– Беги ей наперерез, Диана, – вскричала Энн. – Беги скорей!

Диана бросилась наперерез. Энн тоже было пустилась вдогонку, но тут вредная корова стала наворачивать круги по полю, словно одержимая. Диана не сомневалась, что у животного поехала крыша. Минут десять они гонялись за коровой, пока наконец не прогнали ее на землю Катбертов через брешь в изгороди.

Ясно, что после всего случившегося Энн пребывала далеко не в лучшем расположении духа. И оно не улучшилось при виде остановившейся поодаль коляски, в которой сидел мистер Ширер из Кармоди с сыном, и оба широко улыбались.

– Лучше вам было расстаться с этой озорницей на прошлой неделе, когда я предлагал ее купить, – сказал со смехом мистер Ширер.

– Могу продать ее вам хоть сейчас, – в запальчивости проговорила раскрасневшаяся и растрепанная хозяйка коровы.

– Идет. Я дам вам за нее двадцать долларов, как и обещал, а Джим сегодня же переправит ее с остальным грузом в Кармоди. Мистеру Риду из Брайтона как раз нужна джерсейская корова.

Через пять минут Джим Ширер уже вел корову по дороге, а взволнованная Энн, получив двадцать долларов, подъезжала к Зеленым Крышам.

– А что скажет Марилла? – поинтересовалась Диана.

– Да ничего. Долли – моя корова, и сомнительно, чтобы на аукционе за нее дали больше двадцати долларов. А вот когда мистер Харрисон увидит следы ее пребывания на поле овса, он поймет, что с коровой я не справилась и свое слово не сдержала. Вот что ужасно! Это мне урок – никогда не давать честного слова, если дело касается коров. Если корова одним махом перепрыгивает через забор и может его даже сломать, такой корове нельзя доверять.

Мариллы дома не было, она ушла к миссис Линд, а вернувшись, сообщила, что уже знает о совершенной сделке. Миссис Линд видела из окна основные манипуляции с коровой, а остальное додумала.

– Полагаю, хорошо, что мы с ней расстались, хотя ты, Энн, иногда поступаешь опрометчиво. Одного я понять не могу, как эта негодяйка выбралась из загона. Наверно, выломала доски.

– Я об этом как-то не подумала, – сказала Энн. – Но теперь пойду посмотрю. Мартин так и не вернулся. Возможно, скончались и другие его тетки. Это напоминает мне историю про мистера Питера Слоуна и октогенариев^[2]. Однажды вечером миссис Слоун отложила газету и обратилась к мистеру Слоуну с вопросом: «Здесь написано, что умер еще один октогенарий. А кто такой октогенарий, Питер?» Я не знаю, что ответил мистер Слоун, но, думаю, что октогенарии – очень болезненные создания, потому что о них пишут только тогда, когда они умирают. Так и тети Мартина.

– Мартин ничем не отличается от всех прочих французов, – проговорила с негодованием Марилла. – На них ни в чем нельзя положиться.

Марилла разбирала покупки, сделанные Энн в Кармоди, когда со двора донесся пронзительный крик. Через минуту в кухню влетела Энн, заламывая руки.

– Энн Ширли, что еще стряслось?

– О, Марилла, что мне делать? Это кошмар! И я в этом виновата. Когда только я научусь сначала думать, прежде чем сотворить очередную глупость? Миссис Линд всегда говорит, что когда-нибудь я сделаю нечто ужасное. И вот этот момент настал.

– Ты всегда найдешь, чем удивить, Энн. Что ты натворила на этот раз?

– Продала корову мистера Харрисона… он купил ее у мистера Белла… продала мистеру Ширеру. А наша Долли так и стоит в загоне.

– Энн Ширли, ты бредишь?

– Если бы! Хотя все это очень похоже на кошмар. В эту минуту корова мистера Харрисона находится в Шарлоттауне. О, Марилла, мне казалось, что с моими досадными ошибками покончено, и вот, пожалуйста… ничего хуже этого я не совершала. Что мне теперь делать?

– Что делать? Остается только одно – пойти к мистеру Харрисону и рассказать ему все как есть. Мы можем отдать ему нашу джерсейскую корову, если он не захочет взять деньги. Наша корова не хуже его.

– Представляю, в какую он придет ярость, и, конечно, ни на что не согласится, – простонала Энн.

– Может и такое быть. Он производит впечатление сварливого человека. Если хочешь, я сама пойду к нему и все объясню.

– Вот еще! Я не полная трусиха. Сама кашу заварила – сама и буду расхлебывать. Прямо сейчас отправлюсь к нему. Чем скорее покончим с этим – тем лучше.

Бедная Энн взяла свою шляпку и двадцать долларов и уже пошла к выходу, когда ее взгляд через открытую дверь кладовой упал на стол, на котором стоял ореховый пирог, который она испекла утром. Вкусное лакомство было покрыто розовой глазурью и украшено орехами. Энн приготовила его для пятничного вечера, когда молодежь Эйвонли соберется в Зеленых Крышах, чтобы обсудить планы «Общества по улучшению жизни в Эйвонли». Однако несправедливо обиженный мистер Харрисон был все-таки важнее. Энн подумала, что вкусный пирог может растопить сердце любого мужчины, особенно если тому приходится стряпать самому. Энн быстро положила пирог в коробку. Она отдаст его мистеру Харрисону в знак примирения.

«Если только он предоставит мне эту возможность», – грустно подумала Энн, перелезая через ограду. Чтобы срезать путь, она пошла полями – золотистыми в волшебном свете августовского вечера.

Глава 3
Мистер Харрисон у себя дома

Стоящий у густого ельника дом мистера Харрисона был старой постройки, побеленный и с нависшей крышей. Сам мистер Харрисон в рубашке с коротким рукавом сидел на увитой виноградом веранде и наслаждался вечерней трубкой. Когда он разглядел, кто именно приближается по тропе к дому, то быстро вскочил на ноги и юркнул внутрь жилища, плотно закрыв за собой дверь. Этот поступок объяснялся не только неожиданностью визита, но и стыдом за вспышку гнева днем раньше. И так с трудом набравшаяся смелости Энн тут же пала духом.

«Если мистер Харрисон уже сейчас так разгневан, что же будет, когда он услышит, что я натворила?» – горько подумала она, стучась в дверь.

Застенчиво улыбаясь, мистер Харрисон открыл дверь и мирным, дружелюбным тоном, за которым скрывалась легкая нервозность, пригласил Энн войти. За это время он успел отложить трубку и надеть пиджак. Потом вежливо предложил Энн сесть на основательно пыльный стул, и такой прием можно было бы счесть приятным и обнадеживающим, если б не болтовня попугая, следившего за гостьей из-за прутьев клетки лукавыми, золотистыми глазками. Энн еще не успела сесть, как Рыжий выкрикнул:

– Вот те раз! Что здесь забыла эта рыженькая малявка?

Трудно сказать, кто больше покраснел – мистер Харрисон или Энн.

– Не обращайте внимания на попугая, – сказал мистер Харрисон, бросая негодующий взгляд на Рыжего. – Он… он всегда несет разную чепуху. Он мне достался от брата-моряка. У них речь далеко не изысканная, а попугаи – талантливые имитаторы.

– Я так и подумала, – проговорила бедная Энн, которая, помня о цели своего визита, подавила в себе возмущение.

При нынешних обстоятельствах не могло быть и речи о каких-либо упреках хозяину гадкой птицы. Когда ты только что продала джерсейскую корову сидящего перед тобой человека без его ведома и согласия, нельзя требовать, чтобы его попугай осыпал тебя комплиментами. В другой раз «рыженькая малявка» не оставила бы безобразное поведение попугая без внимания.

– Я пришла признаться вам кое в чем, мистер Харрисон, – решительно произнесла Энн. – Это касается… касается джерсейской коровы.

– Боже мой! – нервно воскликнул мистер Харрисон. – Неужели она снова забралась в мой овес? Но даже если так, не волнуйтесь, прошу. Это неважно… совсем неважно. Вчера я слишком погорячился, чего уж скрывать. Так что не берите в голову, если это случилось вновь.

– Ох, если б только это, – вздохнула Энн. – Все гораздо хуже. Я не знаю…

– О боже, неужели негодяйка забралась в пшеницу?

– Нет-нет… не в пшеницу. Но…

– Значит, в капусту. Влезла в капусту, которую я ращу для выставки, так?

– Нет. С капустой все в порядке. Я должна сказать вам кое-что, мистер Харрисон… за этим я и пришла. Только, пожалуйста, не перебивайте меня, я и так волнуюсь. Дослушайте мой рассказ до конца, а после, думаю, вы много чего мне выскажете, – закончила Энн.

– Больше – ни слова, – сказал мистер Харрисон и обещание свое сдержал. А вот Рыжий, не дававший никаких обещаний, вовсю распоясался, дразня Энн время от времени «рыженькой малявкой», пока та не разозлилась.

– Вчера я заперла свою корову в загоне, а утром поехала в Кармоди. Возвращаясь, я увидела в вашем овсе джерсейскую корову. Вы представить себе не можете, с каким трудом нам с Дианой удалось ее поймать и выпроводить оттуда. На мне ни одной сухой нитки не осталось, я так устала и была зла как не знаю кто. В это время мимо проезжал мистер Ширер, и он предложил купить корову. Я продала негодяйку за двадцать долларов, даже не задумываясь. Необдуманный поступок – ничего не скажешь. Нужно было переждать и посоветоваться с Мариллой. Но мне свойственно сначала делать, а уж потом думать. Вам это скажет любой, кто меня знает. Мистер Ширер забрал корову и в тот же день отправил ее в Шарлоттаун поездом.

– Рыженькая малявка, – подытожил Рыжий с глубоким презрением.

Мистер Харрисон поднялся с места с таким выражением лица, которое наполнило бы ужасом сердце любой птицы, кроме попугая, отнес клетку с Рыжим в соседнюю комнату и закрыл дверь. Рыжий визжал, ругался и вытворял прочие недостойные вещи в соответствии со своей репутацией, но, оставшись в полном одиночестве, погрузился в угрюмое молчание.

– Прошу меня извинить, продолжайте, пожалуйста, – сказал мистер Харрисон, снова садясь на свое место. – Мой брат, моряк, не приучил эту птицу к хорошим манерам.

– Я направилась домой и после чая пошла в загон для коров. И что я вижу, мистер Харрисон… – Энн подалась вперед, сжав, как в детстве, руки, ее огромные серые глаза умоляюще всматривались в смущенное лицо мистера Харрисона, – моя Долли по-прежнему находилась в загоне. Я продала мистеру Ширеру вашу корову!

– Боже правый! – воскликнул мистер Харрисон в полном изумлении от такого неожиданного поворота. – Ничего подобного в жизни не слышал!

– Я еще и не в такие передряги попадала и других туда втягивала, – печально произнесла Энн. – В этом я мастер. Со стороны можно подумать, что я уже взрослая и должна бы перерасти детские ошибки… в марте мне будет семнадцать… но увы! Скажите, мистер Харрисон, могу я надеяться на прощение? Боюсь, вашу корову уже не вернуть, но я принесла деньги, вырученные за нее… А может, возьмете взамен мою? Она очень хорошая корова. Не могу вам передать, как я сожалею о случившемся.

– Ну, будет… будет, – торопливо проговорил мистер Харрисон. – Ни слова больше об этом, мисс. Ничего страшного не произошло… А так – всякое бывает. Я тоже иногда такое отчебучу… Страшно вспомнить. Я всегда режу правду в глаза, и людям приходится принимать меня таким, какой я есть. Если бы корова топталась в моей капусте… неважно, она ведь там не была, так что все путем. Я предпочту забрать вашу корову, раз вы решили от нее отделаться.

– О, я так благодарна вам, мистер Харрисон. И рада, что вы не сердитесь. Я так этого страшилась.

– Думаю, вы тряслись от страха, идя сюда с повинной после скандала, который я вчера учинил. Ведь так? Не обращайте на меня внимания. Просто я вредный старый правдолюбец, вот и все. Распирает сказать правду, хотя и так все ясно.

– Прямо как миссис Линд, – вырвалось у Энн против ее воли.

– Как вы сказали? Миссис Линд? Прошу, не сравнивайте меня с этой старой сплетницей, – произнес мистер Харрисон с раздражением. – Между нами нет ничего общего. А что там у вас в коробке?

– Пирог, – не без лукавства ответила Энн. Почувствовав облегчение от неожиданной любезности мистера Харрисона, она прямо воспарила, и ее настроение взмыло вверх легкой пушинкой. – Это вам. Я подумала, что вы нечасто балуете себя выпечкой.

– Это правда, но сладкое обожаю. Очень любезно с вашей стороны принести пирог. На вид он хорош, уверен, что и внутри не хуже.