– Я собирался вручить его вам вечером в присутствии родителей. Это обязательный атрибут помолвки, как и у людей. А сам по себе является сильным защитным артефактом. Плюс послужит передатчиком между нами.

– Вы дарите мне обручальное кольцо?

Эттвуд аккуратно прикрыл за собой дверь и приблизился. Елена нервничала. Какой неподходящий момент для первого поцелуя, придется его отложить. Или не стоит? Граф склонился над ее рукой. Девушка сначала ощутила, как слегка обожгло запястье, а потом, какие нежные, почти невесомые касания у его губ. Эккерсли, да не к ночи он будет помянут, всегда вдавливал губы чуть ли не ей в руку. Эттвуд протянул ей руку, и она вложила в нее свою. Причем выпускать ту, которую целовал, граф тоже не собирался. Возможно, первый опыт с демоном выглядел бы иначе, некстати подумалось Елене.

Глава 17. Демон на своем месте

Несмотря на то, что уезжать от Елены не хотелось, Эттвуд сделал над собой усилие. После того, как она спустя нескольких секунд раздумий – для него они растянулись в полчаса на вертеле над адским огнем – надела его кольцо, они спустились в холл. Там провели вместе больше двух часов. Она листала подаренную им книгу (Энтони настоял, чтобы «Лучшие голоса лиственных лесов» все-таки нашли свою хозяйку) и сразу делала записи. А граф, раздобыв бумагу и чернила, вернулся к отчетам.

Оставаться с девушкой наедине в апартаментах значило толкать ее на очередное нарушение приличий. Но и одной ей быть не следовало, демон был в этом уверен. И инстинктам своим он доверял безоговорочно. Поэтому они мирно дожидались леди Фелиции. И со стороны казались во всех отношениях уравновешенной парой.

«Современные молодые люди, – вздыхал портье, глядя на них. – У таких на первом месте дела, а не сантименты. Вот в наше время…». Елена же с трудом сдерживалась, чтобы не обрушить на соседнее кресло ворох вопросов, подозрений и даже обвинений. Положение спасала биография белой трясогузки: певчие птички-невелички жили на Мидиусе уже несколько миллионов лет. Мысль о том, что должное изучение этого вида пролило бы свет на эволюцию всей фауны, вот единственное, что отвлекало от красавца-демона.

Эттвуд второпях заполнял листы бюрократическими кульбитами – пускай надзиратели в адской столице ищут, какое из его действий выходило за рамки регламента. Не подкопаются. Одновременно он пытался справиться с носом. Рядом с девушкой ноздри непроизвольно приходили в движение. Как у хищника, чья добыча уселась так близко, что почти отдавила ему хвост.

Эти взаимные мучения прервала матушка Елены, за которой следовали два крепких парня, увешанных пакетами. Граф тут же раскланялся, предоставив девушке самой объяснять, что забыл у них в отеле сиятельный жених.

– Мое почтение, леди. Вечером я пришлю за вами экипаж. Сегодня выходные, и перевозчики уже понабрали заказов. Прекрасно выглядите. Эта шляпка подходит вам как никому другому.

Фелиция, действительно, светилась изнутри. Ее малышка поймала тот самый шанс. Леди ни дня не сомневалась, что девочке рано или поздно повезет. Теперь же дело за родителями – устроить все в лучшем виде. Закрутить нити судьбы в катушку. Чтобы мальчишка-демон с таким же ошарашенным лицом, глядя на ее дочь как на величайшее сокровище – ровно как сейчас – произнес слова брачной клятвы.

Вряд ли она догадывалась, что Эттвуд старше нее на несколько тысяч лет. А если бы кто-то взялся объяснять, то супруга баронета лишь вежливо бы покивала. Да какая разница, любви все возрасты покорны. И все расы. А граф, стремительно ускользнув от возможной тещи, не спешил радоваться. Ее компании, предчувствовал он, ему скоро будет достаточно.

Отчет вскоре передадут Льефу. Эттвуд вышел из портала уже в другой части города. Времени на передвижение традиционным способом у него нет. Наделенные силой ограничены даже в этой ерунде – не более десяти переходов в неделю. Однако здесь Арбас скован меньше остальных. Он всегда сможет настоять, что передвигался по вопросам первостепенной важности.

Еще бы. В этот раз позволение на посещение Мидиуса ему выдали для визита к правителю. Мирок совсем небольшой. Несколько королевств объединены общей властью монарха. А он тоже человек: и болен, и смертен. И услуги врачевателя сейчас требовались не кому-то из его семьи, а конкретно Павлодару Десятому.

На счастье Арбаса, в этом мире царили смягченные цивилизацией и комфортом нравы. Император планировал жить долго, и никто из его клана не делал попыток ему помешать. Его недуг заключался в том, что желчные колики привели к раздражению блуждающего нерва – и все признаки, включая рваное сердцебиение, указывали на инфаркт. При таком серьезном подозрении и толковые, и бестолковые местные врачи оказались недостаточным авторитетом. Император потребовал подать ему Арбаса, имевшего на Мидиусе земли и наследовавшего их у себя самого, пока вокруг него сменялись поколения за поколением.

Разрешение выдавалось на месяц. С властным недугом граф справился за день и теперь мог распоряжаться собственным временем. Более того, продлить пребывание в межмирье, если удастся доказать, что он принес дополнительную пользу здешнему народу или его покровителям.

Этим вечером Эттвуд рассчитал маршрут таким образом, чтобы обойти нескольких вельмож, занести микстуру в дом Алисии и навестить хворающего знакомого Элизабет. В последнем случае он сомневался, что его помощь имела смысл. Бывшая любовница отличалась ловкостью и могла убедить взволнованных родственников, что им нужен именно Арбас, хотя по факту хватило бы любого более менее адекватного эскулапа.

Пациента, значившегося в его списке под первым номером, он не застал в живых. Герцог, троюродный брат императора, страдал от последствий магического поражения. С виду зажившие раны давали загноения там, где их не ждали. Старого вояку навестить следовало первым, однако каждого больного готовили к встрече с графом отдельно. Чтобы магическое воздействие не убило, а наоборот пациенту надлежало привыкнуть к жару пекла. Ведь Арбас лечил при помощи собственного огня.

Что касается пресветлого архонта, супруга Алисии, то он был слишком слаб, чтобы выдержать путешествие в эту зону. Поэтому для него демонический огонь смешивали с пилюлями, добавляли легендарный райский нектар и этой гремучей смесью отпаивали неделю другую.

Появившись в межмирье, граф со дня на день ждал известий о его кончине – не потому что такого было его желание, а потому что жизнь теплилась в пресветлом каким-то чудом. Пятьсот лет тому назад Эттвуд уже влил в него изрядный заряд, который обеспечивал полное исцеление. Да, тогда Алисия сумела настоять на своем и выцарапать любимого из лап смерти. Только это пиррова победа. Проклятье заколосилось в нем вновь…

Между прочим, впервые на памяти Арбаса болезнь вернулась в том же виде – то есть судьба не поразила пациента другим способом, а настояла на ранее выбранном. В этих размышлениях он свернул к аккуратному особнячку с крышей из красной черепицы, где проживал последний бедолага. Якобы отец лучшей подруги Элизабет.

Слуги провели его в спальню, полностью задрапированную черным. Занавески, простыни, сукно на письменном столе, ковер – все цвета воронова крыла. Хозяин сидел в кресле и раскладывал пасьянс. А еще он был совершенно здоров. После обмена дежурными любезностями меду ними состоялся разговор, который время от времени повторялся у демона с разными людьми:

– Граф, я, можно сказать, ваш поклонник. Я изучил все, что связано с вашей фамилией и еще пятнадцатью другими, к которым прибегаете гораздо реже. Я прошу вас передать мне часть силы. Тогда я смогу нести ее от вашего имени. Я мечтаю исцелять во благо людей.

– Вы изучили теорию? Есть ли у вас магический дар или целительская практика? Скольких людей вы вернули к жизни? – впрочем, с тем же успехом вопросов можно было и не задавать.

– Я готов поставить свою душу, бес. Отдать ее в вечное пользование ради благой цели, – престарелый хрыч помешивал сахар в стакане с чаем. Он предлагал собственную искру с такой уверенностью, словно заполучить ее Эттвуд мечтал всю жизнь.

– Мне ни к чему твоя душа. Не вижу в ней особой ценности. Но ты, наверное, слышал, что демоны азартны. Не хочешь сыграть со мной? Если победишь, то поделюсь с тобой редким целительским пламенем, если нет – то жаль, думать стоило раньше. Я уже потратил на тебя часть своего времени. Каждая секунда – это чья-то жизнь.

Глава 18. Демон, который ее накормил

Елена и не думала делиться с матерью своими переживаниями. Та высказалась вполне однозначно: за – Энтони Эттвуда, против – Барта Эккерсли. Любые сравнения оказывались не в пользу виконта, несмотря на его попытку вызвать жалость. Вел он себя агрессивно, и головная боль, Елена была в этом почти уверена, вспыхнула из-за их конфликта.

Однако в словах Барта крылось и то, что не давало ей покоя. Зачем она ввязалась в эту историю с Эттвудом? Ответ вроде бы очевиден. Это стало единственным способом разрешить ситуацию. Иначе отец либо слег бы, либо вызвал виконта сам. О последствиях лучше не фантазировать. Тогда почему ей так беспокойно: почему какая-то ее часть желает прильнуть к графу и переложить на него все заботы, а другая – огрызается и ждет подвоха?

После того, как он прижался губами к ее руке, она опасалась посмотреть ему в глаза. А ведь это невинный жест. Поглаживание по щеке куда более интимно. При этом Эттвуд почти безукоризненно сдержан. Она столько раз давала себе обещание не сравнивать с Бартом! Но все же… Тот почти сразу полез целоваться, а этот – лишь преследует ее взглядом. Во снах, например, Энтони импульсивнее. Наверное, потому что не полностью одет. Елена вспыхнула.

Они просидели в холле бок о бок почти два часа, и за это время едва перекинулись парой слов. Он не сделал ни одной попытки заговорить. Адские демоны… Они с мамой почти приехали. Экипаж ехал медленнее по запруженным улицам…. Она отчаялась разобраться, есть ли у графа интерес к ней, к Елене Валентайн, или она часть какого-то из его планов. Имела ли она право в таком случае принять кольцо.

Девушка мельком, чтобы не заметила мать, посмотрела на безымянный палец. Тонкое колечко из белого металла с крупным бриллиантом. Такие камни в их мире стоили примерно, как три, – нет, как четыре родительских поместья. Потому что попадали сюда только с иномирянами.

Зачем ей такая роскошь? Граф заявил, что для защиты. И уже второй день рассказывал про привязку, которой вроде как и сам не рад, но от которой не спешил отказываться. Елена посмотрела в окно. Уже стемнело. Из-за освещения внутри кабины она видела свое отражение лучше, чем нарядные особняки, мелькавшие мимо. Еще раз пришла к выводу, что лиловый цвет ей совершенно не идет, но мама уперлась – только не розовый.

– Детка, зачем ты опять надела очки? Тебе же достаточно брать их для чтения. Так ты чувствуешь себя увереннее, – мама скорее утверждала, чем спрашивала. – Но Эттвуду, наверное, стоит хотя бы знать, как ты выглядишь без них.

Елена еще вчера заметила, что леди Фелиция умудрилась пропустить мимо ушей заявления обоих мужчин о том, что она не невинна. Этот вопрос мать не поднимала. Почему-то ее не волновало, когда ее вечно пропадающая в библиотеке дочь успела познать мужчину. И какого именно. Она прижалась лбом к холодному стеклу. А вот очки маменьку занимали.

В их маленькой семье никто не выносил скандалы. Скорее всего мамуля откинула эту деталь прочь. Либо не могла поверить, либо не хотела. К тому же Эттвуд успел донести до родителей свою версию, в которой все прилично. Разве что чересчур спонтанно.