В просторной гардеробной, полной аксессуаров, вешалок и сценической одежды, я увидела небольшую толпу: около десяти девушек в ярких кружевных платьях и ребят, работавших за кулисами, стоявших неподвижно, повернувшись к двери спиной. Я нахмурилась, замедляя шаг. Почему все казались… такими застывшими?

– Что происходит?

– М? – Руби наклонила голову, улыбаясь, и, проследив направление моего взгляда, тоже присмотрелась.

Ее глаза вдруг расширились от испуга, и улыбка стала кислой. Выражение лица сделалось напряженным, хоть она и пыталась замаскировать волнение. Руби сделала вид, что ничего особенного не увидела, и отвернулась, сразу как будто осунувшись.

– Пойдем дальше, – пробормотала она, – свернем здесь.

Надо бы последовать за ней, но я почему-то ее не послушала. Что-то определенно было не так, и подтверждение этому я получила, когда сделала шаг в сторону, а она попыталась меня удержать.

Я высвободила локоть, порицая ее за этот жест недоуменно поднятыми бровями. Руби слишком напряжена, чтобы я ей поверила. Если она думала, что я из тех, кто бездумно подчиняется чужим распоряжениям и на все кивает, не задавая вопросов, то она неверно меня оценила.

Я подошла к гардеробной, решив узнать, что там происходит.

Протиснувшись сквозь толпу, я нашла место, где могла встать. Только пробравшись, я поняла, что все столпились вокруг пустого пространства.

От увиденного у меня перехватило дыхание. К нам спиной стоял парень, нагнувшись вперед. Я видела только его темно-рыжие волосы, которые под неярким светом ламп казались почти черными. Он упирался локтем в колено, задрав ногу так, что подошва ботинка уткнулась в стену.

Под ним, привалившись спиной к стене и полностью поглощенный его тенью, сидел на полу другой парень и таращился на него испуганными глазами. Растрепанные волосы и кровоподтеки на лице говорили сами за себя.

При виде этой сцены у меня свело живот. Что, черт возьми, здесь творится?

Я взглянула на девушек и ребят, которые молча смотрели на происходящее и ничего не предпринимали.

Но на что там смотреть? Что за отвратительная сцена!

– Да, это правда, – сказал кто-то, вырвав меня из раздумий.

Говорил парень, который стоял с задранной ногой. Он выглядел как гигант, но по его молодому звучному голосу я поняла, что он, скорее всего, не намного старше меня.

– Ну да, я трахнул твою девушку. – Он смотрел на лицо парня под собой с неестественным спокойствием. – В конце концов, это не должно тебя удивлять. Она фактически упросила меня это сделать.

Девушка, о которой шла речь, наблюдала за этой сценой, но не осмеливалась вмешаться. Она была одета для канкана – наверное, приготовилась к представлению, которое вот-вот начнется. Значит, она была одной из танцовщиц. Услышав слова здоровяка, она поджала губы, сгорая от стыда. Остальные продолжали безучастно наблюдать за чужой ссорой.

Почему они стоят и смотрят? Почему никто ничего не делает?

Мои запястья напряглись от возмущения, когда гигант оторвал ботинок от стены и поставил его на лицо сидящего на полу парня, заставляя его повернуть голову.

В голосе здоровяка звучала ухмылка.

– Может быть, – сказал он, будто забавляясь ситуацией, – если ей так понравилось… – Его тон был сардоническим и грубым, как камень. – Стоит как-нибудь повторить. Почему бы и нет…

Громкий шлепок разнесся по воздуху. Наступила мертвая тишина.

Прошло бессчетное количество секунд, в течение которых восхищенные и недоверчивые взгляды присутствующих были устремлены на покрасневшую ладонь, все еще висящую в воздухе, – на мою ладонь.

У сидевшего на полу парня на лице появилось выражение чистого ужаса. Он смотрел на меня как на безумную.

Тишина словно сковала присутствующих, я увидела, как здоровяк медленно повернул голову.

Его взгляд сверкнул из-под прядей, упавших на лицо. Под темно-рыжими волосами блеснули две голубых радужки, холодные как лед, если не холоднее, и медленно уставились на меня.

– Животное, – прошипела я в полной тишине, глядя прямо ему в глаза.

А что еще я могла сделать в этой ситуации? Думать было некогда.

И тут в комнату ворвались охранники, и толпа зрителей рассеялась. Парня, которому я залепила пощечину, утащили куда-то в коридор – не без сопротивления с его стороны. Потом кто-то схватил и меня и вывел из гардеробной.

Рука Руби сжалась вокруг моей, когда мы отошли от остальных. И все же я чувствовала, как что-то пронзает мою спину, чьи-то стрелы летели в меня сквозь толпу людей. Это взгляд двух голубых глаз прорезал воздух – двух острых, как осколки стекла, глаз.

– Что ты наделала… – бормотала Руби. – Что ты наделала…

2. Дрейф

Мне сказали: «Не бойся. Будь смелой». Но что такое смелость без страха?

«При первой же оплошности ты вылетаешь», – когда Зора произнесла эти слова, в голове у меня пронеслась бесконечная серия моих образов. Я, которая всегда попадала в неприятности, я, которая приходила домой с порванным рюкзаком, я, вызванная к директору школы из-за того, что ударила одноклассника, посмевшего грубо высказаться о моей маме. Я, затыкающая резаную рану, я, от боли стискивавшая зубы, я, не умеющая молчать, ибо жизнь научила меня: нет пощады тем, кто живет в молчании.

Я постоянно устраивала беспорядок – с целью возмещения убытков, моральных, конечно.

– Руби…

– Ты не должна была, не должна была этого делать, – шепотом сокрушалась она, продолжая тащить меня по коридору.

Мне не понравилось, что меня тянут, и я высвободила руку, заставив ее остановиться.

– Не должна делать что? Прерывать это отвратительное шоу?

– Ты не знаешь, кто он, – выдохнула она, наклонившись вперед, как будто хотела снова схватить меня. – Здесь… здесь все по-своему устроено.

– Это где? – Я нахмурилась, силясь понять слова Руби. – Ты имеешь в виду… в Milagro’s?

Руби нервно огляделась по сторонам. Она не была напугана, просто очень расстроилась из-за той пощечины.

– Я думала, что клубом владеет Зора, – сказала я, уже подозревая, что реальное положение дел гораздо сложнее, чем я себе представляла.

– Так и есть, – ответила она, – но управляют им они как бы вместе, – заключила она, давая мне время вдуматься в это туманное объяснение.

– Ты хочешь сказать, что она в доле с… этим? – скептически спросила я, указывая на конец коридора. – Но он всего лишь мальчишка!

Пусть я не рассмотрела его как следует и сначала приняла за мужчину лет тридцати или около того, однако достаточно послушать его, чтобы понять: этот грудной и насмешливый голос не мог принадлежать взрослому человеку.

И его глаза…

– Они… они не партнеры. Не знаю, какие между ними договоренности, но… – Руби наклонила голову, такая же смущенная, как и я. – Я здесь уже шесть месяцев. И я, увы, часто видела подобные сцены.

Она посмотрела на меня, сомневаясь, стоит ли продолжать, но по моему взгляду было ясно, что я хочу знать, как здесь все устроено.

– У него не все в порядке с головой. Я не шучу. Мы держимся от него подальше, чтобы не нарваться на неприятности. Поверь мне, с ним лучше не связываться. Я видела, как он совершал поистине ужасные поступки… Я знаю, что несколько лет назад он избил прежнего владельца, чтобы заставить его продать свою долю.

Я ошеломленно смотрела на Руби, пытаясь переварить услышанное. Она шутит?

– А что же Зора? – спросила я.

– Она всегда молчит. Впрочем, ничего другого ей и не остается.

– Ничего другого не остается? – недоуменно повторила я. – Почему бы ей просто не выгнать его?

– Потому что она не может, Мирея. – Руби понизила голос. – Он отвечает за безопасность. Контролирует посетителей и персонал. В общем, следит за порядком в клубе. Он не простой нанятый сотрудник, как другие, и по какой-то странной причине Зора терпит его присутствие, а персонал подчиняется ему почти так же, как и ей.

Я искала в ее глазах какой-нибудь признак того, что она врет, но, к сожалению, не нашла ни одного. Руби говорила правду, и, как бы ей ни хотелось, она все же решила поделиться со мной здешними неприятными тайнами.

Сделав шаг назад и покачав головой, я нервно провела рукой по волосам.

– Все это абсурд какой-то, скажи?

Вот теперь я не так уж уверена, что хочу здесь работать. Сейчас я поняла, почему никто не вмешался в потасовку и почему Руби упорно пыталась оттащить меня от гардеробной. Даже не заглядывая туда, она знала, что зрители собрались посмотреть на очередное безобразное зрелище.

Получается, агрессивный шизик свободно разгуливает по клубу, ведет себя по-свински с персоналом и расправляется с теми, кто имел несчастье сделать ему замечание.

Я вдруг вспомнила, где видела парня, лежавшего на полу. Это он проскочил мимо, не заплатив, и тем самым отвлек от меня девушку за стойкой. Он был в ярости. Казалось, он собирался срочно свести с кем-то счеты, но он, конечно же, не знал, каким чудовищем окажется его обидчик.

– Тебе расхотелось у нас работать, – пробормотала Руби, наблюдая за выражением моего лица.

Да, я солгала бы, если сказала иначе. Перспектива, которую передо мной открыла Руби, совсем непривлекательная, особенно для такой неукротимой и взрывной души, как моя. Дела в этом мире чудес обстояли неважно, но особенно мне не нравилось, что придется часто быть свидетельницей подобных сцен и ничего при этом не делать. Я терпеть не могла несправедливость, чужая жестокость вызывала во мне жгучий гнев.

Однако… разве у меня есть выбор?

Я не найду другого места с зарплатой как у бартендера, особенно без рекомендаций, которые везде требовали. Я действительно отчаянно нуждалась в деньгах, и компромисс казался единственным вариантом, по крайней мере на данный момент.

И существовал еще один важный довод против: мне достаточно на мгновение оказаться в обволакивающей атмосфере Milagro’s, чтобы почувствовать связь с его внутренним пространством, излучавшим некую магию, чтобы ощутить его очарование и характер, такой же завораживающий и свирепый, как у химеры.

Разве рискну я уйти отсюда прямо сейчас?

– Да, – призналась я, вздохнув, – но я не могу отказаться от этой работы.

Руби выглядела удивленной. Она слегка расправила плечи и будто оценивающе посмотрела на меня яркими глазами.

Впервые за все это время я позволила себе внимательно разглядеть ее.

У Руби было овальное лицо, нос картошкой и широкий лоб, открытый благодаря тонкому ободку, удерживающему ее каштановые кудри, тут и там оживленные более светлыми локонами. Она была выше меня, с красивыми грациозными руками, на ухоженных ногтях поблескивал прозрачный лак, на большом пальце блестело тонкое золотое колечко. Маленькая щербинка между зубами придавала ее улыбке искренность, делала ее особенной.

– Со мной все ясно, но почему ты не увольняешься отсюда? – спросила я.

– О, здесь намного лучше, чем кажется, – призналась Руби, снова зашагав по коридору.

Я шла рядом и ждала продолжения фразы.

– К нам приходят самые богатые клиенты в городе, и чаевые просто головокружительные. Зора – хорошая начальница, она платит нам приличную зарплату и не кичится этим. Сейчас не всем хватает ума относиться к сотрудникам с уважением и достойно оценивать их труд, особенно в таком разгульном городе, как этот.

– Ты из Филадельфии?

– Из пригорода, – ответила Руби, заложив руки за спину. Она повернулась ко мне, наклонив голову.

– А ты?

– Из Малверна, – сухо ответила я.

Руби смотрела на меня с любопытством, а я отметила про себя, что ее тонкие кудри красиво рассыпались по плечам.

Казалось, она подумала, что я покинула родной город в поисках счастья, именно поэтому ее взгляд задержался на мне.

– Почему ты выбрала Филадельфию? – спросила она, раскрывая свои мысли. – В двух шагах отсюда Нью-Йорк. Менее чем через полтора часа ты выйдешь на Центральном вокзале и окажешься в Мидтауне.