Достав сумку, я как бы случайно уронила её, и дневник выпал на пол. Затем, поднимая его, я незаметно сунула блокнот под свитер, прижав к животу. После этого я положила сумку обратно и, взяв чистое платье, отправилась в ванную, будто бы собираясь переодеться.

В ванной я быстро вырвала из дневника страницы с самыми опасными записями – теми, где упоминались мои встречи с Софией и Мариной, планы побега, подробности насилия Романа. Сунула их в унитаз и смыла. Оставшуюся часть блокнота – с более нейтральными записями – вернула под свитер.

Теперь флешка. Я достала её из потайного кармана сумочки и подумала, куда спрятать. На время её можно было затаить в тюбике с кремом для рук – я опустошила его наполовину заранее для такого случая.

Но тут я услышала шаги на лестнице. Быстрые, решительные.

Роман.

Я едва успела вытереть руки и выбросить смятые листы в корзину для мусора, как дверь ванной распахнулась. Роман стоял на пороге, его лицо было искажено гневом.

– Что ты делаешь? – спросил он с опасным спокойствием.

– Переодеваюсь, – я указала на платье, висящее на крючке. – Мы же сегодня идём на обед к Сергеевым, помнишь?

Его глаза сузились. Он оглядел ванную, задержав взгляд на корзине для мусора.

– Почему так долго?

– Я… – я запнулась, лихорадочно придумывая оправдание. – У меня начались месячные. Неожиданно. Пришлось разбираться с этим.

Роман поморщился, как и большинство мужчин, он избегал любых разговоров о женской физиологии. Но его подозрительность не исчезла.

– Мне звонили из службы безопасности, – сказал он, наблюдая за моей реакцией. – Сработала сигнализация на дачном участке. Кто-то пытался войти.

Я сохранила спокойное выражение лица, хотя сердце забилось быстрее:

– Может, ветка упала? Или животное какое-то?

– Может быть, – он кивнул. – А может, это кто-то, кому ты дала ключи?

– О чём ты? – я постаралась вложить в голос максимум недоумения. – Кому я могла дать ключи?

– Не знаю, – он пожал плечами с деланной небрежностью. – Твоей подруге? Твоему юристу? Женщине, с которой ты встречалась в кафе на прошлой неделе?

Моё сердце пропустило удар. Он знал. Он точно знал. О встрече с Софией, возможно, и о Марине. Насколько далеко зашла его слежка?

– Я не понимаю, о чём ты, – я попыталась сохранить недоумевающий тон. – Какой юрист? Какая женщина?

– Не лги мне! – его кулак с грохотом обрушился на дверцу шкафчика, и я вздрогнула. – Я всё знаю! Ты готовишься сбежать! Украсть моего сына!

Сохраняй спокойствие. Отрицай всё.

– Это абсурд! – я покачала головой. – С чего ты взял…

– Заткнись! – он шагнул ко мне, и я инстинктивно отступила. – Не смей мне лгать! Думаешь, я идиот? Думаешь, я не вижу, как ты изменилась? Как перестала бояться?

Я молчала, понимая, что любой ответ только разожжёт его ярость.

– Вот что я тебе скажу, – его голос снизился до шёпота, от которого у меня по спине побежали мурашки. – Никуда ты не денешься. И Илью не заберёшь. Я уничтожу тебя, если ты попытаешься. Уничтожу так, что даже твоя мать от тебя отвернётся.

Что-то сломалось внутри меня. Годы страха, унижений, манипуляций… и вот он стоит здесь, угрожая уничтожить меня только за мысль о свободе.

– Я не твоя собственность, – тихо, но твёрдо сказала я. – И Илья – тоже.

Его глаза расширились от удивления, а потом сузились от гнева. Он шагнул ко мне, схватил за горло и прижал к стене:

– Ты моя жена. Ты принадлежишь мне. И если я не могу доверять тебе, если ты предаёшь меня, тогда тебя придется перевоспитать.

Его пальцы сжимались на моём горле, и я начала задыхаться. Перед глазами поплыли чёрные пятна.

– Папа?

Голос Ильи прорвался сквозь туман в моей голове. Роман резко отпустил меня, и я сползла по стене, хватая ртом воздух.

Илья стоял в дверях ванной, его глаза были широко раскрыты от ужаса.

– Что ты делаешь? – прошептал он. – Ты делаешь маме больно.

Роман мгновенно переключился, его лицо разгладилось, на губах появилась улыбка:

– Нет, сынок. Мама просто… поскользнулась. Я помогал ей встать.

Илья перевел взгляд с отца на меня, и в его глазах читалось недоверие. В свои шесть лет он уже научился видеть ложь за улыбками взрослых.

– Мама? – его голос дрожал.

Я сделала глубокий вдох, массируя горло, на котором, я знала, скоро появятся синяки.

– Всё в порядке, милый, – хрипло произнесла я. – Просто маленькое недоразумение.

Роман протянул мне руку с фальшивой заботой:

– Позволь помочь тебе встать, дорогая.

Его глаза говорили: "Подыграй, или будет хуже". Я взяла его руку и с его помощью поднялась на ноги, стараясь не показывать, как кружится голова.

– Видишь? – Роман улыбнулся Илье. – Всё хорошо. А теперь иди завтракать, чемпион. Мама скоро спустится.

Илья колебался, его взгляд перескакивал с меня на Романа и обратно.

– Иди, милый, – мягко подтвердила я. – Я скоро буду.

Он медленно вышел из ванной, но я видела – он не поверил объяснению. Не после того, что видел собственными глазами.

Как только его шаги затихли на лестнице, улыбка Романа исчезла.

– Это было очень неосмотрительно, – произнес он тихо, но с такой угрозой, что у меня замерло сердце. – Теперь Илья видел… несоответствие.

– Несоответствие? – мой голос всё еще был хриплым. – Ты чуть не задушил меня.

– Преувеличиваешь, как всегда, – он махнул рукой. – Если бы я хотел тебя задушить, ты бы не разговаривала сейчас.

Эта холодная, расчетливая жестокость пугала меня больше, чем открытая ярость. Роман не терял контроль, он сознательно выбирал, когда и как применить насилие.

– Нам придется объяснить Илье, что он неверно понял ситуацию, – продолжал Роман деловым тоном. – Он еще маленький, путает факты.

Я молчала, понимая смысл его слов. Он хотел заставить меня участвовать в газлайтинге собственного сына. Заставить Илью усомниться в том, что он видел своими глазами.

– И еще, – Роман проверил время на часах, – я отменю встречу с Сергеевыми. Думаю, нам лучше провести день дома. Всей семьей.

Это было не предложение – это был приговор. Он не выпустит меня из дома. Не после того, что узнал.

– К тебе присоединится Вера, – добавил он, направляясь к двери. – Она поможет тебе с домашними делами.

Я напряглась. Вера была экономкой в нашем загородном доме, но Роман никогда не вызывал ее в городскую квартиру. Она славилась преданностью хозяину и ее присутствие означало только одно – дополнительный контроль. Еще одна пара глаз, которая будет следить за каждым моим шагом.

– Зачем? У нас есть домработница.

– Ольга заболела, – сообщил он с деланным сожалением. – Вера ее заменит на неделю.

Я знала, что это ложь. Ольга выглядела абсолютно здоровой, когда я видела ее вчера. Но возражать не имело смысла.

– Хорошо, – я кивнула, сохраняя нейтральное выражение лица.

Роман вышел, а я прислонилась к раковине, чувствуя, как ноги подкашиваются. Этот разговор все изменил. Роман не просто подозревал – он знал. О встречах с юристом, возможно, о психологе. Он усиливал контроль, окружая меня наблюдением двадцать четыре часа в сутки.

Времени почти не осталось.

Я посмотрела на свое отражение в зеркале, видя, как на шее проступают красные отметины от его пальцев. Через несколько часов они превратятся в синяки – неопровержимое доказательство его насилия.

Доказательство, которое нужно было сохранить.

Я достала телефон и сделала несколько снимков своей шеи с разных ракурсов, стараясь, чтобы отметины были четко видны. Потом создала скрытую папку в облачном хранилище и загрузила фотографии туда. Пароль – день рождения моей бабушки, о котором Роман не знал.

Потом я умылась холодной водой, нанесла тональный крем на шею, чтобы скрыть следы, и надела платье с высоким воротником. Пора было спускаться к завтраку и играть роль счастливой жены и матери.

Но внутри я уже знала: это последний акт нашей семейной драмы. Времени на постепенную подготовку больше нет. Я должна была уходить – и как можно скорее.

Пока спускалась по лестнице, я мысленно прокручивала план действий. Телефон Марины и Софии под наблюдением, звонить им опасно. Деньги, которые я успела собрать, слишком малы для начала новой жизни, но хватит на первое время. Главное – вырваться из дома, а дальше…

– Мама! – Илья бросился ко мне, как только я вошла на кухню. – Ты в порядке?

Я присела на корточки, обнимая его:

– Да, милый. Всё хорошо.

Роман наблюдал за нами, сидя за столом с газетой. Его взгляд говорил: «Осторожнее с тем, что скажешь».

Я подошла к плите, чтобы приготовить Илье завтрак.

– Я уже сделал ему хлопья с молоком, – сказал Роман. – И тебе налил кофе.

Я посмотрела на чашку с кофе, стоящую на столе. Роман никогда не готовил кофе для меня. Никогда.

– Спасибо, – я взяла чашку и отпила маленький глоток. Вкус был обычным, но что-то в жесте заботы мужа пугало меня больше, чем открытая агрессия.

– Сегодня я работаю из дома, – сообщил Роман, глядя мне в глаза. – Хочу провести больше времени с семьей.

Он не выпустит меня из поля зрения, – поняла я. Ни на минуту.

– Прекрасно, – я улыбнулась. – Илья будет рад, правда, милый?

Сын кивнул без особого энтузиазма, продолжая изучать мое лицо с тревогой и сомнением.

День обещал быть долгим.

К вечеру я чувствовала себя странно: голова кружилась, мысли путались, двигаться было тяжело. Вера, появившаяся после обеда, наблюдала за мной с каменным выражением лица. Роман не отходил далеко, постоянно проверяя, где я и что делаю.