С каждым днём всё тяжелее, тоска сердце разрывает, и я никогда его не прощу за это. Плевать на все его оскорбления, абсолютно на всё, но вот это заточение режет без ножа.

Может, даже хорошо, что у него какие-то там планы, возможно, мне удастся сбежать от него. Главное, чтобы мы вышли из дома, а там затеряюсь в толпе и убегу. Я так больше не могу.

Разговаривать не захотел, слушать меня, видите ли, не желает, ну и пошёл к чёрту. Папочку слушай и верь каждому его слову, с друзьями, вон, общайся, они тебя в задницу целуют, а меня в покое оставь. Год он мучить меня собирается, да я уже не выдерживаю, возьму и в самом деле нож в спину воткну, и это не образно говоря.

– Собирайся, – звучит, когда дверь резко открывается.

– Ещё не вечер, – бросаю, а сама внутри едва не прыгаю.

– Не пререкайся, а выполняй приказы…

– Приказы на работе отдавать будешь, – перебиваю его. – У тебя есть преданная собачка Макс, вот он пусть и выполняет твои…

– А ты что такая борзая сегодня? – спрашивает и делает пару шагов ко мне.

– Выйди и дай мне переодеться, если хочешь, чтобы я куда-то пошла, – проговариваю, встав с кровати и смотря ему в глаза.

– Что я там не видел? – фыркает и опускает взгляд на мою грудь.

– Ладно, – пожимаю плечами и отхожу к шкафу.

И в самом деле, глупо смущаться, дело только в моём уже не совершенном теле. Но к этому приложил руку и он, и вообще, меня не волнуют изменения, оно того стоило.

Снимаю футболку через голову, аккуратно складываю и бросаю на полку в гардеробе, следом туда же отправляются велосипедки. Стоя в одном белье, к сожалению, не простого, вернее, только бюстгальтер далеко не сексуальный, а вот трусики… пришлось воспользоваться старым гардеробом. В общем, не важно, не торопясь и ощущая острый взгляд на себе, я надеваю джинсы и футболку, в которых приехала из Москвы. На волну мурашек по телу не обращаю внимания, вру себе, что это от холода, хотя середина июля и жара стоит уже с утра, да и часы подсказывают, что обед скоро.

– Слюну подбери, – бросаю Давиду и гордой походкой выхожу из комнаты, слыша в спину его усмешку.

Если не получится сбежать, надо будет устроить ему ад, чтобы сам отпустил на все четыре стороны.

Знакомым маршрутом спускаемся на лифте до парковки, забираемся в танк и не спеша едем пока что в неизвестном мне направлении. Чувствую на себе его насмешливый взгляд, но делаю вид, что не замечаю, смотря в боковое окно. Я скучала по этому городу, по знакомым улицам, невероятной архитектуре и, конечно, по разводу мостов. Жаль, насладиться некогда, вернее, не позволено, вот, только сегодня впервые вывели на прогулку.

Уже скоро я вспоминаю дорогу и начинаю догадываться, куда мы едем, – в приют. Интересно, как там обстоят дела? Помощников у Давида много, но именно он многое сам там решал. Надеюсь, на мои плечи на свалится и это бремя в виде проблем в его бизнесе. Давид, может, и думает, что мне плевать на всё, раз упекла его в тюрьму, но только я знаю, сколько мучилась от чувства вины. И то, что я постоянно себе повторяла, что у меня не было выбора, никак не помогало.

Когда уже приближаемся к месту назначения, меня начинает потряхивать, ведь в приюте наверняка все в курсе, как Давид оказался в тюрьме. Конечно я вида не подам, но уже начинаю сгорать от стыда.

– Без глупостей, – бросает «водитель», едва заглушив мотор автомобиля. – На обед сегодня луковый суп, не охота весь день вонять, – добавляет со смешинкой.

– Это от твоего поведения зависит, – отвечаю, мысленно представляя, как выливаю ему на голову целую кастрюлю, а здесь они десятилитровые.

– Сор из дома выносить нельзя, так что веди себя как любящая и податливая девушка, – проговаривает уже серьёзнее.

– Жаль, ты сам этого правила не придерживаешься, – выплёвываю и выхожу из машины.

– Чего? – доносится мне в спину, но я со всей силы хлопаю дверью, и тут же раздаются его глухие ругательства. – Охерела? – через секунду слышу над ухом и чувствую хватку на локте.

– В край, – бросаю ему в лицо.

– Не выводи, я и так на грани…

– Хватит мне угрожать, достал уже, – перебиваю и, вырвавшись из его рук, гордой походкой иду в сторону здания.

На часах обеденное время, и гул голосов исходит из столовой, но я застываю в холле, не зная, куда дальше идти и, вообще, зачем меня сюда привезли.

– Какие люди! – восклицает знакомый голос.

Прикрыв глаза на миг, глубоко вдыхаю и рисую на лице улыбку, после чего поворачиваюсь к источнику звука.

– Макс, не скажу, что рада встрече, – произношу, и не думая притворяться.

– Аналогично, – кивает, спрятав руки в карманы. – Как живётся, зная, что жизнь моему другу испортила?

– Лучше, чем тебе, – отвечаю, продолжая фальшиво улыбаться.

– Наслышан, наслышан, – качает головой и без стеснения осматривает меня с головы до ног и обратно. – Неплохо выглядишь, горем явно не убивалась.

– Пошёл к чёрту! – шиплю, приблизившись к нему на пару шагов. – Мне твоё мнение до пятой точки.

Кажется, у меня нервы окончательно сдали. Сказывается эта неопределённость завтрашнего дня, но, конечно, большую роль играет душераздирающая тоска.

– Не поверишь, ты вся мне до хера, – цедит сквозь зубы. – Была бы моя воля, я бы тебя прикончил ещё в день суда…

– Отойди от неё! – рявкает на весь холл Давид. – Ты охуел? – смотрит убивающим взглядом на так называемого брата.

– Да мы просто беседуем, – пожимает тот плечами, усмехаясь.

– Слышал я, как вы беседуете. Не смей к ней прикасаться, – тычет пальцем ему в грудь.

Какие-то смешанные чувства я сейчас испытываю. Дома он сам меня обзывает как вздумается, а тут защищает. Он в себе вообще?

– Да нахуй надо, руки Дамирь… – не успевает договорить, как ему в челюсть прилетает кулак.

Удар не сильный, вижу это отчетливо, голова Макса едва дёрнулась, но не в этом суть, а в самом поступке.

– За базаром следи! – выплёвывает Давид, и его друг только руки в сдающемся жесте поднимает, при этом усмехаясь. – Что встала, иди давай, – повернувшись ко мне, обхватывает за талию и толкает в сторону столовой.

– У тебя с головой всё в порядке? – задаю вопрос, смотря исключительно вперёд.

– Было, до встречи с тобой, – бросает, когда мы заходим в помещение.

– Аля! – раздаётся детский крик, секундная тишина, а следом скрип ножек стульев по полу, и с десяток детей бегут ко мне, да так резко, что я не успеваю ничего понять и едва держусь на ногах, когда в меня врезаются со всей скорости.

Всё напряжение, страх за осуждающие взгляды и испорченное настроение стираются в пыль в детских объятиях, даже одинокая слезинка стекает по щеке от милоты происходящего.

– Слов нет, – выдыхает рядом стоящий Давид. – Займи их чем-нибудь после трапезы, – бросает и покидает столовую.

Мягким тоном прошу детей вернуться на места и закончить с обедом, и пока они спешно уплетают за обе щёки, при этом успевая задавать мне вопросы, я сижу с ними, отвечая и улыбаясь тому, что на время могу прикрыть пустоту в душе.

Давид куда-то исчез, а мы с детьми перебрались в зону отдыха, и теперь я задавала вопросы и слушала их рассказы. В какой-то момент в моей голове щёлкает, и я вспоминаю, что планировала сбежать. Жалко с детьми расставаться, особенно, когда они так рады меня видеть, но по-другому не могу.

Предложив одним порисовать, а других заняв настольными играми, медленно пробираюсь к двери и аккуратно, смотря по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, иду к выходу из здания. Стоящий у дверей охранник отвлекается от разговора с консьержкой, лениво кивнув мне. К слову, раньше там сидела женщина в возрасте, а теперь это молодая девушка.

«Не отвлекайся, Алёна!» – вопит голос в голове.

Чтобы не привлекать внимания, прохожу мимо них ровным шагом, а едва оказываюсь на улице, ещё не веря до конца, что так просто смогла выйти из здания, ускоряю шаг. Выхожу за ворота, и судорожно вспоминаю, в какую сторону нужно идти. Вроде налево, там чуть дальше есть автобусная остановка, и рядом постоянно стоят машины такси.

Почти бегу, когда издалека замечаю нужные автомобили и, быстро прыгнув салон, говорю водителю ехать в аэропорт.

– Быстрее, – тороплю, заметив, что он зевает и не спешит заводить мотор. – Я заплачу, – мотивирую, и через минуту мы трогаемся с места.

Слава богу, у меня с собой карточка, которую мне выдал Макар, муж Марины, но я никогда не пользовалась ею, потому что совесть не позволяла. Я и так жила за их счёт целый год, и вообще, они очень многое для меня сделали, не знаю, как смогу отплатить им.

Всю дорогу оглядываюсь назад, боясь, что мою пропажу быстро обнаружат, и за нами будет погоня, но знакомой машины не наблюдается. Однако от этого не спокойнее ни капли, у Давида этих машин, как травы в лесу, он легко мог сесть в любую. На парковке приюта стояли около пяти автомобилей.

Немного выдыхаю, когда такси тормозит у аэропорта, и, оплатив поездку, спешу внутрь.

– Ближайший рейс в Москву, пожалуйста, – бросаю девушке за стойкой.

– Ваш паспорт, – говорит работница авиакомпании с дежурной улыбкой на лице.

– Конечно, – киваю и начинаю копаться в рюкзаке.

– Пожалуйста, – раздаётся над головой голос Давида, а на стойку падает мой паспорт.

Ноги подкашиваются, сердце пропускает пару ударов, и я медленно поднимаю взгляд на него.

– Ты… ты… – заикаюсь то ли от злости, то ли от испуга.

– Что я? – вопросительно выгибает бровь, победоносно ухмыляясь. – Ты отупела совсем и в самом деле решила, что вот так просто сбежишь? – спрашивает, наклонившись к моему лицу, пока я пыхчу от гнева.

– Не задерживайте очередь, – слышу за спиной недовольный возглас.

Девушка за стойкой тянет руку к документу, но Давид с грохотом бьёт ладонью по поверхности.

– Она никуда не летит, – бросает, едва взглянув на вздрогнувшую работницу.

– Я охрану вызову, – пищит в ответ она.

– Не стоит, мы уходим, да, дорогая? – скалится в улыбке, испепеляя меня взглядом.

Глава 7. У меня всё продумано

Давид

Догадывался, что решит свалить, уж слишком быстро согласилась куда-то ехать. Без скандала, не упёрлась и не истерила. Не ожидал, что её так встретят дети, думал, о ней вообще забыли, но она смогла и сирот к себе привязать. Не всех, самых чувствительных, в частности девочек.

Максу лекцию прочитал, мягко говоря, что не стоит трогать моё ни словом, ни руками. Я, конечно, ценю его старания, и понимаю его гнев, но с Хрустальной разбираться только мне. Даже отцу запретил к ней подходить, а он рвался проучить предательницу. Тимур Айдарович – человек из девяностых, привыкший решать проблемы одним способом. И несмотря на то, что в то время, когда я только оказался в колонии, сам мечтал разорвать на куски Хрустальную девочку, велел не прикасаться к ней. Она моя, и никто её не будет трогать, ни в одном из существующих смыслов. Убивать мне и любить тоже одному мне.

В общем, пока обсуждали дела, предательница решила, что сможет от меня удрать. Но она не уяснила, кто я такой и на что способен. Конечно паспорт я стащил из сумки ещё в первый день после приезда и бросил туда трекер для отслеживания. Купить его в наши дни, как раз плюнуть, это во-первых, а во-вторых, мы используем такие для наших дел с угнанными тачками.

Собственно, не торопился гоняться за ней и, открыв приложение в телефоне, следил за направлением. Не подвела, поехала в аэропорт, и тут мой эффектный выход.

Стоит, глазами испепеляет, губы поджала, грудь ходуном – злится. А мне в кайф, любая её эмоция, как выдержанный виски – вкус, может, и так себе, а бьёт в голову неплохо.

– Помогите! – вдруг как завизжит и дёру даёт.

Ну что за детский сад?!

Глубоко вдохнув, срываюсь с места, догоняю, поперёк живота хватаю и над полом поднимаю, а она продолжает извиваться и орать как резанная, привлекая внимание всего аэропорта.

– Закрой рот, хуже же будет, – шиплю на ухо, но как со стеной.