– Иногда взрослые отношения бывают сложными, – произнесла я наконец. – Но я всегда буду рядом с тобой. Всегда буду защищать тебя. Обещаю.

Я поцеловала его в лоб, выключила ночник и пошла к двери.

– Мама, – позвал Илья, когда я уже была на пороге. – А ты не можешь просто уйти? Мы бы вдвоём где-нибудь жили. Без камер.

Моё сердце сжалось. Я обернулась, смутно различая его силуэт в темноте:

– Спи, малыш. Давай обсудим это завтра.

– Ты всегда так говоришь, – пробормотал он сонно. – А потом никогда не говоришь.

Я вышла из комнаты, прикрыла дверь и прислонилась к стене, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Мой сын… Он видел всё. Понимал всё. И уже проецировал эту модель отношений на свою будущую жизнь.

Что я делаю? Какой пример подаю ему, оставаясь? Показываю, что любовь – это контроль? Что нормально бояться человека, с которым живёшь?

В ту ночь мне снова приснился сон. В нём мы с Ильей бежали. Но теперь я точно знала, куда: к тому маленькому домику, который он нарисовал. К месту, где нет камер, GPS-трекеров, постоянного напряжения и страха.

К свободе.

И когда я проснулась, что-то изменилось. Внутри меня появилась решимость: тонкая, хрупкая, но настоящая. Я больше не могла продолжать в том же духе. Ради себя. Ради Ильи.

Пора было что-то менять.

Глава 4. Осколки тишины

– Илья прекрасно выглядит в этом костюме, – заметила Валерия, жена делового партнера Романа, наклоняясь ко мне через стол. – Роман так гордится им.

Я кивнула с натянутой улыбкой, наблюдая, как мой сын аккуратно ест десерт, стараясь не запачкать новый костюм. Мы были на семейном ужине в честь дня рождения Олега Сергеевича, многолетнего партнера Романа по бизнесу. Роман, как обычно, блистал – рассказывал анекдоты, обсуждал грядущие сделки, очаровывал всех вокруг.

– Удивительно, – продолжала Валерия, – как он находит время на бизнес и семью. Мой почти не бывает дома.

– Да, мне повезло, – мой голос звучал механически, заученно. Роман уловил мой взгляд через стол и чуть улыбнулся. Я послушно улыбнулась в ответ. Идеальная жена. Идеальная семья.

Вечер тянулся, наполненный светской беседой и звоном бокалов. Я поддерживала разговор, смеялась в нужных местах, но внутри была пустота. Какая-то часть меня смотрела на всё это со стороны, как будто я была зрителем, а не участником собственной жизни.

– А ты что скажешь, Лея? – голос Романа вырвал меня из задумчивости. – Ты ведь раньше интересовалась современным искусством. Что думаешь о новой выставке в городском музее?

Все глаза за столом обратились ко мне. Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Роман редко предлагал мне высказаться на публике, и в этой неожиданной возможности крылся подвох.

– Я еще не была на ней, – осторожно ответила я.

– Правда? – деланно удивился Роман. – Я думал, ты ходила туда на прошлой неделе, когда я был в командировке.

Проверка, – мелькнуло в голове. Очередная проверка. Я действительно хотела пойти, но побоялась – вдруг он проверит мое местоположение через GPS, заметит, что я была не там, где сказала.

– Нет, не получилось, – я покачала головой, избегая его взгляда. – Илья приболел, и мы остались дома.

Наш сын поднял голову, удивленно глядя на меня. Он прекрасно знал, что не болел. Но, к счастью, промолчал.

– Жаль, – Роман внимательно смотрел на меня. – Надо будет сходить всем вместе.

Разговор перешел на другую тему, и я почувствовала, как напряжение немного отпускает. Но в воздухе осталось что-то невысказанное: обещание разговора позже, наедине.

Когда мы садились в машину, Роман был молчаливо-вежлив. Открыл мне дверь, помог Илье с ремнем безопасности. Улыбался. Но я знала, что это затишье перед бурей.

Дома он сразу отправил Илью спать, хотя было еще рано. Я поднялась с сыном наверх, помогла ему умыться и переодеться в пижаму.

– Мама, – прошептал Илья, когда я наклонилась поцеловать его, – я же не болел. Почему ты так сказала?

Я замерла, не зная, что ответить. Не могла же я объяснить ребенку, что солгала, чтобы избежать гнева его отца.

– Это была… маленькая неправда, – наконец произнесла я. – Иногда взрослые говорят такое, чтобы… чтобы не огорчать других.

Илья смотрел на меня серьезно, не по-детски понимающе.

– Ты боялась, что папа будет злиться?

Я вздрогнула от его проницательности.

– Спи, малыш, – я погладила его по голове, уходя от ответа. – Завтра у тебя важный день.

Когда я спустилась в гостиную, Роман уже ждал меня, сидя в кресле с бокалом виски. Его поза казалась расслабленной, но я знала этот обманчивый покой.

– Итак, – начал он мягким тоном, – Илья болел?

– Нет, – я решила не продолжать ложь. Все равно бесполезно.

– Тогда почему ты солгала?

– Я… – я замялась. – Мне было неловко признаться, что я просто не нашла времени сходить на выставку.

Роман покачал головой, делая глоток виски:

– Знаешь, что меня беспокоит, Лея? Не то, что ты не пошла на эту чертову выставку. А то, что ты лгала. Публично. Подставляя меня.

– Подставляя тебя? – я непонимающе посмотрела на него.

– Конечно, – он поставил бокал на столик. – Я выгляжу идиотом, когда моя жена врёт за столом. Как будто я не знаю, чем занимается моя собственная семья.

Я молчала, понимая, что любой ответ только усугубит ситуацию.

– Ты становишься проблемой, Лея, – его голос звучал почти огорченно. – Я даю тебе всё, а ты… что ты делаешь в ответ? Лжешь. Скрытничаешь. Избегаешь меня.

– Я не…

– Не перебивай! – он резко повысил голос, и я вздрогнула. – Я говорю. Ты слушаешь. Так устроена нормальная семья. Муж говорит – жена слушает.

Я опустила глаза, чувствуя, как горло сжимается от подступающих слез.

– Посмотри на себя, – продолжал он с отвращением. – При малейшем замечании сразу в слезы. Как ребенок. А еще мать моего сына.

Он резко встал и подошел ко мне. Я невольно отступила, но он схватил меня за руку:

– Прекрати! Прекрати шарахаться от меня, как от прокаженного! Я твой муж! Я имею право прикасаться к тебе!

– Ты делаешь мне больно, – тихо сказала я, пытаясь высвободиться.

Роман усилил хватку, его пальцы впились в мое запястье:

– Больно? Это не больно. Вот что такое больно…

Он дернул меня на себя с такой силой, что я потеряла равновесие и упала на колени. В тот же момент на лестнице послышался шорох. Мы оба обернулись.

Илья стоял на ступеньках в своей пижаме с динозаврами, сжимая в руках плюшевого медведя. Его глаза были широко раскрыты, наполнены ужасом и непониманием.

– Илья, – Роман мгновенно отпустил меня и сделал шаг к лестнице. – Почему ты не в постели?

– Я… я хотел воды, – прошептал сын, не отрывая взгляда от меня, всё еще стоящей на коленях.

– Мама не очень хорошо себя чувствует, – Роман подошел к нему и положил руку на плечо. – Она споткнулась. Я помогал ей подняться.

Илья перевел взгляд с меня на отца и обратно. В его глазах было недоверие, но и страх тоже.

– Иди спать, чемпион, – Роман потрепал его по голове. – Я принесу тебе воды.

Илья помедлил, но потом кивнул и медленно пошел наверх. На середине лестницы он обернулся и посмотрел на меня. Я заставила себя улыбнуться и кивнуть: «Всё в порядке».

Когда Роман вернулся в гостиную, его ярость исчезла, сменившись холодным спокойствием:

– Видишь, до чего ты довела? Ребенок теперь будет волноваться.

Я молча поднялась на ноги, чувствуя, как пульсирует боль в запястье.

– Иди к себе, – он махнул рукой. – Я не хочу тебя видеть сегодня.

Я поднялась в спальню, дрожа от сдерживаемых рыданий. Когда закрыла за собой дверь, слезы наконец прорвались. Я плакала беззвучно, закусив кулак, чтобы не разбудить Илью в соседней комнате.

Внезапно я услышала тихий стук в дверь. Я быстро вытерла слезы, думая, что это Роман. Но когда приоткрыла дверь, увидела Илью.

– Мама, с тобой всё в порядке? – прошептал он.

– Да, милый, – я попыталась улыбнуться. – Просто устала. Почему ты не спишь?

Вместо ответа он протянул мне что-то. Чашка чая, наполовину наполненная, немного расплескавшаяся на блюдце.

– Я сделал тебе чай, – сказал он серьезно. – Когда мне грустно, ты всегда приносишь чай.

У меня перехватило дыхание. Мой маленький мальчик, мой сын, пытался утешить меня так, как я утешала его.

– Спасибо, – я взяла чашку, чувствуя, как новые слезы подступают к глазам. – Ты самый лучший сын на свете.

Илья смотрел на меня, склонив голову набок:

– Он не помогал тебе подняться, правда? Он толкнул тебя.

Я застыла, не зная, что сказать. Ложь застревала в горле. В эту минуту я поняла, что не могу больше лгать сыну. Не могу продолжать эту игру в идеальную семью, когда он видит правду своими глазами.

– Папа иногда сердится, – осторожно сказала я. – Он не хотел причинить мне боль. Он просто не всегда контролирует свою силу.

Илья кивнул, будто это объяснение имело для него смысл.

– Я на твоей стороне, – вдруг сказал он. – Если тебе будет страшно, ты можешь прийти в мою комнату. Я тебя защищу.

Я обняла его, чувствуя, как сердце разрывается от любви и горя. Мой ребенок предлагал мне защиту – защиту, которую я должна была обеспечивать ему.

– Я люблю тебя, Илья, – прошептала я. – Больше всего на свете.

– Я тоже тебя люблю, мама, – он обнял меня в ответ. – И я не хочу, чтобы тебе было больно.