– Сделайте, что можете, – Марина сжала мою руку. – И помните: в крайнем случае вы можете уйти только с самым необходимым. Документы, деньги, лекарства. Всё остальное – вещи. Их можно заменить. Вашу безопасность и безопасность Ильи – нет.

Я кивнула, чувствуя, как нарастает решимость. Она была права. Пришло время действовать.

Дома я сразу поднялась в спальню, закрыла дверь и достала «тревожный чемоданчик» из тайника. Проверила содержимое: смена одежды для меня и Ильи, гигиенические принадлежности, лекарства первой необходимости, копии важных документов, немного наличных – всё, что я успела собрать.

Я добавила туда флешку от Софии, свой дневник и маленький скетчбук. Потом еще раз всё проверила и убрала чемодан, но не в прежний тайник, а под кровать, чтобы достать его было быстрее, если понадобится.

Осталось самое сложное – поговорить с Ильей, подготовить его, не напугав при этом.

Он играл в своей комнате, когда я заглянула к нему.

– Привет, малыш, – я присела рядом. – Что ты строишь?

– Космический корабль, – Илья показал на замысловатую конструкцию из Лего. – Он для экстренной эвакуации. Если на планете станет опасно.

Я вздрогнула от этого совпадения. Неужели он что-то чувствовал? Дети бывают удивительно интуитивными.

– Хорошая идея, – осторожно сказала я. – Иногда нужно быть готовым улететь.

Илья серьезно кивнул:

– Да. И нужно знать, что взять с собой. Самое важное.

Я посмотрела на него с новым удивлением:

– И что бы ты взял, если бы пришлось улетать быстро?

Он задумался на мгновение:

– Тебя, – ответил он просто. – И Мишку, – он указал на потрепанного плюшевого медведя, который был с ним с двухлетнего возраста.

У меня перехватило дыхание:

– А папу? – тихо спросила я.

Илья потупил взгляд, теребя деталь конструктора:

– Не знаю. Он не всегда добрый.

Я обняла сына, прижимая его к себе, чувствуя, как колотится сердце. Он понимал. Конечно, он понимал. Дети видят гораздо больше, чем мы думаем.

– Илья, – начала я осторожно. – Иногда взрослым приходится принимать сложные решения. Иногда… иногда приходится уходить оттуда, где небезопасно.

Он поднял на меня серьезные глаза:

– Как в моем космическом корабле?

– Да, – я улыбнулась сквозь подступающие слезы. – Очень похоже. И я хочу, чтобы ты знал: что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой. Всегда буду защищать тебя. Даже если придется улететь.

Илья кивнул с пониманием, которое было у него не по годам:

– Я знаю, мама.

В этот момент из прихожей донесся звук открывающейся двери. Роман вернулся домой раньше обычного. И, судя по голосам, не один.

– Техники, – прошептала я, чувствуя, как внутри всё сжимается. – Они устанавливают камеры.

Илья посмотрел на меня с тревогой:

– Зачем? Папа не доверяет нам?

– Он говорит, что это для безопасности, – я попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно.

– Я не хочу камеру в своей комнате, – решительно сказал Илья. – Это мое личное пространство.

Я кивнула, гордясь его смелостью и уверенностью:

– Я знаю, милый. Я поговорю с папой.

Мы оба понимали, что этот разговор ничего не изменит. Но важно было показать Илье, что я на его стороне, что я попытаюсь защитить его приватность.

Я спустилась вниз, где Роман давал указания двум техникам.

– Ты рано, – заметила я как можно более непринужденно.

– Да, решил проконтролировать установку, – он повернулся ко мне, его взгляд был холодным и оценивающим. – Где Илья?

– В своей комнате, играет, – я сделала глубокий вдох. – Роман, я хотела поговорить о камерах. Илья не очень комфортно себя чувствует с идеей наблюдения в его комнате. Может быть, мы могли бы…

– Нет, – отрезал он. – Камеры будут везде. Это не обсуждается.

Техники деликатно отвернулись, делая вид, что не слышат нашего разговора. Но я заметила неловкость на их лицах.

– Он ребенок, – настаивала я тихо. – Ему нужно личное пространство.

– Ему шесть, – Роман пожал плечами. – Какие у него могут быть «личные дела»? Если ему нечего скрывать, ему нечего бояться.

Внезапно я поняла, что эта фраза применима и ко мне. Если бы у меня не было «чего скрывать», если бы я не готовилась к побегу, не собирала документы, не вела дневник,– камеры бы меня не беспокоили. Роман проверял меня. Смотрел на мою реакцию, пытаясь подтвердить свои подозрения.

– Дело не в том, чтобы что-то скрывать, – возразила я, стараясь звучать разумно. – Дело в уважении приватности. Илья растёт, у него должно быть пространство, где он чувствует себя полностью свободным.

– Он будет свободным, – отрезал Роман. – Под моим наблюдением. Для его же безопасности.

Я поняла, что этот спор не выиграть. Роман уже всё решил. Камеры будут установлены, и мой последний оплот свободы исчезнет. Я лишь кивнула и отступила, чувствуя, как его подозрительный взгляд следует за мной.

Поднявшись в спальню, я закрыла дверь и открыла свой тайник за картиной – пока что самое безопасное место. Достала несколько банкнот, которые откладывала, и сунула их в карман. Потом взяла телефон и, повернувшись спиной к углу, где скоро появится камера, набрала сообщение Софии: "Ситуация обостряется. Нужна срочная консультация."

Ответ пришёл почти сразу: "Завтра, 11 утра, то же место."

Я удалила сообщение и историю звонков, вернула телефон на тумбочку. Потом оглядела комнату, пытаясь продумать, что ещё нужно сделать до того, как появятся камеры.

В дверь постучали. Я вздрогнула.

– Да?

Дверь открылась, и вошёл один из техников:

– Извините, мэм, мы начинаем установку. Нужно определить, где именно разместить оборудование.

Рядом с ним стоял Роман, наблюдая за моей реакцией. Я заставила себя улыбнуться:

– Конечно. Делайте, что нужно.

Техник начал осматривать углы комнаты, что-то измерять. Роман не уходил, прислонившись к дверному косяку с видом собственника.

– Я пойду к Илье, – сказала я, стараясь говорить естественно. – Объясню ему, что происходит.

– Я уже объяснил, – сказал Роман. – Он не в восторге, но понимает необходимость.

Я знала, что это ложь. Илья не мог "понять необходимость" тотального наблюдения. Но я промолчала и просто вышла из комнаты, чувствуя, как Роман следует за мной по пятам.

Весь день он не отходил от меня, будто тень. Наблюдал, анализировал, выжидал. Я старалась вести себя как обычно, но внутри нарастала паника. Стены сжимались. Воздуха становилось всё меньше.

К вечеру установка камер была завершена. Маленькие, почти незаметные глазки в углах спален, в ванных комнатах, в гардеробной – везде, где раньше я могла хотя бы на мгновение почувствовать себя неподконтрольной.

– Ты можешь наблюдать со своего телефона, – объяснял Роман, показывая мне приложение. – Так что ты тоже будешь в курсе всего, что происходит. Это для нашей общей безопасности.

Я кивнула, сохраняя улыбку, хотя внутри всё кричало. Это не для моей безопасности. Это для твоего контроля.

Когда Илья уже лёг спать, я зашла к нему, чтобы пожелать спокойной ночи.

– Мама, – прошептал он, указывая глазами на камеру в углу, – я не могу теперь даже переодеться, чтобы никто не смотрел.

Моё сердце сжалось. Я наклонилась к нему, делая вид, что поправляю одеяло, и прошептала:

– Переодевайся в ванной. Там нет камер. – Ложь, но милосерднее, чем правда.

Он кивнул с серьёзным видом:

– Хорошо.

Я поцеловала его в лоб:

– Спокойной ночи, мой храбрый мальчик.

– Мама, – он схватил меня за руку, когда я собиралась уходить, и понизил голос до едва слышного шёпота, – мы скоро полетим на космическом корабле?

Я замерла, пораженная его проницательностью. Он понял. Каким-то образом он уловил мою решимость уйти.

– Возможно, – так же тихо ответила я. – Будь готов, хорошо?

Он серьёзно кивнул и отпустил мою руку.

Я вышла из его комнаты, чувствуя, как сердце колотится. Это была черта невозврата. Я только что дала сыну понять, что мы уйдём. И будь я проклята, если не сдержу это обещание.

Утром мой телефон зазвонил, когда я готовила завтрак. Номер незнакомый.

– Алло?

– Лея? – голос Софии звучал напряжённо. – Встреча отменяется. К вам едут.

Я замерла:

– Кто едет?

– Люди Романа. Он нанял частного детектива. Они следили за мной и, возможно, отследили нашу встречу. Уничтожьте всё, что может вас выдать. Немедленно.

Кровь застыла в моих жилах:

– Как он узнал?

– Не знаю. Но будьте осторожны. Звоните только по экстренному номеру, который я дала. И… Лея, будьте готовы действовать. Когда абьюзер понимает, что жертва готовится уйти, ситуация может стать крайне опасной.

Я повесила трубку, чувствуя, как руки дрожат. Роман знал. Или подозревал достаточно сильно, чтобы нанять слежку. Ситуация выходила из-под контроля.

Дневник. Я должна была избавиться от дневника. И от флешки. От всего, что выдавало мои планы.

Я поднялась в спальню, остро осознавая присутствие камер. Каждое движение теперь было на виду, каждый жест мог выдать меня. Я открыла шкаф, делая вид, что выбираю одежду. Тайник был в неприметном кармашке старой сумки на верхней полке.