На самом деле Илья совсем не был похож на Романа характером: он рос тихим, вдумчивым, с мягким сердцем. Любил рисовать, читать истории о животных, собирать гербарии. От меня, наверное. Но Роман упорно пытался сделать из него «настоящего мужчину» – водил на карате, настаивал на занятиях плаванием и шахматами, запрещал «сопливые книжки».

Втайне я продолжала покупать Илье книги, которые ему нравились, прятала их под подушкой в детской. Маленький акт сопротивления в нашей золотой клетке.

***

– Что это? – я смотрела на экран своего телефона, где появилось новое приложение с иконкой в виде карты.

Я только что вернулась домой после короткого шоппинга. Роман встретил меня в прихожей, словно ждал.

– Небольшая мера безопасности, – он пожал плечами с обманчиво непринужденным видом. – Теперь я всегда буду знать, где ты находишься.

– Ты… хочешь начать следить за мной? – я не могла поверить своим ушам, хотя удивляться, наверное, было нечему.

– Не драматизируй, – Роман поморщился. – Это для твоей же безопасности. Если что-то случится, я сразу буду знать, где тебя искать.

– А если я не хочу, чтобы меня отслеживали? – слова вырвались прежде, чем я успела подумать.

Роман замер. Сделал шаг ко мне. Я инстинктивно отступила назад, затем ещё и щё немного, пока не почувствовала спиной стену.

– А почему ты не хочешь? – его голос звучал мягко, что всегда было опаснее, чем крик. – Тебе есть что скрывать, Лея? Куда-то ходишь, о чем я не знаю?

– Нет, конечно, нет, – я быстро покачала головой. – Просто… это странно. Как будто ты мне не доверяешь.

– Я доверяю тебе, – Роман взял меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. – Я не доверяю миру вокруг. Ты слишком наивна, Лея. Слишком доверчива. Кто-то должен о тебе заботиться.

Этот аргумент: «я делаю это для твоего блага» – был его любимым. И самым эффективным, потому что часть меня всё еще хотела верить, что в глубине души он действительно заботится обо мне. Что все эти ограничения, правила и наказания, лишь извращенное проявление любви и страха потерять.

Я опустила взгляд на телефон. Маленькая иконка смотрела на меня, как всевидящее око.

– И на всякий случай, – добавил Роман, словно прочитав мои мысли, – не пытайся удалить приложение. Я узнаю.

– Я не собиралась, – солгала я севшим голосом.

Но, конечно, я попыталась. Не сразу – через несколько дней, когда Роман уехал на деловую встречу. Я удалила приложение, заставила себя улыбнуться от внезапного, пусть и ложного чувства свободы. А через три часа получила его сообщение:

«Что случилось с твоим телефоном? GPS не работает».

У меня перехватило дыхание. Я быстро придумала оправдание: телефон завис, пришлось перезагрузить, наверное, сбились настройки.

Вечером Роман вернулся домой с новым телефоном для меня.

– Твой старый явно глючит, – сказал он, протягивая коробку с последней моделью iPhone. – Я уже всё настроил. Перенес твои контакты.

Все контакты, которые он считал приемлемыми, – подумала я, но улыбнулась и поблагодарила.

Новый телефон оказался настоящей золотой клеткой. Я не могла удалять приложения, не могла отключать определение местоположения. Не могла установить пароль, которого бы он не знал.

А через неделю я обнаружила, что в доме появились камеры.

– Для безопасности, – объяснил Роман, когда я наткнулась на маленькое устройство в углу гостиной. – После той серии ограблений в соседнем районе. Нужно защищать нашу семью.

Камеры были везде: в прихожей, гостиной, на кухне, в коридорах. Только в спальнях и ванных комнатах их не было. По крайней мере, я надеялась, что их там не было.

Я начала замечать, что Роман часто проверяет записи. Однажды я увидела, как он просматривал видео с кухни, где я разговаривала по телефону с матерью. Другой раз видео, где Илья тайком кормил своим обедом нашу собаку, потому что не любил брокколи.

– Ты постоянно за нами следишь? – спросила я, не выдержав.

– Не за вами, а за порядком в доме, – отрезал он. – И правильно делаю. Теперь я знаю, почему Илья не ест овощи. Ты слишком мягкая с ним. Позволяешь отказываться от полезной пищи.

Илье тогда попало – не физически, нет. Роман никогда не поднимал руку на сына. Но его холодное разочарование, выверенные слова о слабости и недостаточности могли ранить сильнее любого удара.

***

– Мам, это тебе, – Илья протянул мне рисунок – цветные карандаши, детская улыбающаяся фигурка, солнце и дом.

– Это прекрасно, милый, – я обняла его, рассматривая рисунок. – Это ты?

– Да, – он показал на фигурку. – А это наш домик. Маленький, но счастливый.

Я удивленно посмотрела на рисунок. Дом действительно был крохотным, не похожим на наш особняк.

– Почему он такой маленький?

Илья пожал плечами:

– Не знаю. Просто… маленькие домики кажутся уютнее. Как у бабушки в деревне.

Я кивнула, чувствуя комок в горле. Дом моей матери был простым, старым, с потертой мебелью и скрипучими половицами. Но в нем я всегда чувствовала себя в безопасности. По крайней мере, до того, как Роман стал частью моей жизни.

– Что за художества? – голос Романа раздался из дверного проема. Он вошел, бросив взгляд на рисунок в моих руках.

– Илья нарисовал нас, – я протянула ему листок, надеясь, что он не заметит маленький «счастливый домик».

Роман изучил рисунок с той же внимательностью, с которой обычно читал деловые отчеты.

– Почему дом такой маленький? – спросил он, и у меня внутри всё сжалось. – У нас большой, красивый дом. Ты должен гордиться им, а не фантазировать о какой-то лачуге.

– Я просто… – начал Илья, но Роман перебил его.

– И почему меня нет на рисунке? Где папа?

Илья побледнел, опустил глаза:

– Я… я забыл. Прости, папа.

– Забыл? – Роман поджал губы. – Своего отца забыл нарисовать?

– Он просто не закончил, – быстро вмешалась я. – Правда, милый? Ты ведь собирался дорисовать папу?

Илья благодарно взглянул на меня и кивнул:

– Да, конечно. Я сейчас же добавлю.

Роман смягчился, потрепал сына по волосам:

– Вот и хорошо. Семья должна быть вместе. Всегда.

Когда он вышел, Илья схватил карандаш и торопливо начал рисовать еще одну фигуру – повыше, в костюме.

– Мам, – прошептал он, не поднимая глаз от рисунка. – А почему ты всегда соглашаешься с папой?

Вопрос ударил меня под дых своей внезапной честностью. Я не знала, что ответить. Не могла сказать правду, что боюсь, что сломлена, что давно перестала быть собой.

– Потому что мы с папой стараемся быть единой командой, – наконец выдавила я.

Илья поднял на меня глаза – темные, как у Романа, но с совсем другим выражением. В них была тревога. Понимание, слишком глубокое для шестилетнего ребенка.

– А если папа ошибается? – спросил он тихо.

– Папа редко ошибается, – автоматически ответила я, оглядываясь на дверь. – Впрочем, многие люди ошибаются. Даже взрослые.

Илья задумчиво наклонил голову, продолжая рисовать:

– Максим в садике сказал, что его папу забрали в полицию. Потому что он бил маму.

Моё сердце остановилось на мгновение. А потом забилось так быстро и громко, что казалось, Илья должен слышать этот стук.

– Это… очень грустно, – осторожно сказала я, пытаясь сохранять спокойствие.

– А наш папа может? – Илья поднял глаза, и в них было что-то такое пронзительное, что я почувствовала, как внутри всё сжимается. – Тебя ударить?

Я не знала, что ответить. Ложь застряла в горле, правда была слишком страшной. Оглядевшись еще раз, присела рядом с сыном и взяла его ладошки в свои.

– Папа очень любит нас, – мягко сказала я. – Он просто бывает… строгим. Но всё, что он делает, он делает для нашей семьи.

Илья смотрел на меня так, будто пытался найти в моих словах что-то большее, какую-то скрытую правду, которую я не решалась произнести.

– Я знаю, – наконец сказал он и внезапно обнял меня крепко-крепко. – Я люблю тебя, мама. Очень-очень.

– Я тоже люблю тебя, малыш, – прошептала я, прижимая его к себе и чувствуя, как к глазам подступают слезы. – Больше всего на свете.

В тот вечер, укладывая Илью спать, я долго сидела у его кровати. Когда он уже засыпал, я услышала его сонный голос:

– Мама, если папа будет на тебя злиться, я тебя защищу.

Я закусила губу, чтобы не расплакаться. Мой маленький рыцарь. Которому не должно быть дела до таких вещей. Который должен быть защищен сам, а не пытаться защищать меня.

– Спи, родной, – прошептала я, целуя его в лоб. – Всё будет хорошо.

Той ночью мне приснился сон. В нем я бежала по темному лесу, крепко держа Илью за руку. Мы искали выход, какую-то невидимую тропинку к свету. И где-то вдалеке был дом – маленький, но тёплый. Такой, как на рисунке сына.

Я проснулась с бешено колотящимся сердцем. Рядом спал Роман, его рука привычно лежала поперек моей груди – не объятие, а удержание. Я осторожно отодвинулась и тихо пошла в ванную.

Глядя на своё отражение в зеркале, вдруг поняла, что не узнаю женщину, смотрящую на меня оттуда. Бледная, с потухшими глазами и напряженным, постоянно настороженным выражением лица. Где та юная, полная мечтаний и энергии Лея, которая когда-то спорила о современном искусстве и планировала выставки?

Она исчезла. Растворилась в этом доме, в этом браке, в этом страхе, который стал неотъемлемой частью каждого дня.

Но что-то во мне еще билось. Что-то упрямое, яростное. Что-то, что не позволяло полностью сдаться. И это что-то сейчас шептало: ради Ильи. Ты должна быть сильной ради него. Ты должна показать ему другую модель взаимоотношений. Другой мир. Чтобы он не стал таким, как Роман.

***