«Это ведь самая настоящая ритуальная процессия», – вдруг понял Нахт, и всё встало на свои места.

В тот самый миг толпа миновала плодородные земли и вступила в некрополь.

Глава VI

1-й год правления Владыки

Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Шепсет

Небо распахнулось над ними звёздным шатром, бесконечным, как первозданные воды Нун. Впереди возвышалась пирамида Нубта, и сейчас она была огромной, величественной – куда больше, чем при свете дня. В танце алых огней она царила над всем в этом преломившемся пространстве.

В причудливой игре света и теней мастабы уже не казались полуобрушившимися, как и дома в городе больше не выглядели ветхими. Тропы под ногами были надёжными, как дороги в столице, петляя в лабиринте погребений. Теперь Шепсет особенно остро ощущала, что это место – обитаемо, что мёртвые – здесь, рядом. Живут, слышат, осязают, возможно даже соединяют свои призрачные шепчущие голоса с голосами живых в общем гимне.

Когда песнь достигла своего апогея на возвышенной ликующей ноте, процессия остановилась, и толпа рассредоточилась. Воцарилась торжественная тишина. Шепсет крепко сжала руку Нахта. Меджай казался живее прочих, живее даже, чем она сама, и более настоящим, чем любой здесь.

Девушка поняла, что они очутились прямо под сенью пирамиды Нубта, у входа в древний храм. Аскетичной простотой архитектуры он напоминал Хэр-Ди, а не великолепие Ипет-Сут или Храма Миллионов Лет Владыки Рамсеса. Вход отмечала невысокая колоннада, перед которой раскинулся молельный двор. Никто не встречал их – люди будто сами знали, куда идти.

И она вдруг поняла тоже – в самую глубину.

Ощущение было таким острым и чётким, словно Шепсет позвали по имени и потянули за собой. Она настроилась на иное своё восприятие и ощутила биение древнего сердца храма где-то под землёй. Оттуда и лился зов, на который шла процессия.

Двери храма распахнулись словно сами собой. Толпа увлекла Шепсет и Нахта дальше. Переходы храма в самом деле уходили куда-то в глубину, словно погребальные камеры, соединённые подземными тоннелями. Скорее всего, святилище стояло на месте более древних, возвышаясь над некрополем, но сохранив свою изначальную архитектурную структуру изнутри.

«Словно запутанные проходы Росетау^[28], соединяющие небо и землю», – подумала жрица, хватаясь за привычное, вспоминая, как они с Нахтом стояли рука об руку, созерцая Долину Царей под звёздным покрывалом Нут.

Нетакерти, наставница Шепсет, рассказывала, что и самая первая в Кемет пирамида – ступенчатая, возведённая обожествлённым зодчим Имхотепом по приказу Владыки Джосера Нетчерихета – была построена на священных местах первых правителей, живших до объединения Обеих Земель. И что под нею тоже существовала целая сеть потайных проходов, пронизывающих всё плато некрополя, соединяющих гробницы и тайные святилища. И раз уж изначально Нубт относился к той же эпохе, до Владыки Джосера, здешние зодчие действовали так же.

О большем девушка подумать не успела – их с Нахтом оттеснили глубже, куда-то в тесные подземные коридоры, где уже не было ориентиров, а лишь мечущийся среди древних стен алый свет. И в какой-то миг они остались одни – процессия рассыпалась по храму.

Меджай сжимал её руку, ведя за собой, хотя вряд ли знал, куда идти. И рядом Шепсет скорее чувствовала, чем слышала, лёгкую поступь собаки.

Снова зазвучали тихие гимны, теперь под шелестящий перезвон систров и приглушённый перезвон арф. Слова и мелодии дробились под низкими сводами, терялись и множились среди древних стен, на которых только угадывались росписи и рельефы. Жрица хотела остановиться, прочесть их и разглядеть, но неведомая сила, которой подчинялись здешние люди, мягко подталкивала её вперёд. Хорошо хоть, что она не осталась совсем одна, что их с Нахтом не разделили.

«Тот, кто защищает сонм Богов… Могущественный, Возвышенный, о ты, далеко шагающий Властитель Семи Звёзд, прозванный «Тем-пред-кем-небеса-содрогаются…», – доносило далёкое эхо.

Мелькнула впереди тень пса – не Хека, а того странного зверя из видения, с обрезанными поверху ушами. А может, это ей только показалось? Её псица не проявляла ни беспокойства, ни интереса, словно всё шло как нужно, своим чередом.

«Небеса ликуют, земля наполняется жизнью, Сет радуется…»

Коридор неожиданно кончился, и они оказались в святилище, озарённом скудными огнями светильников. Потолок уходил в невидимую во мраке высоту, и, судя по движению воздуха, над ними была шахта. В этом помещении с разных сторон сходилось несколько переходов, но кроме Шепсет, Нахта и верной Хека никто не вышел. Получается, никого, кроме них, здесь и не ждали?..

В центре на небольшом возвышении стояли статуи примерно в человеческий рост. Эти три фигуры девушка узнала – она уже видела такие в Храме Миллионов Лет своего Владыки! И это словно свело воедино две части её жизни, протянулось нитью узнавания, усмиряя охватившую сердце тревогу.

Хор и Сет благословляли правителя объединённой Та-Кемет на царствование, равные в своей силе и власти. Отсюда Шепсет не видела лицо статуи Владыки и уж тем более не могла бы прочесть его имена и титулы на камне – не хватало света. Скорее всего, это был собирательный образ воплощённого божества народа Кемет. Именно так объяснял ей когда-то Владыка Рамсес, говоря, что сам он подчас воплощает собой и тех, кто приходил прежде, и тех, кто ещё придёт после. Шепсет, конечно же, плохо понимала, каково это – просто внимала ему, соприкасаясь с теплом и светом его Силы.

У подножия статуй курились благовония, и их тяжёлый мускусный аромат замутнял и без того расслаивающийся разум. Само ощущение реальности казалось зыбким – то ли сон, то ли явь, то ли некое пограничное пространство. Жрица бы даже не удивилась, если бы прямо сейчас увидела своё второе Ка, обитавшее по Ту Сторону. По крайней мере, ощущала она ту себя очень явственно, спина к спине.

Вдали угасали голоса процессии, с которой они пришли. Несколько мгновений Нахт и Шепсет стояли в тишине. Меджай, будто очнувшись от транса, выпустил её руку. Девушка едва заставила себя не удерживать его пальцы в ладони, словно стоило ему уйти – иное пространство захватит её окончательно.

Но Нахт не уходил далеко – приблизился к статуе, с интересом разглядывая. Если ему и доводилось бывать в Храме Владыки Рамсеса, он ведь не был допущен в помещения для жрецов. Даже Шепсет пускали далеко не везде – служители Амона ревностно оберегали свои тайны. Поэтому он, конечно, не видел знакомую девушке скульптурную композицию, созданную во славу Усермаатра-Мериамона, защитника, объединяющего всю Кемет до дальних пределов.

Меджай почтительно поклонился – это казалось очень уместным. Жрица последовала его примеру, жалея, что не взяла с собой никаких подношений. Но откуда же ей было знать?

«Это она», – шепоток пронёсся по залу – не то в её мыслях, не то откуда-то из густых теней.

Шепсет вздрогнула от неожиданности. Нахт заозирался – тоже услышал. Ладонь легла на рукоять хопеша, висевшего в петле на поясе. С этим оружием меджай, похоже, не расставался теперь никогда.

К первому голосу присоединились другие.

«И правда она».

«Она, несомненно».

От такого внимания стало тревожно. Шепсет чувствовала на себе чужие взгляды с разных сторон. Некоторые были оценивающими, некоторые – доброжелательными, некоторые, наоборот, скорее неодобрительными. Но враждебности, насколько она могла судить, не было. Её пригласили, призвали сюда – она не была незваной гостьей.

Может быть, стоило как-то поприветствовать их, обратиться? Кем бы они ни были.

Девушка прикусила язык, вспомнив предостережение Таа: не говорить, пока не спросят. Нахт огляделся и, похоже, как раз решил обратиться. Девушка едва успела остановить воина, положив ладонь на его руку, ниже повязок.

Перед статуей показался пёс из сна – жрица даже не поняла, откуда он вышел. Вроде только сморгнуть успела, и зверь просто возник перед ними. Грациозно усевшись, он теперь разглядывал гостей с милостивым интересом. Всполохи светильников отражались в его глазах, тёмно-алых, как гранатовое вино. Здесь и сейчас уже не оставалось сомнений в необычной природе этого существа, принявшего более понятный облик.

Хека прошла вперёд и села подле зверя, тоже взирая на своих подопечных. Теперь они словно стали частью или продолжением скульптурного портрета. Пёс отражал Сета, псица – Хора, хотя и принадлежала совсем иному культу. А сама Шепсет оказалась ровно напротив статуи Владыки, и оба зверя будто даровали своё благословение… ей?

Эта мысль обрушилась на неё, ошеломляя.

«Нужно быть скромнее, будь ты хоть трижды отмечена Богами», – укорила себя жрица с мрачной усмешкой.

– Хекерет-Нэсу Шепсет, – проговорил шелестящий голос – теперь уже точно вслух.

– Царская дочь, сокрытая, но названная. Лишённая имён и титулов и всё же восторжествовавшая в жизни, – вторил ему другой голос.

– Его надежда, оставленная и возвращённая.

– Добро пожаловать в Нубт, где сам Властитель Семи Звёзд приветствует тебя.

Она услышала шорох одежд, шаркающие шаги. Несколько фигур неспешно выступили из мрака запутанных ходов святилища. Но до конца они на свет так и не вышли – их лица оставались скрытыми за причудливой игрой теней и света. А может быть, даже не лица, а ритуальные маски – не разглядеть. В трепещущих всполохах огней их белые жреческие одежды, казалось, отливали тёмной медью.

– Мы ждали тебя здесь.

– Ждали давно, ещё прежде, чем ты пересекла границу снова. Пришла оттуда, откуда нет возврата.

– Прежде, чем ты осознала себя.

– Прежде, чем перестала страшиться своей Силы и Тех, кто, как и мы, ждал встречи с тобой.

Шелестящие голоса разносились с разных сторон, но Шепсет казалось, что говорит кто-то один, единый и многоликий. И жрецы словно были его разными аспектами.

Нахт рядом внешне сохранял спокойствие, но девушка чувствовала его напряжение и тревогу. Он вообще не был мастером скрывать то, что на сердце. Люди, не посвящённые в жреческие таинства, всё равно инстинктивно чувствовали Ту Сторону. И сейчас меджай, скорее всего, вспоминал их бой в гробнице, которая перестала быть привычным пространством.

Словно в ответ на эту её мысль один из жрецов произнёс с улыбкой, обращаясь уже к меджаю:

– Не страшись, верный страж, здесь никто не причинит ей вреда.

– А ты станешь порукой тому, что она сумеет вернуться.

«Что бы это ни значило…» – растерянно подумала Шепсет. Но нельзя было задавать вопросы первой – только слушать и запоминать.

– С чем они пришли? В их сознании нет ясности, – вдруг недовольно проговорил один из жрецов. – Всё равно что спускаться во мрак, видя не дальше следующего шага.

– Будь милосерднее к молодости и неведению. Они успели увидеть пока ещё не так много.

– Они хотят помочь и в этом видят свой долг.

– У царской дочери нет выбора – ради этого её призвали. Ради этого он выбрал её, как только разглядел.

О ком они говорили – неужели о Владыке Рамсесе? Сердце защемило в болезненной нежности.

– А вот у стража выбор был, – в этом голосе Шепсет почудилась лукавая усмешка. – Так смело перекроить свою судьбу. Ему ведь предлагали забыть, не увидеть то, что не положено. Уйти, притвориться, что не стал свидетелем. Лёгкий путь.

Жрица перевела взгляд на меджая, увидела, как воин стиснул зубы. Нужно будет расспросить после – если он, конечно, захочет говорить. А может, и не стоит – он ведь уже и так рассказал, как его обвинили в гибели старшего бальзамировщика Павера.

– Страж тоже отмечен псоглавыми. Его выбрали для неё. Сказали: «Помоги!»

– Псоглавая послала за ним свою вестницу. Одной Хекерет-Нэсу не справиться.

Рука Нахта, сжимавшая пальцы Шепсет, чуть дрогнула.