нет, нашла быстро, – ответила я, не собираясь рассказывать о своих подвигах, поэтому ограничилась коротким ответом, не предполагавшим дальнейших расспросов.

Тем временем на сцену вышла певица, зал притих. Через мгновение полился ее мягкий мелодичный голос. Песня растекалась по залу, словно жидкий шелк. Я почувствовала, как мелодия обволакивает и меня, проникает в грудь. Красивые звуки отвлекли от работы, я подняла голову и посмотрела на сцену. При взгляде на поющую женщину, стоявшую в свете софитов, словно в облаке из серебряных пылинок, что-то внутри меня пробудилось.

От ностальгического полузабытого чувства мое сердце заскрипело, как старая, расстроенная музыкальная шкатулка. Но сейчас на сцене не было танцовщицы, кружившейся на цыпочках, нет. Там в микрофон пела артистка.

Эта женщина не была блондинкой. У нее не было, как у той, другой, ласковых голубых глаз. Она не прикрывала веки, чтобы лучше расслышать музыку, и не улыбалась, видя лица зрителей.

И все же танцовщица была там, как тогда, в моем детстве, облаченная в свет, который я снова видела, стоя за барной стойкой.

– Эй… – прошептал голос.

Я вздрогнула и повернулась к Джеймсу. Его орехового цвета глаза смотрели на меня внимательно и робко.

– Ты в порядке?

– Да, – быстро ответила я, смутившись. Уловил ли он мое сбивчивое дыхание?

Я отвернулась, чтобы наполнить стакан соломинками. Неприятно ощущать на себе его сочувственный взгляд. Этот его взгляд – сущее наказание.

С другой стороны, Джеймс – единственный, кому я хоть что-то рассказала о себе, пусть даже самые незначительные детали. И даже если он почти меня не знал, иногда наши с ним мысли и переживания совпадали. Верная самой себе, я все-таки хотела сказать ему, чтобы он перестал на меня так смотреть, но тут подошла официантка и передала ему заказ.

Когда появились танцовщицы, в зале раздались аплодисменты. Девушки в шелковых платьях с яркими зонтиками в руках встали рядком позади певицы. Бегающие глаза Сабин и ее стесненные движения выбивались из общего рисунка танца. Она не поспевала за другими девушками и казалась несколько рассеянной, даже зажатой. И я поняла причину. Возле дверей, слегка опустив голову, стоял Андрас. Он держал руки в карманах и наблюдал за представлением. Он не смотрел на Сабин, но его присутствие явно выбивало ее из колеи. Невозможно, чтобы Зора этого не заметила.

– Почему бы тебе не попросить его выйти? – спросила я.

Прислонившись боком к стойке, она плавно повернула ко мне голову, поняв, что вопрос адресован ей. Зора проницательна и умна.

Возможно, мой вопрос ее немного испугал. Но чего она опасалась? Может, боялась, что Андрас причинит ей вред, оскорбит ее или еще каким-то образом унизит? И все же трудно поверить, что такая сильная и независимая женщина, как Зора, позволила страху управлять собой.

– С какой стати мне это делать? – Она нахмурилась.

Как это – с какой стати?

– Он мерзавец, – ответила я прямо.

Возможно, я позволила себе лишнее, но Зора мне не возразила. Обвела глазами зал и, найдя Андраса у дверей, задержала на нем взгляд. Она смотрела на него так долго, что эти минуты показались мне часами.

– Да уж…

– Правда то, что говорят?

– Ты о чем?

– Что он заставил прежнего владельца уступить ему клуб?

Зора вскинула на меня недоуменный взгляд из-под челки.

Ее лицо оставалось невозмутимым, несмотря на этот несколько нервный жест, не ускользнувший от моего внимания.

– А откуда ты знаешь?

– Значит, это правда, – заключила я, понизив голос.

Если Зора в то время уже владела Milagro’s, ей, наверное, неприятно иметь с ним дело. Должно быть, он занял место прежнего совладельца, и именно так они и встретились. Но как ему удалось стать начальником охраны, проникнуть в клуб и подчинить себе такую неукротимую женщину, как Зора, – этого я не могла понять.

Внезапно я вспомнила слова Кристин в тот вечер, когда она выпроваживала меня на улицу: «Тебе лучше к ней не подниматься. Там у нее Андрас».

Не значит ли это, что они…

– Вы вместе? – вдруг неожиданно для самой себя выдала я.

От искреннего удивления брови Зоры поползли вверх. Такая спонтанная реакция, казалось, не могла отразиться на столь строгом лице, поэтому на секунду мне показалось, что передо мной стоит какая-то незнакомка.

В следующий момент Зора разразилась гомерическим хохотом. Клокочущий, гортанный звук вырывался из ее накрашенного рта, и в яркой палитре этой женщины появилась стальная краска жестокости. Она чуть ли не упала на стойку, и вышивка ее платья заблестела, как золото, в тусклом свете зала.

Потом она перестала смеяться, откинула каштановые пряди со скул, на лице еще блуждал свирепый отблеск.

– Скорее ад замерзнет… – процедила она сквозь зубы. В ее голосе сквозила ирония или, возможно, презрение.

– Тогда почему…

– Детка, ты увлеклась вопросами, – перебила Зора, строго зыркнув на меня. – Лучше занимайся своим делом и не создавай никому проблем. А то о тебе и так ходит слишком много слухов.

Она скользнула ладонью по поверхности стойки и, покачивая бедрами, поплыла вглубь зала. Я провожала ее взглядом, пока она не исчезла среди гостей.

– Да бесполезно, она его не выставит отсюда.

Когда я повернулась, Джеймс продолжал натирать бокал, сосредоточившись на своих движениях.

– Они работают вместе много лет. Если она не сделала этого раньше, то сейчас и подавно.

Я слушала его, еле скрывая жадное любопытство, гадая, скажет ли он что-нибудь еще. Казалось, Джеймс уверен в том, что говорил. Как будто жил в мирке Milagro’s так долго, что знал о нем больше, чем кто-либо.

– Ты уже работал здесь, когда он появился?

Джеймс кивнул.

– Да, несколько месяцев как. До этого я работал в разных забегаловках, ресторанах и диско-клубах. Андрас появился здесь как гром среди ясного неба. Где-то три года назад, ему тогда было двадцать.

Значит, Андрасу двадцать три года… Я дала бы ему больше, учитывая массивное телосложение и не по-юношески высокомерное отношение к людям.

– Ты знал его? – спросила я снова, чтобы не дать Джеймсу соскользнуть с темы. За все время здесь это первый раз, когда кто-то не против удовлетворить мое любопытство.

Я подошла ближе, Джеймс покачал головой.

– Нет, но пареньком его и тогда нельзя было назвать. Вообще сомневаюсь, что он когда-то был ребенком.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, – сказал Джеймс так тихо, что мне пришлось наклониться поближе, чтобы услышать его сквозь музыку. – В нем было что-то такое… трудно объяснить. Не знаю, поймешь ли ты… Мне кажется, он всегда был беспринципным, чокнутым негодяем. Уже родился таким.

Я прищурилась и оперлась рукой об край стойки. Джеймс переложил бокал в другую руку, и мое молчание подстегнуло его продолжить.